«Просто родилась гением»

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу. 

«Роман „Гордость и предубеждение“ я перечитывала раз двести <…> и каждый раз мучаюсь вопросом, действительно ли Элизабет и мистер Дарси будут вместе», — признается героиня Мэг Райан из романтической комедии Норы Эфрон «Вам письмо». На дворе 1998 год, совсем немного времени прошло с тех пор, как мир кино был буквально захвачен экранизациями романов Джейн Остен: в 1995-1996 годах одна за другой вышли киноадаптации «Гордости и предубеждения», «Чувства и чувствительности» и «Эммы» — вот и героиня фильма Эфрон держит в руках копию «Гордости и предубеждения», на обложке которой изображен Колин Ферт, исполнитель роли мистера Дарси в телеверсии романа. «Вам письмо» — история об обманчивости первых впечатлений — один из многих примеров постмодернистской игры, переосмысляющей классический сюжет романа Остен, а самым ярким в этом ряду адаптаций и переработок, пожалуй, и сегодня остается вышедший в том же 1996-м роман Хелен Филдинг «Дневник Бриджит Джонс», экранизированный в 2001-м — вновь с Колином Фертом в роли мистера Дарси.

Даже сейчас, 30 лет спустя, Джейн Остен остается невероятно популярной фигурой в массовой культуре и мировом кинематографе.  Споры о том, какая же из двух самых известных на сегодняшний день экранизаций «Гордости и предубеждения» лучше — сериал 1996 года с Колином Фертом и Дженнифер Эль или фильм 2005 года с Мэттью Макфэдьеном и Кирой Найтли, — не утихают до сих пор. Но что так привлекает современного читателя и зрителя к созданным Джейн Остен сюжетам? Только ли желание узнать, будут ли вместе Элизабет Беннет и мистер Дарси? Что заставляет сценаристов и кинопродюсеров выпускать экранизации ее романов практически в каждую круглую дату со дня рождения писательницы, а поклонников ее творчества — организовывать в Бате костюмированные фестивали по мотивам ее произведений? Пожалуй, некоторые причины этого кроются уже в самой личности Джейн Остен.

Изданный в 1817 году, уже после смерти писательницы, роман «Нортенгерское аббатство» ее брат Генри сопроводил кратким биографическим очерком, полным теплых слов в адрес сестры. В этой заметке даются портрет писательницы (изящная осанка, нежный голос), описание ее нрава (жизнерадостный, чувствительный и мягкий) и литературных пристрастий (зачитывалась Ричардсоном, меньшее предпочтение отдавала Филдингу, высоко ценила прозу Сэмюэла Джонсона). Особо отмечается при этом религиозность Остен. Приводит Генри и перечень основных событий из жизни Джейн, предварив его следующим комментарием: «Задача простого биографа будет короткой и легкой. Жизнь, полная литературы, религии и служения другим, ни в коем случае не была насыщена событиями».

Очевидно, что эта заметка дает о жизни Джейн Остен и ее личности довольно скупое и во многом идеализированное представление. Близкие писательницы стремились оградить ее память от навязчивого внимания посторонних — отсюда и очерк Генри, описывающий исключительно достоинства Джейн и нарочито подчеркивающий ее религиозность, и, должно быть, решение сестры Джейн Кассандры сжечь все ее письма, хоть сколько-нибудь противоречащие образу тихой и скромной старой девы.

Чтобы опровергнуть утверждение о кротком нраве Джейн Остен, достаточно взглянуть на ее романы, а еще лучше — на ее первые юношеские литературные опыты, проникнутые хлесткой иронией. Утверждение о бедности жизни писательницы событиями тоже не должно смутить читателя, ведь хорошо известно, что даже при кажущейся скудности внешних происшествий жизнь любого литератора всегда изобилует событийностью внутренней.

