Написанный в начале шестидесятых годов сатирический роман «Сговор остолопов» о приключениях выпускника философского факультета Игнациуса Райлли, лентяя, обжоры, фантазера и традиционалиста, придумывающего фантасмагорические проекты переустройства общества, принес его создателю, американскому писателю Джону Кеннеди Тулу, посмертную славу и Пулитцеровскую премию. В России эта книга, впервые переведенная и изданная «Эксмо» еще в 2003 году и выдержавшая с тех пор несколько переизданий, по каким-то причинам до сих пор так и не приобрела статуса влиятельной классики, хотя отечественные гуманитарии могли бы узнать себя в гротескных чертах ее героя с не меньшей точностью, чем студенты Гарварда или Йеля. В рамках рубрики «Хорошие старые книги, которые никто не читал» Роман Королев рассказывает об этом упоительно смешном произведении и трагической судьбе его автора.

Когда на свете появляется истинный гений, вы можете узнать его вот по этому признаку: все остолопы вступают против него в сговор.

Джонатан Свифт. «Мысли по различным поводам, как поучительным, так и забавным»

«Верю ли я тому тотальному извращению, коему становлюсь свидетелем?»

Специалист в области средневековой философии из Нового Орлеана Игнациус Райлли тучен, малоподвижен, высокомерен и, разменяв четвертый десяток лет, продолжает жить в одной квартире с матерью, находясь на ее иждивении. Его академическая карьера оборвалась в день, когда Игнациус бумажным дождем разбросал из окна своей комнаты в преподавательском общежитии контрольные работы прямо на головы студентов, собравшихся на импровизированный митинг с требованиями наконец их проверить.

С тех самых пор Райлли вот уже шестой год проводит время за написанием труда по сравнительной истории (он и сам признает, что большую его часть представляют собой блокноты, изрисованные каракулями, но ведь и Рим не строился в одночасье). Отринув современный мир, начавший, с точки зрения Игнациуса, бесповоротно деградировать с распространением Реформации и Просвещения, он сделал своими собеседниками Абеляра и Фому Бекета, Боэция и Хросвиту Гандерсгеймскую, Джованни Боккаччо и святого Мартина де Порреса. При этом не следует считать, что наш герой — бездушный сухарь, равнодушный ко всему, кроме схоластических диспутов. Из мирских удовольствий ему, к примеру, не чужды просмотр мультфильмов и детских телепередач (исключительно с целью засвидетельствовать степень упадка общественных нравов), игра на трубе, распитие алкогольных коктейлей «Доктор Орешек» (его примерным аналогом для русских читателей, видимо, может послужить миндальный напиток «Черный русский» в пол-литровой жестяной баночке) и безудержная мастурбация.

Жестокая реальность вторгается в мир Игнациуса, разрушая эту буколическую идиллию, когда его мама, накидавшись однажды вечером вместе с сыном в баре пивом, садится за руль своего ископаемого «плимута» и, не справившись с управлением, учиняет разрушения на городской улице. Семейные сбережения могут покрыть лишь малую часть причиненных убытков, и для того, чтобы расплатиться с долгами, Игнациусу приходится идти на неслыханное извращение: заняться поисками работы, с чего и начинаются его злоключения.

Так, из конторы «Штаны Леви», где он проработал некоторое время архивариусом и даже достиг определенных успехов на этом поприще, Райлли выгоняют за то, что он вообразил себя полковником Курцем и решил повести на восстание афроамериканцев, занимавшихся пошивом этой одежды на фабрике. Устроившись продавцом хот-догов вразнос, Игнациус вскоре попадает в кабалу к своему нанимателю, потому что пожирает за смену больше сосисок, чем продает.

Случайное уличное знакомство с гомосексуалом подвигает Райлли на создание колоссального плана по реформе армии, в результате которой всех военных заменят сексуальные меньшинства, а вместо сражений будут проводиться ЛГБТ-оргии. Единственная в его жизни поездка на междугороднем автобусе через «подлинную пустыню», раскинувшуюся за городскими кварталами, наносит душе Игнациуса настолько непоправимую травму, что он готов рассказывать о ней по несколько раз каждому встречному.

Тем временем на горизонте начинает все отчетливее маячить призрак Мирны Минкофф, студенческой подружки Игнациуса, единственной женщины, с которой он на протяжении жизни был близок, и его полной противоположности. Неистовая левая активистка и битник, Минкофф борется со всеми мыслимыми формами дискриминации, за всеобщее сексуальное раскрепощение и против охватившей американское общество апатии, так наглядно воплощенной в тучной фигуре Игнациуса. Несмотря на то, что эти двое ни разу не виделись со времен университета, они по сей день продолжают бомбардировать друг друга едкими эпистолами, презрительно высмеивая образ жизни своих визави.

