Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Осенью 2022 года я побывал в селах Укыр и Менза, расположенных в глухой тайге на юге Забайкальского края, на границе между Россией и Монголией. Оба некогда процветавших села в 1921 году пережили события, до сих пор определяющие культурную память тех мест. В отличие от центральной части России, где последние 70 лет культивировались в основном образы героев Великой Отечественной, там до сих пор хранят воспоминания о жертвах белого террора времен Гражданской войны. Оттуда, с российско-монгольского пограничья, я и вывез текст неопубликованной книги Федора Назаровича Лисихина «Весенние ветры», где описывается расправа над старообрядцами из Укыра и последующая жизнь этого и соседнего села Менза на фоне травмы, постигшей их более ста лет назад. Лисихин лично был свидетелем тех страшных событий. Тогда, в 1921 году, ему было всего три года, однако в его книгу включены рассказы и других, более взрослых очевидцев трагедии. О том, как складывалась его жизнь дальше, свидетельствует выписка из небольшой автобиографии:
«В 1935 году мне и моему товарищу — Арефьеву Ф. Ф. — удалось попасть в Красночикойскую семилетнюю школу. Это было счастье для нас. С нашего села нашлись такие „храбрые“ — оторвались от дома, от родителей; это был действительно подвиг... Жить нас поместили прямо в школе, где сейчас ССПТУ-2, в одном из классов. Все, что мы с собой привезли из продуктов, было съедено в течение двух недель, а остальное время приходилось зарабатывать средства на существование. Знакомых и родных у нас не было. Осенью, после уборки картофеля колхозниками с огородов, мы снова перекапывали землю и искали клубни, которые уже частью замерзли... В 1941 году я закончил 10 классов. Последний экзамен был сдан 17 июня. Были мечты поступать в высшее учебное заведение — Политехнический институт, но началась ВО война».
Впоследствии Лисихин работал директором нескольких сельских школ Забайкалья и острова Сахалин. Скончался он в 2004 году, уже после выхода на пенсию. По воспоминаниям жителей села Менза, свою книгу Лисихин писал в 1980–1990-е годы. Сегодня, помимо «Весенних ветров», о тех малоизвестных событиях напоминают экспозиции музеев и библиотек в районных центрах Кыра и Красный Чикой, три обелиска в селах Менза и Укыр, а также небольшой памятник в селе Кыра.
Памятник в пограничном селе Кыра, куда армия Унгерна вошла в 1920 году, до похода в Монголию. Фото предоставлено МБУК «Кыринский районный краеведческий музей».
Обелиск на месте массовых расстрелов в селе Укыр в мае 1921 года. Фото автора, осень 2022 года.
Белая армия, черный барон
К началу XX века Сибирь была очень неоднородной по своему этноконфессиональному составу. В южных ее регионах соседствовали русские, буряты, эвенки, казаки и старообрядцы. Последних правительство выселяло в глухую тайгу специально, с целью освоения территорий. Власти Российской империи понимали значение людей православной культуры для задач государственного строительства, но к бурято-монгольским народам, проживавшим поблизости от озера Байкал, не относились как к особой культурной целостности. Эта далекая окраина рассматривалась лишь как геополитический плацдарм в противостоянии с Великобританией за обладание Тибетом. Гражданская война, начавшаяся после Октябрьской революции 1917 года, лишь усугубила эту неопределенность. Молодая советская власть готова была признавать первичность религиозного и национального компонентов над классовым сознанием при включении окраин в новое государство. Так было, например, в Восточном Туркестане, где, чтобы донести до населения идею классового общества, необходимо было начать с поддержки местной культуры и языка. Но специфическое буддийско-шаманистское культурное наследие народов юга Сибири не было осмыслено и большевиками. Обстановка усложнялась и внешними факторами. К их числу следует отнести напряженные отношения с Японией после войны 1904—1905 годов, а также последствия Синьхайской революции, которая в 1911 году положила конец господству китайской (маньчжурской) династии Цин, с XVII века управлявшей Монголией — своеобразной буферной зоной между Россией и Китаем.