Г. К. Честертон сопоставлял талант Джейн Остен с гением Шекспира: «Ее дарование абсолютно; оно неразложимо на влияния. Ее сравнивали с Шекспиром, и правда, к ней применима известная шутка: некто сказал, что мог бы писать, как Шекспир, если б только голова его была устроена подобным же образом. В данном случае нам видится тысяча старых дев, сидящих за тысячей чайных столиков; все они могли бы написать „Эмму“, если б только голова у них была так же устроена, как у Остин». Пожалуй, это сравнение можно было бы продолжить и за рамками творческой одаренности: личность Остен представляет собой едва ли не такую же неразрешимую загадку, как личность Шекспира. Конечно, у нас не возникает сомнений в том, что оба они действительно существовали, однако скудость дошедших до нас биографических сведений об авторе «Эммы», утрата большей части ее переписки приводят к тому, что образ Остен, по крупицам собранный из уцелевших писем и свидетельств современников, оказывается словно бы соткан из противоречий. Женщина из среднего класса, получившая почти исключительно домашнее образование, но при этом обладательница огромного литературного дарования. Создательница величайших историй любви в британской литературе, сама всю жизнь остававшаяся незамужней. По свидетельствам близких, человек ангельской доброты, а вместе с тем — автор хлестких иронических пародий. Одни отдавали должное ее привлекательности и обаянию, другие сравнивали ее с кочергой или каминной решеткой. Можно сказать, что малая осведомленность читателя о жизни Остен и ее характере, пожалуй, становится одной из причин популярности писательницы: там, где недостает фактов, рождаются интерпретации, заполняющие биографические лакуны удобным интерпретатору способом.

Критические оценки творчества Остен также противоречивы. В частности, споры вызывает отношение писательницы к поэтике романтизма. Одни считают мистера Дарси байроническим героем, другие, напротив, утверждают, что Остен относилась к романтизму иронически, наследуя скорее толстым романам второй половины XVIII столетия, а третьи придерживаются мнения, что объектом безжалостной иронии писательницы становились как раз труды Ричардсона и Филдинга. Из этих разногласий вытекает также невозможность однозначно определить место, занимаемое Остен в истории британской литературы: кто-то рассматривает ее как автора, стоящего особняком, предложившего свой путь развития, с которого британская литература впоследствии свернула; кто-то же воспринимает ее как родоначальницу так называемой реалистической традиции в английской прозе XIX века, опередившую свое время. Во многом Остен и в самом деле являлась новатором: так, в своих произведениях она часто прибегала к приему, известному сегодня как несобственно прямая речь — ситуация, в которой при сохранении формы повествования от третьего лица определенные события оказываются поданы через призму восприятия того или иного персонажа. Эта особенность делает романы Остен при относительной простоте стиля довольно сложными для восприятия и подчас требующими многократного вдумчивого перечитывания.

Романы Остен очевидно отличались от современного ей литературного контекста: довольно лаконичные, четкие по структуре, отличающиеся неизменно беспристрастной авторской позицией, они не были похожи ни на масштабные эпопеи Вальтера Скотта, ни на готические романы, которые она так искусно пародировала в «Нортенгерском аббатстве», не было в них ничего и от романтической поэзии — ключевого литературного направления начала XIX века. Задаваясь вопросом о том, почему женщины в английской литературе не писали стихов, Вирджиния Вулф предполагала, что дело в их происхождении и укладе жизни: «И все же почему-то они все писали романы. Не оттого ли, что они вышли из среднего класса? — спросила я. А у семьи среднего класса, как объяснила позднее мисс Эмили Дейвис, в начале девятнадцатого века была одна общая комната. Если женщина решала писать, она писала в общей комнате. И как потом горько сетовала мисс Найтингейл („у женщин и тридцати минут нет… которые они могут назвать своими“), ее постоянно отрывали. И все-таки писать прозу было легче, чем пьесы или стихи. Не нужно большой сосредоточенности. Собственно, Джейн Остен так писала всю жизнь».

