Литература ГДР — Германской Демократической Республики — просуществовала всего 40 лет, однако проделала интересный путь, в чем-то сопоставимый с опытом советской литературы, но в чем-то разительно с ним не схожий. Отличие было хотя бы в том, что по соседству имелось еще одно немецкое государство — Федеративная Республика Германия (ФРГ), где можно было публиковать тексты, отвергнутые цензурой на родине.
Первый период в истории литературы ГДР — с момента основания республики в 1949 году и до конца 50-х — носит название Aufbauliteratur, в переводе — «литература строительства». Наряду с темой переосмысления нацистского прошлого, привнесенной возвращавшимися из эмиграции писателями (Бертольт Брехт, Анна Зегерс, Стефан Гейм), для «литературы строительства» были характерны коротенькие производственные романы с «черно-белыми» сюжетами, где главным отрицательным персонажем был «злой» капиталист, а положительным — «добрый» рабочий.
Следующий период получил название Ankunftsliteratur, «литература прибытия» (1960–1970 годы). Возможно, звучит несколько нелогично — ведь надо сначала прибыть, а потом строить, но название связано, во-первых, со знаковым для этого периода рассказом Бригиты Райман «Прибытие в будни» (1961), а во-вторых, со специфическим значением слова «Ankunft» для жителей ГДР — речь шла о «прибытии» (читай: рождении) нового социалистического человека.
На этом этапе, в отличие от предыдущего, литературные сюжеты перестали быть неумело-топорными, теперь протагонистом все чаще становился молодой человек с еще не сформировавшимися политическими взглядами, а его оппонентом — партийный сотрудник старой закалки. К концу произведения молодой человек осознавал правильность социалистических идей, а партработник понимал, что идти в ногу со временем можно только с помощью новых методов управления. Для этого периода, наряду с упомянутым рассказом Райман, типична, например, повесть Кристы Вольф «Расколотое небо».
Либерализация восточногерманской литературы, начавшаяся в первой половине 70-х, закончилась в 1976 году, когда правительство лишило гражданства известного барда Вольфа Бирмана, уехавшего на гастроли в Западную Германию (на родине Бирману запретили публиковаться и выступать еще в 1965 году). Многие деятели искусства и литературы ГДР выступили с акциями протеста в поддержку Бирмана, за что были арестованы или высланы. После 1976 года в ФРГ эмигрировали около ста писателей. Это был важный момент для жителей Восточной Германии: последние иллюзии развеялись, искренняя вера в социалистические идеалы окончательно рухнула. После этого литература ГДР разделилась на официальную и диссидентскую.
После падения Берлинской стены (1989) и объединения Германии (1990) были обнародованы акты Министерства государственной безопасности, и выяснилось, что очень многие именитые восточногерманские писатели сотрудничали со Штази. Против них в СМИ развернулась настоящая травля. Многие продолжали отрицать факты сотрудничества или какую-либо свою вину чуть ли не до конца жизни. Например, в 1993 году в ходе телевизионной передачи Кристе Вольф пришлось выдержать настоящий допрос со стороны Гюнтера Грасса (нобелевского лауреата по литературе 1999 года) по поводу ее работы на Штази. Кстати, в 2006 году уже сам Грасс вынужден был признать, что в семнадцатилетнем возрасте добровольно вступил в ряды СС.
Таким образом, восточногерманская литература складывалась благодаря двум группам писателей: тем, кого публиковали в ГДР, и тем, кого в ГДР в основном сурово критиковали и цензурировали, а публиковали в ФРГ. И первые, и вторые создали произведения, ставшие жемчужинами мировой литературы. К сожалению, сочинения второй группы писателей почти не переводили на русский язык, поэтому такие культовые произведения, как «Удивительные годы» Райнера Кунце (1976) или «Догадки насчет Якова» Уве Йонсона (1959), в России практически неизвестны.