«Мы обмениваемся корреспонденцией довольно регулярно, причем обычно Мирна склонна сочинять эпистолы с увещеваниями участвовать в лежачих акциях протеста, сидячих акциях протеста, забастовках с омовением и тому подобном. Поскольку, однако, я не принимаю пищу в общественных столовых и не плаваю в воде, советами ее я пренебрегаю», — так описывает сам Райлли этот многолетний и страннейший роман по переписке.

«Когда мы наконец сокрушим все существующие режимы, мир сможет насладиться не войной, а глобальными оргиями»

«Сговор остолопов» принадлежит к числу тех романов, история создания которых и личность их автора представляют едва ли не меньший интерес, чем сами сюжетные перипетии. Джон Кеннеди Тул, которого друзья до самого конца жизни называли «Кен», родился в Новом Орлеане в 1937 году в семье продавца автомобилей и преподавательницы музыки. Среди его предков были креолы, приехавшие в Луизиану из Франции, и ирландские эмигранты.

Тул с ранних лет проявлял признаки вундеркинда и уже в шестнадцать закончил свой первый роман, «Неоновую Библию», — юношеское подражание его любимому автору, королеве «южной готики» Фланнери О’Коннор. Рассказывавший о религиозной, расовой и социальной нетерпимости на провинциальном американском Юге роман не вызвал у издателей никакого интереса, и Джон Кеннеди быстро оставил попытки его опубликовать. Только в 1989 году благодаря успеху «Сговора остолопов» эта книга увидела свет, а в 1995-м режиссер Теренс Дэвис экранизировал его.

Original Cinema Quad Poster — Movie Film Posters

Получив в 1959 году магистерскую степень по английской литературе в Колумбийском университете Нью-Йорка, Тул на год вернулся домой, чтобы поработать в Университете Юго-западной Луизианы. Именно здесь он познакомился с эксцентричным профессором-медиевистом Бобом Бирном, ставшим одним из главных прототипов образа Игнациуса Райлли. Диалоги с Бирном, его манера одеваться и воспоминания самого Тула о том, как он работал на фабрике по производству одежды, толкал тележку с горячими хот-догами по улицам Нового Орлеана и выступал в составе блюзовой группы по кабакам и школам, составили канву будущего романа.

В мае 1960 года Джон Кеннеди получил приглашение преподавать в Хантерском колледже Городского университета Нью-Йорка и стал таким образом в возрасте 22 лет самым молодым профессором за всю историю этого учебного заведения. Именно либеральные студентки Хантера вдохновят его в дальнейшем на создание образа Мирны Минкофф. «Всякий раз, когда в Хантере открывается дверь лифта, в тебя упираются 20 пар горящих глаз, 20 челок, и все ждут, чтобы кто-нибудь толкнул негра», — вспоминал Тул.

В 1961 году академическую карьеру Джона Кеннеди прерывает призыв в армию. Свободно владевший испанским языком, Тул два года прослужил в Пуэрто-Рико, преподавая испаноязычным новобранцам английский. В атмосфере одуряющей жары и тотального безделья единственными развлечениями для офицерского состава были алкоголь и гомосексуальные оргии (поскольку сослуживцами Тула были интеллектуалы с высшим образованием, как и он сам, в казармах не было обычной для воинских частей гомофобии).

Душа Джона Кеннеди не лежала ко второму способу бегства от реальности, но в алкоголе он быстро начал находить свое единственное спасение. «Удивительно, что меня до сих пор не зарезали и что я не остался парализован после кишечной инфекции на этой безумной маленькой вершине горы, выступающей из Карибского моря», — писал он домой.

Обнаружив, что один из его сослуживцев, спортивный инструктор-гомосексуал, решил покончить с собой, объелся таблеток и потерял сознание, Тул на протяжении получаса не вызывал к нему врача, так как не хотел, чтобы бедолага попал под трибунал за попытку самоубийства в воинской части, и надеялся на его самостоятельное возвращение в сознание. Несмотря на то что в результате мужчина остался жив, многих офицеров поведение Тула привело в ярость, и они перестали с ним разговаривать, а сам он стал более замкнутым.