В данном случае мы сталкиваемся с еще одной причиной неослабевающего интереса к Джейн Остен и ее творчеству: одна из немногих женских фигур на литературной сцене начала XIX столетия, она несомненно привлекает внимание в связи с непростым положением женщины в обществе, ее правом на собственное мнение, собственный голос, банально на собственный дом и собственную комнату. Концепт дома в самом деле являлся одним из ключевых для женщин в начале XIX столетия: их жизнь протекала в основном в гостиных, изредка разнообразие в нее вносили балы и светские приемы. И в то же время положение женщины было очень уязвимым, ведь собственниками недвижимого имущества являлись по большей части мужчины. Таким образом, неудивительно, что и в романах писательницы такое большое внимание уделяется проблеме поиска и обретения дома. Отчасти продолжая традицию сентиментальной литературы и литературы рококо, Остен зачастую помещает действие своих романов в замкнутые пространства домов, поместий, особняков. Люси Уорсли — автор одной из современных биографий Джейн Остен, отмечает, что, подобно тому, как героини всех романов писательницы так или иначе озабочены проблемой утраты дома (Элинор и Марианна лишаются крова после смерти отца, та же перспектива угрожает в будущем Элизабет Беннет и т. д.), жизнь самой Джейн Остен можно представить себе как своего рода путешествие в поисках дома, поисках места, где она могла бы творить, не отвлекаясь на домашние дела и присмотр за многочисленными племянниками и племянницами. Вопросом о том, как женщине совместить ведение быта с литературным творчеством, задается в эпоху первой волны феминистического движения Вирджиния Вулф, автор эссе «Своя комната», но, как мы видим, проблема совмещения социальных ролей в жизни женщины не теряет своей актуальности по сей день, и Джейн Остен и ее женские персонажи, — сильные, решительные, стремящиеся взять судьбу в свои руки, — оказываются для нее отличной репрезентацией.

Еще одна загадка личности Остен, позволяющая сопоставить ее с Шекспиром, заключается в вопросе о природе ее творческого дара. Как писал в статье о раннем творчестве писательницы Г. К. Честертон, «Джейн Остин ничто не воспламеняло, ничто не вдохновляло и ничто не толкало ее к гениальности; она просто родилась гением». Однако все же нельзя сказать, что среда, воспитавшая Джейн, вовсе не повлияла на развитие и становление ее писательского таланта. Джейн Остен родилась 16 декабря 1775 года в городке Стивентон в Хэмпшире в семье священника Джорджа Остена и была седьмой из восьми детей. В большой и дружной семье поощрялась любовь к чтению, родители заботились о том, чтобы все их дети получили достойное образование. Старшие братья Джейн Джеймс и Генри обучались в Оксфорде с тем, чтобы впоследствии продолжить дело отца, Эдвард еще в детстве был усыновлен богатыми и бездетными родственниками Остенов — Найтами — и принял их фамилию, младшие же сыновья — Френсис и Чарлз — были отправлены в военно-морское училище в Портсмуте и сделали затем карьеру во флоте. В 1783 году Джейн и ее сестра Кассандра также были на короткое время отосланы в школу-пансион в Оксфорде, однако вскоре вернулись домой в связи с эпидемией кори. Затем в 1785-1786 годах сестры обучались в Рэдинге в школе-пансионе при аббатстве, послужившей затем, по-видимому, одним из источников вдохновения для Джейн во время работы над романом «Нортенгерское аббатство». Прожив в Рэдинге чуть больше года, сестры вернулись домой: у семьи больше не было средств для оплаты их обучения.

С этого времени образование Джейн было исключительно домашним — под влиянием отца и братьев она много читала, — и большое внимание в ее воспитании уделялось, разумеется, необходимым для каждой девушки того времени навыкам ведения домашнего хозяйства. Существенное влияние на будущую писательницу оказала часто гостившая в Стивентоне племянница ее отца Элайза де Фейид, привившая девочке любовь к театру: вместе с братьями и сестрой Джейн часто принимала участие в домашних драматических постановках, адаптируя для сцены места из любимых книг. Впоследствии влияние драматического искусства на прозу Остен будет очень заметно: один из эпизодов романа «Мэнсфилд-парк» посвящен как раз постановке домашнего спектакля; стиль ее произведений, емкие, искрометные диалоги часто характеризуют как тяготеющие к драме.

