Реднеки против неонацистов

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Если попросить человека назвать случайную цифру от одного до десяти, то, вероятнее всего, этой цифрой окажется семь. Почему? Неизвестно. Но для разговора о серии реднек-триллеров Джо Р. Лансдейла подчинимся этому загадочному закону статистики. Седьмой роман о злоключениях закадычных дружков Хэпа и Леонарда называется «Ванилла Райд», и он ничем не отличается от шестой или, например, восьмой книги цикла. Так что профессиональным статистикам лучше перекреститься — научной полнотой это включение рубрики «Нужно перевести» пахнуть не собирается.

На самом деле принципиальную разницу между романами Лансдейла трудно заметить даже его литературному агенту — книги о Хэпе и Леонарде напоминают подборку сальных анекдотов. Обстоятельства, локации и набор персонажей могут меняться, но суть остается одной: друзья попадают в переплет, отвешивают оплеухи, получают по рылу, наказывают плохих парней.

Анекдотичность нарратива книг Лансдейла не раздражает, а прочно подсаживает на иглу mojo-сторителлинга. Что значит mojo, точно не ясно: в джазе этот термин описывает сексапильность особо игривого соло на саксофоне, а в фильмах об Остине Пауэрсе термин стал синонимом повышенного либидо. Неудивительно, что американские критики окрестили писателя королем mojo — проза Лансдейла напоминает и кул-джаз, и температурные фантазии озабоченного техасца.

Но вернемся к нашим баранам — Хэпу и Леонарду. Хэп выглядит как типичный реднек, но голосует за демократическую партию — он отмотал срок за уклонение от войны во Вьетнаме, дружил с левыми террористами, намеренно уничтожал плакаты с призывами голосовать за республиканских кандидатов. Его лучший друг Леонард — чернокожий ветеран Вьетнама, упорно голосующий за «правую» партию. Но у героев Лансдейла есть и общие черты: они «крутые парни», которые одинаково хорошо управляются и с пушками, и с приемами из айкидо. А еще они верят в справедливость.

Эта вера и толкает сюжет цикла. В «Ванилла Райд» Хэп с Леонардом решают выручить девушку в беде — избивают ее агрессивного бойфренда. Друзьям побитого такой подход не шибко понравился. На Хэпа и Леонарда ополчаются «старшие» абьюзеры — представители неонацистского криминального синдиката. Дальше: перестрелки, сломанные кости, гора трупов и много шуток ниже пояса. Но банальный сюжет о мести — лишь вишенка на торте. А если сказать по-лансдейловски — желтый листик в куче коровьего дерьма.

Использование слов «бараны», «рыло», «дерьмо» в этом тексте — не праздная попытка заигрывания с обсценной лексикой, а намеренное сближение с литературным голосом Лансдейла. Писатель по-доброму смеется над своими героями, используя «деревенский» язык и ироничные метафоры. Вот как он описывает появление одного из второстепенных персонажей романа:

«Дверь открылась, и вошел Дрейк, а с ним был парень с головой, похожей на бетонный блок. Его прическа была как-то связана с этим: волосы золотого оттенка, как мечта арийцев, были зачесаны спереди и расширялись по бокам. У него был большой крючковатый нос и тонкие губы, и, казалось, зубов у него было больше, чем положено человеку, и, если бы они были чуть прямее, ему бы мог бы позавидовать даже крокодил. Его глаза были большими и темно-карими, как две немытые дырки в заднице. Он напомнил мне злодея из старых комиксов о Дике Трейси».

А теперь представьте, что из таких абзацев состоит вся книга. Читать Лансдейла — это как разглядывать надписи в туалетных кабинках заштатных бензозаправок. И смешно, и стыдно. Наигранное дурновкусие писателя — симптом его воспитания. Лансдейл вырос в Восточном Техасе, где дети впервые слышат сальные анекдоты не от товарищей по детской площадке, а от собственных бабушек.

Обилие «фекальной» темы (я насчитал в «Ванилле Райд» как минимум десять метафор, выстроенных вокруг процесса дефекации) отбирает у цикла Лансдейла последние надежды на попадание в список «высокой литературы». Книгам о Хэпе и Леонарде нет места и в беллетристике — современные американские триллеры признают насилие, но не провокационный язык. К тому же в романе нет никакой детективной интриги — Лансдейл использует нарратив как способ провести побольше времени со своими героями, а не заставить читателей ерзать от нетерпения в ожидании непредсказуемой развязки.