Но у литературы ГДР были и важные достоинства перед литературами западных соседей. Она служила инструментом приобщения к книжной культуре «простого» человека — рабочего и крестьянина. Поскольку эта программа внедрялась с самого верха, в Восточной Германии издавалось много книг, повсеместно открывались библиотеки — практически как и в СССР, имевшем репутацию самой читающей страны в мире. Опрос, проведенный в 1992 году, вскоре после объединения Германии, показал, что 68% восточных немцев проводили время за книгой как минимум раз в неделю, в отличие от западных немцев, где этот же показатель составлял 46%. Еще одно несомненное достижение литературы ГДР — выдвижение талантливых писательниц (Криста Вольф, Бригите Райман, Ирмтрауд Моргнер), а также появление ярких женских образов в текстах, предвосхищающих будущий расцвет феминистической литературы.
Мы предлагаем вашему вниманию пять книг, созданных писателями ГДР, которые отвечают трем критериям: все они имеют вес в современной немецкой литературе, по-прежнему интересны и (удача!) переведены на русский язык.
Юрек Бекер. Яков-лжец. М.: Текст, 2008. Перевод с немецкого Евгении Фрадкиной
Юрек Бекер (1937—1997) родился накануне Второй мировой войны в польском городе Лодзь. Сначала семья Бекера жила в еврейском гетто, а потом Юрека с матерью депортировали в концлагерь — сначала в Равенсбрюк, затем в Саарбрюкен. В 1945 году их освободили, но мать вскоре умерла от истощения. Отец Бекера пережил Освенцим, нашел Юрека и поселился с ним в Восточном Берлине, где мальчик выучил немецкий и со временем стал сценаристом. В 1968 году Бекер написал сценарий под названием «Яков-лжец», но на киностудии ДЕФА его отклонили. В следующем году сценарий превратился в книгу, которая в 1974 году была экранизирована. «Яков-лжец» — единственный фильм производства ГДР, номинированный на «Оскар». Уже в 1999 году состоялась еще одна экранизация — с Робином Уильямсом в роли Якова.
Книга Бекера рассказывает историю небольшого польского гетто в конце войны, незадолго до прихода советских войск. Жителям гетто запрещено держать домашних животных и сажать деревья, а также владеть часами и, конечно, радиоприемниками. Люди не знают, который час, что происходит в мире, когда все это закончится и закончится ли. Яков — некогда владелец кафе-мороженого, а теперь рабочий на товарной станции — случайно подслушивает сводку новостей по немецкому радио и узнает, что русские войска ведут бои в нескольких сотнях километров от них. Яков решает обрадовать своих знакомых, и вскоре — из-за недоразумения — гетто облетает слух, что у Якова есть радио, и все ждут от него новостей. Не сумев объяснить, что никакого приемника у него на самом деле нет, Яков начинает выдумывать информацию о продвижении Красной армии, что приводит к череде комических и трагических ситуаций. Это книга о том, что может сотворить с человеком крупица надежды. И чего она, увы, не может.
Герои «Якова-лжеца» не безликие жертвы, а живые люди со своими особенностями и недостатками, и то, как они описаны автором, на собственном опыте узнавшим, что такое холокост, по-настоящему подкупает. Эхо перенесенных страданий звучит и в других романах Бекера. Так, «Боксер» рассказывает о человеке, пережившем концлагерь, после чего он оказывается не в состоянии строить близкие отношения с людьми, а «Дети Бронштейна» — о том, как друзья, в прошлом также узники концлагеря, похищают бывшего надзирателя и пытками выбивают из него признание вины.
Юрек Бекер покинул ГДР в 1977 году после конфликта с властями: он открыто протестовал против исключения Райнера Кунце из Союза писателей и лишения гражданства Вольфа Бирмана. После этого Бекера в ГДР публиковать перестали.
Криста Вольф. Расколотое небо // Роман-газета, 1964. Перевод с немецкого Наталии Касаткиной, Инны Каринцевой
Криста Вольф (1929—2011) была невероятно популярна и в ГДР, и в ФРГ. И хотя после объединения Германии, в частности после обнародования фактов сотрудничества писательницы со Штази, ее творческое наследие подверглось критическому пересмотру, Вольф остается одной из важнейших фигур немецкой литературы ХХ века.