Примерно с одиннадцати лет Джейн пробовала себя как автор: писала стихи и небольшие юмористические зарисовки, которые затем зачитывала вслух домашним. Со временем она начала записывать тексты такого рода в подаренные отцом толстые тетради, иронически озаглавив их «Том I», «Том II» и «Том III» (в настоящее время одна из этих тетрадей хранится в Бодлеанской библиотеке в Оксфорде, а две другие — в Британской библиотеке в Лондоне). Сюда вошли ее пародирующая школьные учебники юмористическая «История Англии», неоконченная повесть в письмах «Лесли Касл» и многое другое. Среди этих ранних, проникнутых живым, энергичным юмором записок, собранных современными исследователями под термином «ювенилия», выделяется написанная Остен в 1790 году в эпистолярной форме повесть под названием «Любовь и друшба» — с намеренной орфографической ошибкой в названии (оригинальный заголовок — «Love and Freindship»). В этой небольшой пародийной вещице писательница высмеивала не имеющие ничего общего с действительностью представления о нравах, ставшие к тому времени расхожими штампами в сентиментальной литературе. Острой иронией, например, проникнут пассаж об обмороках, якобы свойственных светским дамам: «Остерегайтесь обмороков… хотя иногда они и могут показаться приятными и освежающими, однако, поверьте, если к ним прибегать слишком часто и в неподходящую погоду, они в конце концов окажутся разрушительными для организма».

При жизни писательницы «Любовь и друшба» имела успех лишь у ее домашних, которым Джейн читала свой труд вслух, однако со временем и эта повесть нашла преданных читателей. Так, Г. К. Честертон высоко ценил этот юношеский опыт Остен, отмечая, что «„Любовь и дружба“ и несколько подобных же страниц в приобщенных к ней фрагментах действительно потрясающий бурлеск, значительно превосходящий то, что дамы тех времен называли „приятной болтовней“». И хотя на первый взгляд стиль «Любви и друшбы» далек от сдержанного тона прославившего Остен романного «шестикнижия», свой писательский голос она, несомненно, впервые обрела здесь.

В 1793–1795 годах Джейн написала еще одну повесть в письмах под названием «Леди Сьюзан», остававшуюся неопубликованной до 1871 года, затем взялась за свой первый роман, первоначально называвшийся «Элинор и Марианна» и также написанный в характерной для литературы XVIII века эпистолярной форме. Позднее, однако, Остен существенно переработает этот ранний черновик, отдав предпочтение форме повествования от третьего лица, и в 1811 году роман будет опубликован под известным нам сегодня заголовком «Чувство и чувствительность». В 1796-1797 годах был создан также первый черновик романа «Гордость и предубеждение», изначально называвшегося «Первые впечатления». Джордж Остен, по-видимому втайне от дочери, вел с лондонским издателем Томасом Кэделом переговоры о публикации романа, однако получил отказ, и книга увидела свет лишь в 1813 году в издательстве Томаса Эджертона.

В названиях двух первых романов Остен наблюдается любопытная тенденция. Первоначально роман, который мы сегодня знаем под заголовком «Чувство и чувствительность» (Sense and Sensibility), назывался по именам главных героинь «Элинор и Марианна». Изменив название, Остен достигла интересного эффекта: дело в том, что в английском языке слова «sense» и «sensibility» имеют по два значения. «Sense» — это и здравый смысл, и чувство, «sensibility» — это и чувствительность, и способность мыслить трезво. Таким образом, заключенное в заголовке романа противоречие лишь кажущееся, в действительности же разумная и чувственная составляющие человеческой натуры представлены здесь как две стороны одной медали. Точно так же и героини романа — сдержанная Элинор и порывистая Марианна, — образам которых, казалось бы, должны соответствовать вынесенные в заглавие качества, в действительности являются не полярными противоположностями, а глубоко схожими по сути своей характерами.

К сходной стратегии прибегает Остен при выборе названия для своего второго романа «Гордость и предубеждение» (фраза, взятая из романа Фанню Берни «Цециллия»). Персонаж Тома Хэнкса в фильме «Вам письмо», с трудом продиравшийся через показавшийся ему ужасно скучным роман, говорит: «Элизабет Беннет была гордой. Или это не она, а мистер Дарси был таким гордым… Я не помню». Но, как ни странно, за режиссерской иронией здесь скрывается весьма интересная мысль: почему-то нам кажется, что каждому из двух главных персонажей романа непременно должна соответствовать одна из вынесенных в заглавие характеристик — либо гордость, либо предубеждение, — но на самом деле и Элизабет, и мистер Дарси обладают этими качествами в равной степени, и тем ценнее та эволюция, которую герои проходят в течение повествования, избавляясь от ошибок, внушенных «первыми впечатлениями».

