1. Магазин шрифтов Type. Today публикует беседу дизайнеров Юрия Остроменцкого и Ильи Рудермана с филологом Романом Лейбовым и издателем Андреем Курилкиным. Разговор идет примерно обо всем: можно ли считать шрифт языком («Шрифты мы придумываем, язык нет»), какие гарнитуры были в известных собраниях сочинений и какие кто предпочитает в работе («…мой ученый соавтор Александр Львович… не может писать натурально, не может писать стандартным Times New Roman, он может только Arial. — В общем, шило на мыло, с нашей точки зрения»), какая судьба ждет букву ё («Лев Толстой себя называл «Лёв»? — Есть такая телега. Мы знаем, что имя брата Пушкина было Лёв и, когда про него стишки сочиняли, рифмовали „Лёв — плов”»), почему не удалось создать роман-гипертекст и как выглядят идеально набранные стихи Марии Степановой. В общем, страшно интересно.
2. В Москве прошло несколько встреч с Эллендеей Проффер Тисли, соосновательницей издательства Ardis; сейчас турне продолжается в Петербурге. Проффер Тисли представляет в России книгу своего покойного мужа Карла Проффера «Без купюр»: сюда вошли его воспоминания о встречах с «литературными вдовами России» — Надеждой Мандельштам, Еленой Булгаковой, Лилей Брик и Тамарой Ивановой — и заметки об Иосифе Бродском: Проффер умер, не успев завершить их. В «Новой газете» о книге «Без купюр» пишет Анна Наринская*Признана властями РФ иноагентом.: «…это книжка в принципе про время, в котором живут думающие люди, разговаривающие по-русски, об отечественной интеллектуальной жизни — и это удивительно, насколько стабильны и неизменны ее настроения и темы. Книжка Проффера выявляет эту стабильность с несколько даже пугающей явностью». Главное в книге, по мнению Наринской, «позиция автора, смотрящего вокруг полным любви, но принципиально внешним и потому как бы очищенным взглядом».
На «Медузе» с Эллендеей Проффер Тисли разговаривает Галина Юзефович: интервью идеально для тех, кто об «Ардисе», Профферах и их роли в судьбе Бродского и русской литературы ничего не знает. И в своей книге «Бродский среди нас», и в интервью Проффер Тисли не обходит стороной неудобных, неприятных черт одного из главных русских поэтов («Конечно, бывала любовь, бывали настоящие чувства, но чаще всего женщины были для него как бензин» — или вот история о том, как Бродский угрожал подать в суд, если записки Проффера о нем будут опубликованы). На вопрос о том, уходит ли литература из фокуса внимания, она отвечает: «Я думаю, вы просто постепенно становитесь как мы — и для России это, конечно, плохая новость». Кроме того: Трамп, современные русские писатели на Западе и Ханья Янагихара, которую Проффер Тисли оценивает выше, чем, например, Василия Гроссмана.
3. В продолжение темы «восприятие русской литературы на Западе» — большое интервью с филологом Людмилой Федоровой, опубликованное на «Гефтере». Это разговор о том, кто и зачем читает сейчас русские романы — в основном речь идет о студентах (Федорова преподает в Джорджтаунском университете). Многие из них «довольно часто не могут объяснить, почему пришли изучать русскую литературу. Никакой практической причины не было, говорят они, это какая-то магия». Лейтмотив интервью — построение западного литературного образования вокруг определенных тем: скажем, в разговор о терроризме и исламском вопросе вполне могут попасть и «Путешествие в Арзрум» Пушкина, и «Асан» Маканина. «Удивительная особенность именно русской литературы тюрьмы и ссылки в том, что из этих текстов я могу составить довольно полный курс истории литературы. Они не принадлежат к какому-то одному периоду, и при этом главные авторы будут охвачены», — замечает Федорова. Из современных авторов, о которых интересно было бы поговорить со студентами, она называет Пелевина, Сорокина, Шишкина, Прилепина, Славникову, Толстую, Анну Матвееву и других — но вообще полагает, что «курс по современной поэзии… был бы самым репрезентативным для нынешнего времени». В такой курс нужно включать не только поэтов, живущих в России, но и русскоязычных авторов других стран — например, Павла Банникова и Марию Вильковискую из Казахстана, — и эмигрантов, от Алексея Цветкова до Григория Стариковского. «Во второй половине XX века самая интересная литература об Америке создается русскими писателями-эмигрантами. Они вдруг узнают в Америке тот самый рай, который они потеряли в России», — полагает Федорова.
