Телефонный звонок. В увесистой трубке, каких сейчас не сыщешь — это было на заре нашей 27-летней дружбы, — голос Олега Павлова:
— Я тебя в ефрейторы разжаловал! Понял, Отрошенко?
— Нет, не понял...
— А вот почитаешь, увидишь!
В голосе веселый азарт. Веселый, детский азарт. Одно из свойств его тонкой и жизнелюбивой натуры, которая многим — ошибочно — казалась грубоватой и мрачной.
На следующий день встречаемся. Вручает мне черный томик с золотым и белым тиснением — издательский ампир 1990-х.
На обложке название — «Степная книга». Дома открываю — читаю рассказ «Мировая ночь». Ничего особенного в нем не происходит. Но рассказ потрясает — душа затягивается в повествование, как щепка в водоворот.
Карагандинская степь (волшебный локус его прозы!) — в степи трое караульных: охраняют какой-то бессмысленный, никому не нужный склад. С ними овчарка. Вокруг бескрайнее степное пространство, звезды. Одного «служивого» (драгоценное слово его повествований!) зовут Ерошкой, другого — Суховым. А третий — ефрейтор Отрошенко.
Краем души, ощутившей в полной мере и ужас, и величие ночи, улыбаюсь. Ефрейтора Олег наделил не только моей фамилией. Наделил многим. Вымышленный Отрошенко тоже высокого роста. Тоже родом с Юга России. Да что уж, прямо из Ростова-на-Дону. Даже некоторые фразы, повадки, жесты — от реального Отрошенко.
Но при этом ни соринки стеба.
Всё настолько глубоко и жизненно, что о явном озорстве мгновенно забываешь.
Рассказ заканчивается совершенно космической сценой. К утру все трое караульных засыпают. Не спит только собака. Она сидит рядом со служивыми и самозабвенно воет на звезды. А под этими грозными карагандинскими звездами что-то видят в караульных снах три солдатика.
И вдруг понимаешь: три мальчишки, три ребенка, спящие в объятиях «мировой ночи».
Солдаты-дети — важнейший феномен художественного мира Павлова. Светлые, ясные, чистые души. Что бы они ни творили. Даже когда они убивают, топчут ящериц от караульной тоски.
Я уже не могу оторваться. Открываю другой рассказ — «Солдатская». И вдруг снова — знакомый ефрейтор Отрошенко. Казахстан. Железнодорожная станция. Унылая, грязная, скучная. И бессмысленная. Как и тот военный склад в степи неизвестно с чем.
Главный герой — рыжая сука, похожая на маленькую женщину. Она лежит на перроне, тоскливо позевывая.
Всё остальное, весь зримый мир, вращается вокруг этой оси — рыжей суки: пассажиры, вагоны, старики, солдаты. Мир плывет мимо суки могучим и тоскливым потоком. И текут вместе с ним мысли героя-повествователя:
«Еще в этом карауле думалось всегда о доме, потому что на вокзале гудели поезда, отправляясь по городам нашей родины. И какой-то поезд трогался по расписанию на Москву или Харьков — где жила мать. Лились по щекам слезы, когда это случалось. Когда заспанные проводницы светили сквозь ночь фонариками. И когда на бортах вагонов мелькали облупившиеся башенки Кремля.
Скорый на Москву отбывал с вокзала в двадцать два сорок. И тогда плакал я. А в восемнадцать, пораньше, отбывал поезд на Ростов, и тогда плакал громадный Отрошенко, с которым чаще иных доводилось мне топтаться в толчее, будучи в карауле от комендатуры.
Привыкая, Отрошенко плакал по-вечернему и в полку. По заведенному обычаю, рота наша конвойная уплетала за ужином порцайки. И никто не знал, отчего плачет Отрошенко. Думали солдаты так: плачет потому, что от ужина к ужину который месяц каша в котелке — перловая. А такому горю солдаты были помочь не в силах. И только не мешали, как могли, ефрейтору плакать и давиться кашей».
...Теперь ты, конечно, знаешь, Олег... Олежа, от чего... От того, что с тобой уже не поговорить. Ни о чем. Никогда.
Разговор теперь — только с литературой Олега Павлова.
С ней уже говорят, помимо русского, на английском, французском, итальянском, польском... Всех языков не перечислишь.
Павлов сегодня не то чтобы самый переводимый — он самый оцененный в Европе русский писатель.
По-настоящему, по гамбургскому счету оцененный. О чем свидетельствует не только престижнейшая премия Старого Света Angelus, но и невероятные, мало кому выпадавшие, знаменующие безоговорочное признание его таланта статьи в ведущих европейских СМИ.
Это не удивительно. Это следствие.
Следствие того, что Олег Павлов — абсолютно самостоятельная и самодостаточная фигура в русской литературе: глубокий, самобытный, независимый художник.
И того, что его литература основывается на ценности внутренней свободы, достоинстве человеческой личности, сострадании, исповедальности, неприятии зла и несправедливости.