Первые серьезные писательские опыты соседствуют в биографии Остен с первым — и, по-видимому, единственным — любовным чувством. В 1795 году на балу она познакомилась с Томасом Лефроем — выпускником юридического факультета Тринити-колледжа. Между молодыми людьми возникла взаимная симпатия, они еще несколько раз встречались на балах и наносили друг другу визиты, однако Лефрой — сам из большой и не слишком обеспеченной семьи — не сделал Джейн предложение руки и сердца. Хотя об обстоятельствах отношений Остен и Лефроя известно очень немного, это не мешает поклонникам ее творчества строить различные теории на тему того, почему не сложился их союз. Одна из фантазий такого рода представлена в фильме 2007 года «Джейн Остен», в котором главные роли исполнили Энн Хэтэуэй и Джеймс Макэвой.

В 1801 году Джордж Остен неожиданно отошел от дел и вместе с женой и дочерьми переехал из Стивентона в Бат. Внезапность переезда, резкая смена образа жизни привели к завершению периода творческой продуктивности, которым характеризовались для Джейн 1790-е годы. Ее написанный между 1798 и 1799 годом третий роман «Сьюзан» постигла та же участь, что «Первые впечатления»: в 1803 году брат Джейн Генри пытался содействовать его публикации, однако проект не увенчался успехом, и роман вышел в печать уже после смерти писательницы под названием «Нортенгерское аббатство». Около 1804 года Джейн начала работу над еще одним произведением — «Уотсоны», — однако оно так и осталось неоконченным.

В личной жизни Джейн после переезда в Бат случилось несколько значимых событий. В конце 1801 года к ней посватался молодой священник Эдвард Блэколл, но получил отказ. А в конце 1802-го Джейн получила еще одно предложение руки и сердца — на этот раз от состоятельного родственника друзей ее семьи Харриса Бигг-Уизера. Сначала Остен ответила на предложение согласием, однако уже на следующий день передумала и отказала.  

В 1805 году Джордж Остен неожиданно скончался, оставив жену и двух дочерей примерно в том же положении, в котором пребывают в начале романа «Чувство и чувствительность» Элинор, Марианна и их мать, — без крыши над головой, вынужденными искать приюта у родственников. После многочисленных переездов миссис Остен и ее дочери наконец осели в Чотэне: брат Джейн Эдвард, усыновленный еще в детстве богатыми родственниками, подарил матери и сестрам небольшой коттедж (в настоящее время там находится дом-музей писательницы). 

Несмотря на сложности с устройством быта на новом месте, в Чотэне к Джейн возвращается вдохновение. Начало 1810-х годов отмечено публикацией «Чувства и чувствительности» (под псевдонимом «некая леди») и «Гордости и предубеждения» (также анонимно, от имени «автора „Чувства и чувствительности“») и их успехом у критиков. В 1811 году Джейн начала работу над романом «Мэнсфилд-парк», опубликованным в 1814-м, а в конце 1815-го вышел ее последний прижизненный роман «Эмма». В 1816-1817 годах Остен продолжала писать: от этого периода остались черновики романов «Эллиоты» и «Братья» (этот текст остался неоконченным), опубликованные уже посмертно под названиями «Доводы рассудка» и «Сэндитоны» соответственно. В последние годы жизни Джейн достигла значительных успехов на писательском поприще: ее романы приносили приличные гонорары и несколько раз переиздавались, о них высоко отзывались рецензенты, в числе поклонников творчества Остен был, по слухам, и принц-регент — вот почему писательница посвятила роман «Эмма» именно ему.

В 1816 году здоровье Остен начало заметно ухудшаться. Природа ее недуга до сих пор вызывает споры у специалистов, однако болезнь была долгой и мучительной. В мае 1817-го Джейн в расчете на более квалифицированную медицинскую помощь отвезли в Винчестер, однако и там врачи оказались бессильны: 18 июля 1817 Джейн Остен скончалась в возрасте 41 года.

В декабре того же 1817 года брат Джейн Генри опубликовал романы «Нортенгерское аббатство» и «Доводы рассудка», при этом Остен была впервые указана в качестве автора.