Конец войны семья Кристы встретила в Мекленбурге, будущей писательнице тогда было 16 лет. По ее словам, в первые послевоенные годы — когда она наконец смогла закончить школу — ее обуревали стыд и ужас от осознания военных преступлений немецкой нации. «Больше всего на свете я желала, чтобы нацизм никогда не повторился», — говорила она в том интервью Гюнтеру Грассу. Тогда же Вольф начала изучать труды марксистов и искренне поверила, что социализм может стать спасением, поскольку «он так разительно отличался от нацизма». Начинающая писательница решила посвятить себя служению стране и вскоре добилась впечатляющих успехов в литературе. Однако таланту Кристы Вольф оказалось тесно в рамках идеологической пропаганды — ее произведения служат отличным зеркалом внутренних противоречий и конфликтов, с которыми столкнулись думающие и чувствующие граждане ГДР. Возвышенные идеи и восторженные убеждения ее героев разбиваются о суровую реальность, пусть в финале писательница и подталкивает их к «правильному» — с точки зрения правящей партии — выбору. Умение Вольф показать внутреннюю правду каждого персонажа делали ее произведения популярными и в Западной Германии. Этим же интересны они и сегодня.
Повесть «Расколотое небо», написанная в 1963 году, рассказывает историю любви студентки Риты и инженера Манфреда накануне строительства Берлинской стены. Манфред разочаровывается в перспективах построения социализма и бежит в Западную Германию, надеясь, что Рита последует за ним. Но такой шаг для Риты невозможен. В начале романа оба персонажа смотрят на окружающую жизнь с нейтральных позиций, но затем их взгляды развиваются в противоположных направлениях. Рита понимает, что, как бы она ни любила Манфреда, жизнь в капиталистической Германии лишена для нее смысла. Вот как она рассказывает о своей поездке к Манфреду в Западный Берлин:
Ну, разумеется, на торговых улицах больше стекла и целлофана. И товары такие, каких я даже по названию не знала, но обо всем этом давно говорено-переговорено. Конечно, мне это понравилось. Я бы не прочь была кое-что купить в тех магазинах. Но в конце концов все у них сводится к еде, питью, нарядам и сну. Я задавала себе вопрос: зачем они едят? Что делают в своих сказочно роскошных квартирах? Куда ездят в таких широченных автомобилях? И о чем в этом городе думают перед сном?
А вот что Манфред думает о покинутой родине:
— Для меня это все в прошлом, — заметил Манфред, — не хочу и вспоминать. Ненужные трудности. Безудержные самовосхваления при малейшей удаче. Покаянные тирады и самобичевания. Вот я получу место, где будут люди, которым за то и платят, чтобы они устраняли всякие помехи в моей работе. Я всегда мечтал об этом. Там [в ГДР] бы я этого не добился, должно быть, до конца жизни.
Криста Вольф объясняла разногласия своих героев двумя факторами. Манфред старше Риты на десять лет и больше травмирован нацистским режимом, чем она. Кроме того, он родом из мещанской семьи, а она из крестьянской. Они не в силах преодолеть эти различия. Перед нами конфликт двух мировоззрений — коллективистского и индивидуалистического. Рита не понимает, как можно бросить трудную и бедную, но полную смысла и нацеленную на служение людям жизнь в ГДР ради комфортного существования в ФРГ. Для Манфреда все наоборот. Оставаться в ГДР для него означает предать себя, не реализовать свой личный потенциал. Разрыв с Манфредом дается Рите нелегко — она бросается под поезд на вагоностроительном заводе (на котором она работает параллельно с учебой в университете), но остается жива и не меняет убеждений. Между любовью к мужчине и служением обществу она выбирает второе — чем не современная феминистическая героиня?
Название повести — «Расколотое небо» — стало крылатым выражением, символизирующим разделенную Германию. А сам текст до сих пор хранит дух 1960-х во всей их эмоциональной широте — от тревог о будущем мира и монотонных производственных будней до полетов в космос и радостного предчувствия новой счастливой жизни. В этом легко убедиться, посмотрев трейлер одноименного фильма 1964 года (даже если вы не понимаете немецкого).
