Елена Минкина-Тайчер. Белые на фоне черного леса. М.: Время, 2018
Трое детей, старшему из которых десять лет, уходят из дома и уезжают на автобусе в неведомом направлении. Полиция обращает на них внимание, у всех ребят обнаруживают отставание в развитии и распределяют их в разные детские дома. Так в Калуге начинается запутанная история, которая занесет героев в Израиль, потом в Канаду, а затем и в США. В пересказе получается, что зачин у книги прямо-таки как в мыльной опере — где дети, преодолев все ужасы детских домов, должны были бы вырасти и стать преуспевающими людьми, после чего случайно найти потерянную когда-то мать и снова круто поменять всю свою жизнь. Нет, здесь всё немного проще. Но несмотря на то, что персонажей с их переплетающимися историями в самом деле хватит на целый сериал, — это не просто беллетристика.
Однако многие считают иначе. Книги Минкиной-Тайчер обычно не привлекают внимания критиков, а те, кто все же пишет на них рецензии, относят к пресловутой «женской прозе» — потому, надо думать, что читаются они легко, злоключений в них много (как и юмора), а главная тема всегда дела семейные. Но это довольно упрощенная оценка, хотя, может, и совсем не обидная для писательницы, которая не занимается литературой профессионально.
Минкина-Тайчер не слишком привередлива к приемам: тут и «свидетельская разноголосица», когда одни и те же события освещаются разными героями, и имитация полицейского допроса, и документы медобследования, и обычная авторская речь от третьего лица. Какой-нибудь дизайнер сказал бы: автор «заигрался со шрифтами»; видно, что ей нравится запутывать читателя, ведя одновременно несколько рассказов в одной книге. Но ей хватает вкуса, чтобы не переборщить, — все ложные следы все равно не заведут вас слишком далеко. Минусы и плюсы этой прозы перечислять можно еще долго. Здесь, например, не найдешь ни одной в деталях прописанной сцены — всё на ходу и общим планом; зато герои не ходульные, каждый со своей историей.
Гораздо более важным представляется другое. Роман со странным названием посвящен детям-отказникам — и тем, кто их окружает: заведующей интернатом и тамошней уборщице, биологическим родителям и родителям приемным. Но здесь не про рабочие будни интерната, а про человеческие судьбы в целом. Время действия почти что наши дни, поэтому героев в какой-то момент затрагивает и злополучный «Закон Димы Яковлева». Опять же, автор на этом не спекулирует, не пытается вызвать у кого-то слезы: закон и закон, не первый и не последний.
Самое слабое место романа — концовка, которая угрюмому российскому читателю покажется неправдоподобной: герои тихой реалистической прозы в конце совершенно неожиданно разворачивают целую шпионскую операцию. К хэппи-эндам, да еще в такой упаковке, мы, конечно, не привыкли. Хотя в целом ведь не это главное — а то, как автор вообще предлагает смотреть на козни, чинимые государством. Это самое государство так и не становится отрицательным героем, существуя со своими законами лишь как фон. Люди же предпочитают не сетовать, а действовать. «Смешно и наивно», — скажете вы. Ну как посмотреть.
Купить на Лабиринт.ру
Тамерлан Тадтаев. Иди сюда, парень! М.: Новое литературное обозрение, 2017
Сборник Тадтаева (хотя сам он определяет его как роман в рассказах — имея в виду, видимо, линейное развитие своего героя) чем-то похож на дембельский альбом. Только хозяин его ниоткуда и никуда не возвращается, а участвует в перманентной войне, которая разворачивается там, где он живет (иногда в буквальном смысле: в одном из эпизодов танк проезжает прямо за стенами его дома). В остальном же — рассказы здесь коротки и вмещают иногда лишь одну историю, под которую можно было бы отдать разворот в альбоме. А главное, почти каждый из них посвящен кому-то одному — другу, соседу или известному на весь город человеку, — и большинства из них уже нет в живых.
Прозу о военных действиях, произошедших не столь давно (а такими можно, конечно, считать и те, что случились в начале 1990-х), всегда трудно читать, и рассказы Тадтаева не исключение, хотя это не первая его книга про обстрелы Цхинвала сразу после распада Союза. Не потому, что оценивать события еще рано, скорее так: даже просто пересказать, что там происходило, довольно трудно, а найти для этого прием и форму — еще тяжелее. Ту форму, которую уже давно нащупал автор, наверное, назовут мужской (без реверансов и лишних слов) прозой; но и в ней все равно ощущается какая-то тихая истерика, беспомощное метание по воспоминаниям — когда высказать вслух важнее, чем осмыслить.
И при этом на каком-то этапе чтения вдруг начинаешь улавливать концепт. Обрывистые абзацы длиной в предложение, резкие переходы от одной локации к другой, полное отсутствие логических концовок дают ощущение непрекращающейся беготни, настороженного бодрствования — когда постоянно приходится быть начеку. Книга не очень большая, но вот это повествование в скачущем режиме изматывает уже к середине гораздо сильнее, чем сумасшедшее мелькание перед глазами пистолетов, гранат и неопознанных трупов. Даже болты и гвозди в плове уже не удивляют изнуренного читателя.