Одолжив у армейского приятеля печатную машинку, он все чаще начал запираться с ней в кабинете и работать над первыми главами того, что станет главной книгой его жизни — «Сговором остолопов». По мере погружения в создание романа Тул начал замечать, что он и сам все чаще рассуждает и действует как Игнациус; придуманная им манера речи надменного философа начала проявляться даже в его собственных письмах родственникам.

«Впервые в жизни я встретился с системой лицом к лицу»

Демобилизовавшись в 1963 году в связи с прогрессирующей сенильной деменцией отца, Тул вернулся в Новый Орлеан и устроился на работу в Доминиканский колледж — католическое учебное заведение для девочек. Это была хорошая должность: преподавание отнимало всего 10 часов в неделю, оставляя вдосталь времени для работы над книгой, монахини очень полюбили Тула, сочтя его обаятельным и хорошо образованным, а студентки восхищались его остроумием. На какое-то время писателя выбило из колеи убийство его единоверца-католика и тезки Джона Кеннеди. Он начал много пить и забросил работу над книгой, но затем взял себя в руки, закончил рукопись в феврале 1964 года и отправил по почте в издательство Simon & Schuster.

Здесь его ждало страшное разочарование: редактор Роберт Готтлиб, открывший миру «Уловку-22» никому не известного Джозефа Хеллера, не сумел оценить «Сговор остолопов» по достоинству. Готтлиб посчитал роман забавным, но бессмысленным (в дальнейшем ему это будет стоить части десятилетиями зарабатывавшейся репутации) и настаивал на том, чтобы Тул его переделал. Два года стороны состояли в изнурительной переписке, пока автор наконец не решил забрать рукопись из издательства. Как Тул объяснил Готтлибу в своем последнем письме, он писал роман на основе своих личных наблюдений, а все образы его персонажей основаны на реальных людях, так что выбросить или поменять кого-то из них, с его точки зрения, было бы неправильным.

Мать Джона Кеннеди, Тельма, убедила его показать рукопись другому редактору — издателю газеты Delta Democrat Times в Гринвилле, штат Миссисипи, Ходдингу Картеру-младшему. Вежливо похвалив автора, Картер не проявил к «Сговору остолопов» особого интереса, и этот отказ, прозвучавший лицом к лицу, окончательно подкосил Тула.

В последние три года жизни Джон Кеннеди не выбирался почти никуда за рамками маршрута «дом — работа». Студентки замечали, что его чувство юмора становилось все более желчным, он начал много пить и здорово располнел. Кроме того, его мучили сильные головные боли, лекарство от которых не удавалось найти.

В августе 1968 года Тул посетил старого друга Боба Бирна с жалобами на отравляющих ему жизнь заговорщиков. Он уверял Боба, что неизвестные люди по ночам ездят рядом с его домом и сигналят автомобильными гудками, а студентки перешептываются у него за спиной. Печальная ирония судьбы: Джон Кеннеди все сильнее заболевал паранойей — той самой болезнью, от которой, по мнению Мирны Минкофф, страдал Игнациус Райлли.

Во время занятий в Доминиканском колледже он начал выступать с пламенными инвективами в адрес государства и католической церкви, что вызывало не лучшую реакцию администрации. Ближе к концу осеннего семестра 1968 года Тул был вынужден взять отпуск и перестать вести занятия. Рождество он провел дома за поисками установленных врагами электронных устройств для чтения мыслей. Когда в начале следующего года стало очевидно, что Джон Кеннеди находится не в том состоянии, чтобы приступать к занятиям, школа была вынуждена найти на его место другого преподавателя.

В январе 1969 года, поругавшись в последний раз с матерью, Тул вышел из дома, обналичил свои сбережения и сел за руль автомобиля. Неделю спустя Тельма обратилась в полицию с заявлением о пропаже сына, но те не смогли ничего выяснить о его местонахождении.

Исчезнувший Джон Кеннеди, как выяснилось позднее, путешествовал из штата в штат. В Джорджии он пытался посетить «Андалусию», поместье Фланнери О’Коннор, но оно оказалось закрытым для публики. В марте 1969 года Тул остановил автомобиль на обочине и, воспользовавшись выхлопной трубой и садовым шлангом, совершил непоправимый поступок, описание которого карается Роскомнадзором.

«Даже когда Фортуна вращает нас вниз, колесо ее иногда останавливается на миг»

Здесь эта история должна была бы завершиться, не окажись Тельма Тул способной бороться за наследие своего сына с той же страстью и яростью, с какой миссис Райлли оберегала своего ненаглядного «Тусю» от «прошмандовки» Минхофф. Пять лет она посылала его семи разным издательствам, и все они ответили отказом. В 1976 году, узнав, что писатель Перси Уокер приглашен преподавать в Новоорлеанском университете Лойолы, женщина начала буквально изводить его письмами и телефонными звонками, пока он не согласился взглянуть на рукопись, лишь бы его только оставили в покое.