Пограничье двух рухнувших империй — китайской и российской — оставалось малоисследованной, не включенной ни в один из больших культурных нарративов окраиной и могло лишь номинально считаться частью того или иного мира. На взгляд из Центральной России бурято-монгольский мир был не более чем экзотичной частью загадочного Востока, далекой колонией, чем-то вроде Индии для англичан XIX века, чью внутреннюю жизнь мало кто понимал. Неудивительно поэтому, что Сибирь времен Гражданской войны с такой легкостью обрастала романтическими образами. Этот феномен иногда связывают с «атаманщиной», которая была одной из основных причин поражения Белого движения в Сибири. В частности, ореолом романтической тайны еще сто лет назад были окружены фигуры двух человек — белогвардейского казачьего атамана Григория Семенова и барона Романа Унгерна-Штернберга. Унгерна совет монгольских лам еще в 1921 году признал гневным воплощением буддийского защитника веры Махакалы, и позже о нем слагали легенды как о благородном боге войны. Советская власть, уничтожившая барона, безоговорочно считала его своим врагом, но в постсоветской России Унгерн стал героем книг, стихов, песен и фильмов. Однако в Забайкалье и к нему, и к Семенову до сих пор относятся безо всякой романтизации, — как к предводителям убийц, насильников и грабителей.
Барон Унгерн и его армия. Фото из частной коллекции жительницы сожженного ими села Былыра. Фото предоставлено МБУК «Кыринский районный краеведческий музей».
Сам Унгерн, конечно, смотрел на себя иначе. Чтобы вписать укырские события в контекст Гражданской войны в России, необходимо вспомнить об идее панмонголизма, охватившей Забайкальский край в те годы (а ранее, еще в XIX веке, волновавшей умы и в Центральной России). Панмонголизм, или мечта о воссоздании империи Чингисхана в пределах Степи, вдохновляла Унгерна, когда он выступил в свой последний поход. Это случилось в 1921 году, после того как части Азиатской дивизии барона освободили Ургу, тогдашнюю столицу Монголии, тем самым сорвав планы новой китайской власти присоединить эту страну. Унгерн решил вернуться в Сибирь и двинуться на большевиков. Видимо, он рассчитывал, что местное население, уставшее от Гражданской войны и недовольное порядками красных, поможет ему установить в стране новую власть. Согласно его приказу № 15, составленному в мае 1921 года, цель похода состояла в восстановлении в России абсолютной монархии во главе с Михаилом Александровичем Романовым. Правда, Михаил Романов, как и другие члены царской семьи, к тому времени уже был расстрелян красными, о чем Унгерн, скорее всего, знал. Весной 1921 года часть его отрядов пересекла границу между Россией и Монголией в Забайкальском крае. Именно эта армия, прошедшая через Монголию, разрушила часть поселений, оказавшихся у нее на пути. Одним из них и было приграничное село Укыр.
Села Укыр и Менза расположены далеко от мест, где обычно происходит большая история, до них сложно добраться даже сегодня. Они находятся в Красночикойском районе, на самом юге Забайкальского края, на границе с Монголией. Их разделяет река Менза. На одном ее берегу в одноименном селе Менза издавна жили казаки, поселившиеся здесь для охраны границы царской России, а на другом, в Укыре, — старообрядцы. До 1921 года, как сообщает историческая литература, это были большие поселения. В одном только Укыре было 170–180 дворов.
Запись биографий жителей села Менза в библиотеке села Менза в 2022 году.
Части Азиатской дивизии уничтожили Укыр, но не тронули Мензу. Более того, казаки из Мензы приняли непосредственное участие в нападении на соседей. Причина подобной избирательности унгерновцев за давностью лет не сохранилась — то ли старообрядцы симпатизировали красным, то ли в чем-то провинились перед наступавшими белыми, то ли дали о себе знать давние раздоры между Укыром и Мензой и жители последней, решив воспользоваться случаем, подговорили унгерновцев воспользоваться легкой добычей. Ясно одно: в книге Федора Лисихина выражено общее отношение пострадавшей стороны к налетчикам как к абсолютному злу. Армии Унгерна и Семенова автор «Весенних ветров» называет не иначе как бандой.