4. Обновления «Журнального зала». Вывешен второй номер «Октября», где напечатан роман Валерия Бочкова о любви художника-студента и натурщицы, новые стихи Анатолия Наймана и Владимира Гандельсмана, несколько монологов о книжных профессиях (Борис Куприянов говорит об управлении книжным магазином, Юлия Качалкина — о деле редактора, Александра Борисенко и Виктор Сонькин — о переводе, Мария Митропольская — о пока еще экзотической для России профессии литературного агента).
В апрельском номере «Звезды» — воспоминания Якова Гордина о службе в армии («Это — история интеллигентного, вполне домашнего мальчика, который решил совместить книжный мир, в котором он жил и в который верил, с миром реальным в его предельном выражении»), стихи Марка Харитонова, статья Игоря Смирнова о категориях существа, существования, сущего и сущности в работах Хайдеггера, Ясперса, Мейясу и других философов.
На портале «Мегалит» тем временем появился первый в этом году номер журнала «Южное сияние», вышедший к 125-летию Марины Цветаевой и 150-летию Константина Бальмонта. Поэтические посвящения, биографические заметки, эссе — в том числе два текста недавно скончавшегося Кирилла Ковальджи.
5. На «Сигме» — статья Ивана Кудряшова о том, почему люди предпочитают читать не полные тексты, а краткие изложения. Пересказывать такую статью как-то неловко. Прочтите cами.
6. В «НГ-ExLibris» Андрей Краснящих развенчивает Милорада Павича — сербский писатель заслуживает от него ни много ни мало прозвище «пятой колонны массовой литературы внутри постмодернизма». Сарказма тут через край: «Павич очень старается соригинальничать и удивить, и, может быть, где-то в его архиве хранятся задумки романа-путеводителя, пьесы-метро, повести-ножниц — да что угодно: поэма-носки, трактат-ухо, эпопея — собачья конура». Задача Краснящих — доказать, что Павич не изобрел ничего нового (за термином «гипербеллетристика» скрывается тривиальная мысль о сотворчестве читателя). Что смелые сцены у него — всего лишь отсылки к Батаю или Зюскинду. Что если писатели-постмодернисты вроде Фаулза и Кальвино издеваются над массовой культурой, то Павич паразитирует на ней — а заодно и на самóй «высокой» литературе. Далее следуют обвинения в отсутствии чувства юмора и в несогласованности сюжета со стилем и, наконец, в самоповторах: «характеристика „умеет мочиться с коня на полном скаку” означает у Павича очень хорошего человека, это первое качество положительного героя, почему — не знаю, но они и в „Хазарском словаре”, и во „Внутренней стороне ветра”, и в „Последней любви в Константинополе”, и вот здесь в „Пейзаже, нарисованном чаем” обладают этой удивительной сверхспособностью». Предыдущая статья Краснящих в таком роде была посвящена Мураками (о котором еще речь впереди). Интересно, кто станет следующей мишенью — вряд ли уж Коэльо, это было бы слишком просто.