«Выхода не было; оставалась лишь одна надежда — я прочту несколько страниц, и они окажутся настолько плохи для меня, что я с чистой совестью смогу не читать дальше. <...> Боялся в этот раз я только одного: что эта книга окажется не настолько плохой или может оказаться настолько хорошей, что придется читать до конца. В этом случае я продолжал читать дальше. И дальше. Сначала с тяжелым чувством, что роман не настолько плох, чтобы бросить, затем с интересом, затем со все возрастающим возбуждением и, наконец, с неверием: невероятно, чтобы роман был настолько хорош», — писал Уокер впоследствии в предисловии к первому изданию «Сговору остолопов».

Впрочем, даже несмотря на его протекцию, на то, чтобы заинтересовать книгой какое-нибудь издательство, ушло еще три года. И только в 1980 году издательство Университета штата Луизиана согласилось выпустить «Сговор остолопов» без купюр и с минимальной редактурой. Первоначально роман был издан тиражом всего в 2 500 экземпляров, но это не помешало ему стать литературной сенсацией. Уже год спустя Джону Кеннеди Тулу посмертно присудили Пулитцеровскую премию. В дальнейшем книга была переведена на восемнадцать языков, а ее общий тираж превысил полтора миллиона экземпляров.

«Рабочий Парнишка — провидец и философ, низвергнутый во враждебную эпоху силами, над которыми он не властен»

Русскоязычному читателю (как и любому другому, знакомящемуся с этой книгой в переводе), к сожалению, не суждено в полной мере насладиться «Сговором остолопов» по достоинству. Дело в том, что немалой долей своей популярности этот роман обязан тому, насколько удачно Джону Кеннеди удалось передать в нем разнообразные диалекты Нового Орлеана. В этом вечно бурлящем карнавале Марди Гра смешались франкокреольский пиджин, диалект каджунов (франкоканадская субэтническая группа, проживающая в Луизиане), афроамериканская манера говорить со скоростью пулеметной очереди и речь белых горожан, которую обычно и называют «новоорлеанским английским».

Подобным образом и на страницах «Сговора остолопов» джазовой синкопой звучит речь глотающей слоги миссис Райлли, чудаковатого старикана, повсюду высматривающего «коммунясов», с трудом умеющего читать чернокожего паренька Джоунза, полицейских, трансвеститов, интеллектуалов и чернорабочих.

Громоподобный голос Игнациуса, разумеется, возвышается иерихонской трубой надо всей этой какофонией. Подписывая свои записи «Рабочий Парнишка», он ведет бесконечно многословную, напыщенную и велеречивую хронику упадка современности и своего героического ей сопротивления.

«Величие моего телесного строения, сложность моего мировоззрения, порядочность и вкус, подразумеваемые всей моей манерой держаться, изящество, с коим я функционирую в трясинах сегодняшнего мира, — все это одновременно изумляет и повергает в смятение», — фиксирует Райлли в своем дневнике.

Игнациус брюзжит, смердит, негодует и призывает на головы своих обидчиков кары небесные. Парадоксальным для столь неоднозначного персонажа образом чем дольше мы за ним наблюдаем, тем больше ему симпатизируем.

Характер Игнациуса Райлли не сводим к одной лишь обломовщине. В нем есть и непоколебимое чувство собственного достоинства, и обостренное желание справедливости, и безграничный размах фантазии, и писательский талант.

В конце концов, пусть тот из нас, кто никогда не ощущал вопиющую ущербность реальности и не хотел спрятаться от нее за баррикадой из толстенных томов об античной философии, средневековой патристике или марксистской диалектике, бросит в него камень первым, а мы этого делать не намерены.

Вот что писал Боб Бирн о душевном родстве автора и его персонажа: «Кен Тул был странным человеком. Он был одновременно закрытым и экстравертом, а это очень сложно. У него было сильное желание стать узнаваемым, но в то же время и сильное чувство отчуждения. Те же черты были и в Игнациусе Райлли».

Воспользовавшись этим довольно точным сравнением, мы хотели бы расширить его до гаргантюанских размеров фланелевой рубашки, в которую обожал кутаться философ, и его же твидовых штанов.

Не только Джон Кеннеди Тул, но и все мы немного Игнациус Райлли.