«После страшных минут они стали трупами»
«Весенние ветры» — полудокументальный роман. В основу его легли рассказы взрослых жителей Мензы и Укыра, пытавшихся по памяти воссоздать картину расправы, случившейся в мае 1921 года. Поэтому автор свободно переключается между точками зрения своих информантов, а обращаясь к более поздним временам, говорит уже от собственного лица. Свой писательский метод Лисихин описывает так (здесь и далее орфография и пунктуация автора книги сохранены без изменений):
«Все рассказы (жителей сел Укыр и Менза. — Прим. А. С.) я записывал в свои дневники, а потом уже перерабатывал их, сверял с документами. Все лишнее, надуманное откидывал, брал только то, что считал обоснованным и доказанным».
Рассказ о том страшном майском дне повествователь начинает так:
«Грабьармия начала переправу через реку. Вооруженные до зубов монголы, буряты, казаки — ринулись в верхнюю часть села. Началась беспорядочная стрельба, гиканье, свист, крики.
Перепуганные женщины с детьми, стариками попрятались в погреба, подполье, надеясь, что бандиты постреляют, может что заберут и уедут. Но не тут то было! Бандиты знали с чего начать. Начали взламывать замки, выносить имущество из амбаров, складов, погребов. Особенно отличались жадностью казаки, этим было очень удобно, награбленное добро увозили на берег, переправляли через реку и увозили домой.
Точно также грабили и пришельцы, они ничем не брезговали, брали все подряд. По селу слышалось мычание коров, блеяние овец, визг свиней, кудахтанье кур, задыхаясь лаяли собаки. Банда делала свои темные дела».
Далее автор передает слово одному из своих информантов — «Евгуньке» Арефьевой, которая на тот момент была девочкой немногим старше его, но уже могла запомнить и впоследствии поведать о том, как унгерновцы расправлялись с родной деревней.
«В это же время на другом конце села происходило вот что. Об этом надо рассказать подробно. Рассказ ведет очевидец этого события Евгения Лиферовна Арефьева.
Евгения свое повествование начала издалека. Ей хотелось рассказать подробно не только о трагедии, но и о жизни своего села, родных и близких людей. Голос у нее бархатный, приятный, воркующий. Во время рассказа она то и дело вытирала слезящиеся глаза, да и было отчего плакать. Ее рассказ я и передаю. <...>
— Меня втолкнули в ряды толпы и вместе со всеми погнали на край села, согнали нас всех в кучу, — вспоминает Евгения Лиферовна. — В этой куче было человек сто. Сначала нас угощали, а потом кричали — мы вас угостим! <...>
Никто не верил, что их согнали сюда для расстрела. Всем казалось, что потешатся над ними и отпустят. Некоторые женщины, особенно молодые говорили — Пусть побалуются, раз им так хочется!
Однако это была не потеха. Бандиты были с винтовками и шашками, на конях, по всей видимости забавляться они не собирались».
Федор Лисихин. Фото предоставлено историко-этнографическим музеем села Красный Чикой, в котором долгое время учился Федор Назарович.
Федор Назарович Лисихин и его жена Алла Владимировна Лисихина. Фото предоставлено Центральной Районной Библиотекой села Красный Чикой.
Книга Лисихина сохраняет не только жестокие подробности, сохранившиеся в памяти очевидцев, но рисует более широкую картину, включающую в себя явно выдуманные сцены, воспоминаний о которых сохраниться не могло. При этом он старательно воспроизводит, например, особенности диалекта, на котором до сих пор иногда говорят местные сельские жители:
«— Дорогу на Мензу хорошо знаешь?
— Дык тутыча как сказать, ездил я много по энтой дороге, вроде бы знаю, дорог много туды — несмело отвечал Батурин.
Батурин не совсем понимал, зачем полковнику понадобились дороги на Мензу! Однако он скоро ухватил, когда хозяин заявил, хоть и не конкретно о походе на Мензу, но высказал такую мысль.
