Януш Корчак. Право ребенка на уважение. Как любить ребенка. Минск: Дискурс, 2019. Перевод с польского Ульяны Хомич
Януш Корчак — польский педагог, который был как уважаемым теоретиком, так и не менее блестящим практиком. Он занимался постройками «домов сирот», в которых воплощал идеи самоуправляемого общества, — он был убежден, что дети ничуть не уступают взрослым в возможностях, а значит, не должны уступать и в правах. Когда фашисты отправили воспитанников его приюта в лагерь смерти, Корчак поехал с ними, хотя имел возможность спастись. И погиб с ними в газовой камере вместе в 1942 году.
Корчак оставил после себя и детские книги, и работы по педагогике, которые переиздаются до сих пор: сказанное в них и сейчас не кажется чем-то архаичным. Строго говоря, это не научные работы, а записанные в свободной форме мысли и размышления, опирающиеся на многолетний опыт работы в детских приютах. В рецензируемой книге собраны новые переводы двух известных работ: «Право ребенка на уважение» (1929) и «Как любить ребенка» (1914–1918). Первую издатели (и совершенно верно) называют манифестом. К примеру, Корчак говорит, что ребенок априори существо слабое, зачастую не имеющее выбора и условий для самостоятельного развития, слишком зависящее от взрослых. Это кажется чем-то само собой разумеющимся, но ребенок на самом деле не считает это нормальным, и противоречие неизбежно отражается на его психике и отношении к миру.
Вторая работа, несмотря на свое название, практически не содержит никаких советов и рекомендаций. Корчак сам признается в недоверии к уже «утвержденным истинам» и говорит, что ни одна книжка «не может заменить собственной чуткой мысли»; а творческое «не знаю» — один из главных источников знаний о ребенке. Он подталкивает родителей не растить детей так, как растили их, а прислушиваться к своим чувствам. «Как любить ребенка» — это четыре разные статьи: «Ребенок в семье», «Интернат», «Летние лагеря» и «Дом сирот». Интереснее всего читать, конечно, «Дом сирот» — в ней как раз есть конкретные советы: Корчак детально описывает, как должен быть устроен соответствующий дом, чтобы детям там было хорошо.
Кейт Фернивалл. Однажды в Сорренто. СПб.: Аркадия, 2019. Перевод с английского Виктории Дьяковой
Послевоенная Италия, в которой банально нечего есть: банды сирот и бедняков шныряют по разбомбленным и разоренным городам и убивают друг друга за любую еду. Главная героиня, молодая девушка Катерина, никуда не выходит без оружия. Она становится главным защитником и кормильцем семьи: на ее руках младший брат и слепой дедушка; отец умер во время одной из бомбежек, мать оставила их еще до войны. Однажды Катерину задерживают англо-американские союзники, которые распоряжаются в Италии как у себя дома. От военных Катерина узнает, что ее отец был причастен к похищению произведений искусства в военное время, и его проделки теперь расследуют американские военные. Катерина знает не больше следователей, но с интересом включается в расследование: просто потому, что не может поверить в наличие второй, скрытой жизни у отца.
Перед нами историческая беллетристика, где, наверное, самое интересное — детали итальянского быта сразу после окончания Второй мировой. Вряд ли это самый известный для русского читателя эпизод истории. И еще это книга о столкновении культур и о романе между представителем победителей и представительницей побежденных. Если вы еще не догадались, у героини завязывается роман с одним из тех, кто расследует дело ее отца. Но основная сюжетная линия все-таки детективная. Героиня погружается в биографию отца и все больше узнает о преступных схемах, о незаконных продажах картин и статуй.
Влад Ридош. Пролетариат. М.: Флюид ФриФлай, 2019
На некотором заводе работают Кислый, Дошик, Скорострел и еще с два десятка мужчин разного возраста, но с такими же прозвищами. Ну как работают — чаще перекуры устраивают да гоняют чай; иногда в картишки перекинутся, а порой просто спят. Потому что «Если мы быстро сделаем одно, нас озадачат другим. А платят нам, ****, за время, а не за сделанное». Сами герои вполне адекватно расценивают такое времяпровождение как «страдание ****», но воспринимают это как неизбежное. Более того, прекрасно понимая, что «Пролетариат — это стадо, которое **** все кому не лень», они просят у судьбы не другой работы, а «хотя бы достойной компенсации за ****».
По большому счету здесь хоть и слишком прямолинейно, но правдиво описана суть трудового процесса, когда даже его цели и задачи не вполне ясны. Назначение производства, как и сами герои, так и остаются неназванными. И это характерно не только для рабочих на производстве. Имитацию загруженности, вечную болтовню с коллегами, а также доминирующую идею, что начальство несправедливо сдирает с тебя три шкуры, можно встретить и среди офисных сотрудников — просто там будет чуть меньше мата. При том что здесь даже малейшая неисправность одной задвижки может привести к катастрофе.
Но не только в этом отличие заводского пространства от любого другого. Завод неведомым образом меняет душу своих обитателей. Даже жизнь вне завода неразрывно с ним связана: кто-то ночует в здешнем общежитии, кто-то находит на производстве будущих супругов и любовников, кто-то обзаводится навыками, которые невозможно приобрести в ином месте: где еще расскажут, что запах перегара по утру можно перебить, выпив свежей мочи. Если, скажем, Дарья Бобылева во «Вьюрках» представляет дачу как пространство, отменяющее время и собирающее нечистую силу, то завод у Ридоша — место, где маскулинная, бескомпромиссная философия проникает в мозги. Мы получаем абсурдный концентрат жестокости и любвеобильности; агрессии к любому проявлению нетрадиционных практик — и латентного влечения к коллегам, с которыми проводишь много времени. Перед нами модель изолированного мужского общества, крайне нетолерантного как к вегетарианству, так и к сочинению стихов. В связи с «Пролетариатом» уже упоминали Сорокина, так вот у Владимира Георгиевича ровно те же сцены закончились бы кровяной баней, а Ридош показывает, что здесь никто и бровью не поведет. Основано на личном опыте, так что, думается, можно верить.
Леонид Никитинский. Белая карета. М.: Время, 2019
Леонид Никитинский — журналист, пишущий о правах человека и нарушениях в судебной системе. Этим же темам посвящен его первый роман «Тайна совещательной комнаты» — детектив, в котором присяжные ведут собственное расследование. Сборник прозы «Белая карета» получился не менее социальным: герои, вроде бы далекие от политики, все равно ощущают все противоречия общественно-политической жизни страны.
Заглавная повесть начинается как история о случайном знакомстве, а заканчивается как остросюжетная драма, где одного из героев привозят с Украины в цинковом гробу. Никитинский спокойно, без восторгов и осуждений, демонстрирует, что отправиться в зону военных действий могут не только фанатики, но и обычные люди, чувствующие, что там они просто принесут больше пользы. Или вот, в рассказе «Ситцевый ангел», поездка в родной город по пустяковому делу обернулась путешествием в 1990-е, которые, как оказывается, никуда не ушли.
Это книга о современности, но проблемы сегодняшнего дня, как дает отчетливо понять автор, существовали в той или иной форме всегда. Единственное, пожалуй, за что можно упрекнуть автора, — его романтический взгляд на вещи, который, как ни крути, смотрится несколько пафосно на фоне происходящих событий.