Да, осмысливать всё это мы будем потом, позже. Устанавливать правду тоже занятие сомнительное. А вот передать эмоциональное состояние очевидцев и участников боевых действий мы можем, и делать это надо, наоборот, как можно раньше. Вот Тадтаев и делает.
Купить на Лабиринт.ру
Петр Пазиньский. Пансионат. М.: Текст, 2018
Мужчина неопределенных лет приезжает в странный дом отдыха, в котором вроде как никто не отдыхает, но он тем не менее полон людей: в основном тех, кто всю жизнь здесь проработал и встретил под этой крышей самые разные времена. Герой, надо сказать, тоже «не чужой»: когда ему открывают дверь, он по ошибке говорит, что прибыл «к себе». На самом деле, будучи ребенком, еще до войны, он много времени проводил здесь с бабушкой. Когда-то на этом месте был еврейский пансионат, не сложно догадаться, что стало с его обитателями.
Один из посетителей пьет одинаковые таблетки, но в разных оболочках; другой купается в медном тазу — начинаешь даже побаиваться за героя. Но Пазиньский не собирается нагонять саспенс, никакого полтергейста здесь не будет. «Пансионат» — неспешное, иногда усыпляющее погружение в сундук со старыми фотографиями; только, кроме снимков, попадаются еще и живые люди. Если продолжать искать аналогии с видеорядом, то это почти статичная, бесцветная, но искрящаяся картинка, как у Рустама Хамдамова. Автор находит бесчисленное множество украшений, бытовых предметов и просто безделушек, красота которых никуда не делась, но покрылась патиной времени. Все они — напоминания о своих хозяевах, которые не смогли дожить до лета 1945-го. Дом стоит, деревья гнутся на ветру, время давно остановилось.
Это не исследование, не попытка что-либо осмыслить и не поиск новых терминов для всем известной темы. Созерцающий фотографии вряд ли сделает новые серьезные выводы или поймет что-то раньше непонятое. Он лишь найдет на фотографиях знакомые лица, прочтет записи, оставленные на задней стороне, даже разберет названия фотоателье, где были сделаны снимки. Вспомнит и тем самым воскресит многих, чьи вещи остались здесь навсегда, а потом и их друзей и знакомых и так далее, до бесконечности. Собственно, в таком ключе получается, что книга, конечно, совсем не только о Холокосте. Она о бренности как таковой, о памяти, которую мы можем сохранить лишь благодаря вещам, — хотя самому человеку они, может, были и не нужны.
Купить на Лабиринт.ру
Ольга Бухина. Гадкий Утенок, Гарри Поттер и другие. Путеводитель по детским книгам о сиротах. М.: КомпасГид, 2016
Ольга Бухина, уже давно занимающаяся детской литературой и как исследователь, и как переводчик, обращает внимание на тот факт, что сирота — довольно распространенный и давно известный герой. Правда, к сиротам она причисляет не только тех, кто растет без родителей, но и тех, кого выгнали из стаи, кто живет в приемной семье или у кого, скажем, есть только отец, но почему-то ничего неизвестно про мать. На самом деле архетип сироты оказывается настолько широким, что становится до некоторой степени формальным поводом для разговора о детской литературе вообще.
По сути, это можно было бы назвать монографией — с ненаучной организацией текста, зато с вполне по-научному большим охватом источников. Тут в самом деле просвечивает совсем не обязательный академизм: Бухина не упускает возможности заручиться поддержкой авторитетных авторов типа Мелетинского или Лотмана, приводя иногда их длинные цитаты. И в то же время книга написана несложным языком; адресат ее точно никакие не ученые. Где-то в начале сказано, что это хорошая книга для родителей, — по крайней мере, примеров современной русской и переводной (и даже непереведенной) детской литературы здесь так много, что родители точно будут лучше ориентироваться в книжном магазине.
Автор начинает книгу «с азов»: с рассказа о том, когда появились первые детские книги и чем сказка отличается от мифа (здесь мы узнаем, например, почему Маугли вскормила именно волчица, а не другое животное) — и заканчивает упомянутым на обложке Гарри Поттером. Между ними — эволюция детской литературы в целом (в ранний советский период беспризорник активно появлялся в текстах уже не под влиянием коллективного бессознательного, описанного Юнгом, а просто потому, что их было полно на реальных улицах) и многих ее ответвлений в частности. Книжки о военном времени, исторические романы, про принцев и бедняков, есть даже отдельная главка про еду.
И все же это не учебное пособие, а путеводитель, и лучше всего именно так им и пользоваться. Учитывая, что каждую главу здесь можно читать отдельно, без связки с остальными, находите ту тематику, которая вашего ребенка сейчас больше всего интересует, а дальше выбирайте из предложенных книг. И не надо думать, что истории про сирот должны быть обязательно грустными. Люк Скайуокер из «Звездных войн» тоже формально сирота.
Купить на Лабиринт.ру