— Вон оно что! Стоящее дело! Надо помочь — подумал казак.
— Казаки твои тоже знают эти места? — спросил полковник, с прищуром глаз внимательно как бы проверяя казака, посмотрел на него.
— Дык онэ тоже оттэдова, знають, как им не знать-то, знають должно, а как же им не знать-то! Знають — оны тамошные — путано отвечал он».
Казаки в этой истории, как уже говорилось, представлены предателями, а предупредить жителей Укыра о надвигающейся беде решаются два монгола — Ханурик Чойсор и Манжур Булат, положительные герои «Весенних ветров».
Неустановленные жители Забайкальского края. Раньше в агинских степях, на побережье реки Онон, жило много казаков атамана Семенова. Как следует из подписи на снимке, он сделан в 1932 году. Фото предоставлено архивом поселка городского типа Агинское. Агинское до 2008 года было центром отдельного субъекта России — Агинского Бурятского автономного округа. Сегодня сюда можно доехать на маршрутке из Читы, центра Забайкальского края.
Другой подобный эпизод встречается в тексте после описания расправы над Укыром. Командир унгерновского «бандформирования» Тубанов выслушивает доклад о пропаже, а точнее, дезертирстве подчиненных ему казаков.
«Осторожный Тубанов пришел в ярость, когда узнал, что часть казаков потерялись в тайге и не вернулись из разведки, как должны они это сделать!
Так, по крайней мере доложил ему Батурин, когда узнал о своих разведчиках с левого фланга. Сам он понимал, что все это не так, заблудиться они не могли, не такие они простачки! Но Тубанову пришлось доложить именно так. Тут же он уверял его, что они вернутся».
Автор «Весенних ветров», сформировавшийся как человек в советское время, естественным образом стоит на стороне красных, а предпринятый Унгерном поход против большевиков изображает как изначально провальную затею. Однако никакой четко выраженной идеологической позиции у него нет — его книга отражает общепринятую для тех мест точку зрения, где память о зверствах белых жива до сих пор. Укырская трагедия для Лисихина и его земляков стала точкой отсчета, с которой они связывали и дальнейшие исторические события. Так, рассказывая о дальнейшей судьбе сел Менза и Укыр, он, например, пишет:
«В двадцатых годах текущего столетия, где то семь лет спустя после революции и три года, в том числе после нашествия на Мензу полковника Тубанова как представителя ставки барона Унгерна, в Укыре, сожженном дотла и вновь отстроившемся, открылась первая советская начальная школа.
Произошло это за пять лет до начала грандиозного события в стране — коллективизации крестьян».
Собственно событиям 1921 года посвящено примерно треть книги, написанной Федором Лисихиным. Остальные две трети заполнены рассказом о том, как устраивался новый советский быт в Мензе и Укыре, жители которых не могли забыть о случившемся и продолжали хранить память о набеге унгерновцев. Неизменно возвращается к этой теме и автор «Весенних ветров», тщательно фиксируя процесс мемориализации жертв расправы:
«Еще недавно здесь, на этом месте стояли живыми старики, старухи, дети, ждали своей участи, своего конца под дулами стволов винтовок и обнаженных клинков в окружении конного кольца с хищными седоками... После страшных минут они стали трупами, а теперь останками, зарытыми в этой братской могиле. Останки погибших были собраны много недель спустя, когда на свою родину вернулись беженцы. Теперь над братской могилой высится надгробие, огороженное штакетной оградкой, а в центре надгробия поставлен обелиск со звездой наверху, окрашенной в красный цвет».
Оторванность Укыра и Мензы от большой земли — главная причина того, что микроистория этого края и уникальная культура российско-монгольского пограничья смогли сохраниться до сих пор. Сегодня о небольшой — примерно на 300 страниц — неотредактированной и неизданной книге Федора Лисихина, как сообщают местные жители, в основном знают лишь их дети. Свидетельства о ней — вырезки из советских районных газет — хранятся также в музее районного центра, в селе Красный Чикой. Несколько околонаучных монографий ссылаются на нее как на краеведческий источник.