После смерти Джейн Остен ее творчество на какое-то время было практически забыто, а младшие современники, если и обращали на него внимание, то отзывались о нем весьма прохладно. Так, Шарлотта Бронте отмечала: «Точное воспроизведение обыденных лиц… ни одного яркого образа. <…> Мне бы не хотелось жить с ее леди и джентльменами в их изысканных, наглухо запертых особняках». За пределами Великобритании Остен также была практически неизвестна, ее романы не переводились на европейские языки (как жаль, что Татьяна Ларина не имела возможности прочесть «Гордость и предубеждение»). Хотя Вальтер Скотт и называл Остен создательницей современного романа, на деле ее фигура оказалась в тени авторов более масштабных, в своих романах охватывающих широкую историческую или социальную перспективу, — самого Скотта, Бальзака, Стендаля. С приходом Викторианской эпохи и появлением на литературной сцене Диккенса, Троллопа, Теккерея Остен и вовсе отходит на второй план. Все изменилось после того, как в 1869 году вышли в свет «Воспоминания о Джейн Остен» Джеймса Эдварда Остена-Ли — племянника писательницы, возродившие интерес читателей и критиков к ее творчеству. Конец XIX­ — начало XX столетия были отмечены неуклонным ростом популярности Остен. Во многом этому способствовали видные представители английского модернизма: Остен заслужила любовь таких авторов, как Э. М. Форстер, Г. К. Честертон, Вирджиния Вулф, Ричард Олдингтон и др. Именно английские модернисты впервые поставили Остен в один ряд с Диккенсом, причем сравнение часто оказывалось не в пользу последнего. Так, Э. М. Форстер писал: «Почему героями Джейн Остен мы наслаждаемся каждый раз по-новому, тогда как, читая Диккенса, наслаждаемся, но одинаково?», тем самым признавая за Остен бо́льшую психологическую сложность и глубину характеров. Диккенса и Остен и по сей день часто сопоставляют как двух авторов, наиболее любимых простым читателем и в то же время бесспорно признанных учеными и критиками классиками британской литературы. Однако если популярность Диккенса у публики не переживала до сих пор резких взлетов или падений, то внимание читателя к творчеству Остен отличают бурные всплески, что во многом связано с развитием искусства кинематографа. В эпоху немого кино Джейн Остен не экранизировали — возможно потому, что без ее знаменитых диалогов фильмы по ее романам потеряли бы все очарование первоисточника. История больших экранизаций Остен началась с выхода в 1940 году американской адаптации «Гордости и предубеждения» с Грир Гарсон в роли Элизабет и Лоренсом Оливье, только что снявшимся в «Унесенных ветром» в роли мистера Дарси. Об относительной неизвестности Остен широкой публике на тот момент можно судить, с одной стороны, по решению режиссера заменить костюмы георгианской эпохи на более близкие и знакомые зрителю наряды, с другой — по тем подробностям, с которыми личность Остен и ее романы описывались в появлявшихся после выхода этой экранизации в прокат газетных рецензиях. Настоящая же слава благодаря кино пришла к Джейн Остен в конце XX века, по-видимому на волне роста популярности в западном кинематографе жанра романтической комедии, оказавшегося удивительно близким ее романам. С некоторым отходом от моды на «ромкомы» в 2010-е годы заметно снижается и количество экранизаций романов Остен, однако кинематограф находит все новые пути для работы со связанным с ней материалом, предлагая необычные адаптации классических сюжетов или новые взгляды на биографию писательницы. Например, в начале 2025 года студия BBC выпустила мини-сериал «Мисс Остен», в котором зрителю предлагается один из вариантов ответа на вопрос о том, почему Кассандра Остен уничтожила письма сестры.

Можно задаться вопросом, почему кино не оказало такого влияния на популяризацию других авторов — младших современников Остен, затрагивавших в своих произведениях сходную проблематику, например Элизабет Гаскелл. Напрашивается вывод, что дело здесь не только в любви зрителя к эстетике георгианской эпохи и красивым историям романтической любви. Скорее всего, успех Джейн Остен в кино обусловлен особенностями ее творческого стиля, оказавшимися чрезвычайно подходящими для кинематографического искусства: искрометные, близкие драматическому жанру диалоги, четкая композиционная структура, эволюция и развитие образов главных персонажей.