7. Илья Данишевский взял для «Кольты» интервью у Июнь Ли — американской писательницы китайского происхождения, которая приехала в Россию по программе «Written in the USA». Здесь много говорится о двуязычии: «Для меня писать на неродном языке значит создавать пространство, — рассказывает Ли. — Я пишу и о Китае, и об Америке, но в обоих случаях на меня не влияет язык, на котором я говорила между детством и молодостью. Другими словами, мой язык более отстранен и интеллектуален, чем, может быть, у того, для кого он родной». Писательница вспоминает: «Когда я опубликовала первую книгу, один человек написал мне из Китая. Он был возмущен, что я публикуюсь в Америке: „Я знаю нескольких писателей, которые пишут что-то похожее по-китайски, но не могут найти здесь издателя. Вам повезло только потому, что вы пишете по-английски”. Я думаю, что это письмо многое иллюстрирует». Есть и более глубокий извод проблемы: отношения между «языком внутренней речи и публичным языком (языком политики). По мнению Июнь Ли, если «нас трогает то, что мы прочли», гармония между этими двумя языками достигнута. Также в интервью — сравнение Сорокина с Мелвиллом, принципы работы журнала A Public Space и определение хорошего текста.
8. The New York Times рассказывает о поэтах, протестующих против Дональда Трампа и всего, что он олицетворяет. Это далеко не первый такой материал — многие журналисты сейчас пишут о поэтах, которые, как «настоящая интровертка» Джейн Хиршфелд, даже не думали становиться организаторами политических акций — но внезапно поняли, что не могут бездействовать. Автор статьи Александра Альтер максимально коротко описывает историю политической поэзии в США — от Лонгфелло и Уитмена до Клодии Рэнкин, выпустившей прекрасную книгу «Citizen», посвященную ежедневному расизму. Сейчас политические стихи быстро распространяются в соцсетях и СМИ — так уже произошло с текстом Данеза Смита «Ты умерла, Америка». Знаменитые образцы — стихотворения Майи Анджелу и Лэнгстона Хьюза — привлекают сотни тысяч онлайн-читателей, сотни человек приходят на поэтические чтения, которые, по словам Альтер, «начали напоминать митинги левых активистов». Популярность политической поэзии заметили и издательства: Knopf скоро выпустит антологию «Resistance, Rebellion, Life», составленную Амитом Маджмударом. Как говорит составитель, когда он призвал коллег присылать ему тексты, первые ответы пришли уже через 15 минут.
9. Журнал Zyzzyva интервьюирует американскую писательницу Деб Олин Унферт, только что выпустившую новую книгу рассказов (предыдущая выходила 10 лет назад, а за мемуары «Революция» Унферт включили в шорт-лист премии Национального круга книжных критиков). Последние два года Унферт преподает creative writing заключенным тюрьмы в Техасе; этот опыт отразился в рассказе об учителе по имени мистер Симмонс (прототип персонажа — отец писательницы, с которым у нее долгое время не ладились отношения; теперь он, получая от дочери новый рассказ, первым делом интересуется, есть ли в нем герой-отец). Унферт часто экспериментирует: в ее книге есть рассказы, состоящие из четырех предложений и даже из одного слова («Меня очень интересуют слова, которые можно использовать совсем по-разному, у которых много значений»); она часто пишет об оружии («К сожалению, это из новостей… Пули и пистолеты в моих рассказах не просто для создания напряжения, я хочу этим что-то сказать») и стремится к честности (например, в рассказе о том, как преподавательница чуть не влюбилась в своего студента).
10. Сайт Open Culture представляет персональный плейлист Харуки Мураками, состоящий из 3350 треков. Страсть японского писателя к музыке хорошо известна. Как замечает редакция, «от других помешанных на музыке романистов Мураками отличает не только сила его увлечения, но и широта музыкальных познаний. В классической музыке он разбирается так же хорошо, как в джазе и в фолке и поп-музыке 1960-х». На сайте видны первые 200 треков — этот укороченный вариант открывается композицией американского джазмена Бобби Хакетта, а заканчивается «Лебединым озером». Чтобы просмотреть и прослушать плейлист полностью, нужен Spotify — до сих пор недоступный в России.