Большую часть романа Хэп и Леонард занимаются любимым делом любого техасца — стреляют в дерьмо. Устойчивое выражение shoot the shit можно перевести как неформальный разговор между близкими друзьями, в котором взаимные издевки перемежаются с искренними комплиментами. Над головами Хэпа и Леонарда грохочут автоматные очереди, но друзья не перестают проверять друг друга на прочность. Бесконечный диалог героев превращает книгу Лансдейла в по-настоящему «живой» текст, существующий вне рамок сюжетной литературы:

«Марвин подошел медленнее, опираясь на трость.

— Мне нравятся эти кроличьи лапки, — сказал он, кивая на мои ботинки.

— Да, мы с ними друзья, — сказал я. — Ты неплохо передвигаешься.

— Видел бы ты меня до того, как мы пошли танцевать. От этих хип-хоп движений просто слабеешь.

— Мы пошли за тако, — сказал Леонард. — Этого парня невозможно заставить делать что-то веселое. Его представление о том, как хорошо провести время, — это жевать резинку с фруктовым вкусом».

Лансдейл не лезет в голову чернокожего республиканца. Повествование ведется от лица более понятного автору персонажа — Хэпа. Герой рассказывает о своих приключениях наивным, почти трогательным голосом: хулиганские метафоры Лансдейла точно соответствуют образу белого техасца средних лет, которому легче ругнуться, чем пустить слезу. Хэп читает исключительно вестерны и детективные романы, так что сложным отсылкам к интеллектуальной литературе нет места в его истории. Хэп не любит выпендриваться.

Зато Хэп любит природу Восточного Техаса. Основной сюжет «Ваниллы Райд» бесконечно прерывается лирическими описаниями лесов и равнин штата одинокой звезды. Хэп — романтичный реднек. Лансдейл заканчивает роман вот таким абзацем:

«Луна стала почти полной, и на улице было очень светло, и свет проникал сквозь стекло и падал на ковер и изножье кровати. Я представил странную вещь — будто если я вытяну ногу, свет отодвинется в сторону. Как будто что-то внутри меня сдвинулось и ушло глубоко внутрь меня самого, в тень, и, где бы я ни сидел, ни стоял, ни лежал, никакой свет никогда не сможет осветить меня».

Наивно? Разумеется. Читатель слышит внутренний монолог человека, который большую часть жизни работал охранником в стрип-клубе, а не преподавателем писательского мастерства. Потому на банальные наблюдения Хэпа смотришь сквозь пальцы — элементы «плохой литературы» были добавлены в текст Лансдейла намеренно.

Конечно, серия о Хэпе и Леонарде — это не антитриллер. Книги Лансдейла не раз попадали в списки бестселлеров, а поклонники классических детективов читают романы писателя без оглядки на экспериментальную литературу. Лансдейл умело выдает свое мастерство за «простую» прозу.

Как и большинство авторов триллеров, Лансдейла можно обвинить в глорификации насилия. В «Ванилла Райд» Хэп и Леонард лишают жизни пару дюжин человек — друзья убивают гангстеров голыми руками, помповыми дробовиками и курносыми револьверами. Но Лансдейл описывает этот праздник ультранасилия с такой сдержанностью, что даже самые жестокие сцены превращаются в пугающе эстетичные диорамы:

«А потом парень у кухонной двери, возможно, почувствовал, что запахло жареным и бросился на меня, и я выстрелил ему выше уха, он привалился спиной к стене, и его голова осталась прислоненной к ней, в то время как все остальное тело было расслабленно, как это бывает только у мертвых. На стене была кровь».

Нечто подобное проделывал Кормак Маккарти в «Кровавом меридиане». Но в его прозе моментально считывался налет экспериментальности, оправдывающий садистские наклонности писателя. А застрявший в гетто жанра Лансдейл вынужден сражаться за место под солнцем — серьезные критики отмахиваются от романов о Хэпе и Леонарде как от назойливых мух. Сентимент всегда один — ну нельзя называть «литературой» серию популярных детективов, к тому же состоящую из четырнадцати романов и пары десятков рассказов и новелл. Это в лучшем случае беллетристика, а в худшем — графомания.

К счастью для читателей, книги Лансдейла не нуждаются в поддержке литературоведов. В «Ванилле Райд» нет претенциозности, но есть глубина, которую легко проигнорировать, — если вам не интересна стилизация под реднек-прозу, роман все равно не потеряет своего очарования. Седьмой том приключений Хэпа и Леонарда сражается на два фронта: это и ладно скроенный детектив, и прекрасный образчик авангардной техасской литературы.