Стефан Гейм. Агасфер. М.: Амфора, 2000. Перевод с немецкого Бориса Хлебникова
Стефана Гейма (1913—2001) на самом деле звали Хельмут Флиг — он взял псевдоним из-за своего раннего антифашистского творчества, чтобы уберечь родственников от мести нацистов (но не уберег, они погибли в концлагерях). Одна из биографий Гейма, написанная Питером Хатчинсоном, называется «Вечный диссидент», и это довольно точное определение: в безумном ХХ веке Гейм ни разу не изменил своим взглядам и принципам. Судите сами: бежал из гитлеровской Германии в США, где вступил в армию и в офицерском звании участвовал в высадке в Нормандии; был демобилизован за прокоммунистические настроения; в 1952 году в знак протеста против войны в Корее вернул свои ордена правительству США; в том же году — в разгар эпохи маккартизма в Америке — переехал в ГДР, спасаясь от преследований; сначала был на хорошем счету у властей, но недолго; его роман «Пять дней в июне» о восстании восточногерманских рабочих 1953 года не был пропущен цензурой; в 1976 году поддержал Вольфа Бирмана и лишился права публиковаться; выступал за объединение Германии, а после объединения Германии выступал против дискриминации восточных немцев, оставаясь антикапиталистом...
В «Агасфере», вышедшем в 1981 году в ФРГ и в 1988-м — в ГДР, Гейм берет легенду о Вечном жиде и в лучших традициях постмодернизма переворачивает ее с ног на голову. В средневековом христианском сюжете Агасфер — это еврей, осужденный на вечные скитания вплоть до Второго пришествия за то, что отказал в помощи Иисусу, желавшему передохнуть у его дома по пути на Голгофу. Гейм же наделяет роковой поступок своего героя особенным смыслом: его Агасфер — бунтарь, жаждущий изменить мир мечом и делом, а Иисус — его антагонист, выбирающий покорность судьбе и страдания. К чему приводит противостояние этих позиций, вы можете узнать, прочитав роман (небольшой спойлер: ко Второму пришествию).
Повествование в «Агасфере» разворачивается в трех временных пластах — во времена Нового Завета, в период Реформации и в ГДР 70-х. Первый пласт — непосредственно история реббе Йешуа, рассказанная от лица Агасфера, второй — приключения священника Паулуса фон Эйцена, современника Мартина Лютера, а третий — переписка между Байфусом, директором Института научного атеизма в ГДР, и профессором Лейхтентрагером из Еврейского университета в Иерусалиме (если вы знаете немецкий, то, возможно, уже догадались, кто скрывается под именем Leuchtentrager, а если нет, то вот подсказка: Люцифер). Если вам показалось, что это похоже на «Мастера и Маргариту» Булгакова, то вам не показалось. Здесь тоже присутствуют тонкая сатира и головоломки о природе добра и зла, однако Гейм через историю скитаний Агасфера пытается еще и проследить истоки антисемитизма, обрекшего его народ на такие страдания. Заодно он ставит под сомнение закостенелые религиозные догмы, смеется над невежеством и фанатизмом Нового времени и ухмыляется научному атеизму социалистических стран. Нетрудно заметить, что автор романа, «Вечный диссидент», и его Агасфер, Вечный жид, очень близки друг другу по духу.
Ульрих Пленцдорф. Новые страдания юного В. // Иностранная литература, 1973, № 12. Перевод с немецкого Альберта Карельского
Ульрих Пленцдорф (1934—2007) родился в Берлине в семье коммунистов на следующий год после прихода Гитлера к власти. При нацистах родители Пленцдорфа неоднократно оказывались за решеткой. После войны Ульрих поступил в Лейпцигский университет изучать марксизм-ленинизм, но бросил учебу и пошел в армию. Отслужив, выучился на сценариста в Бабельсбергском университете кино имени Конрада Вольфа и устроился на знаменитую киностудию «ДЕФА». Прежде всего Пленцдорф известен как сценарист популярных в ГДР мелодрам и как автор «Новых страданий юного В.».
«Новые страдания юного В.» (1972) — повесть, которая задумывалась как пьеса и впоследствии неоднократно выносилась на сцену не только в ГДР, но и в ФРГ. Этот живой и обжигающий текст до сих пор берет за душу, хотя был написан почти полвека назад в стране, которой давно нет на карте. Она начинается с нескольких сообщений о том, что в Берлине скончался семнадцатилетний юноша Эдгар Вибо из-за неосторожного обращения с электричеством: то ли несчастный случай, то ли самоубийство. Отец Эдгара, последний раз видевший его в пятилетнем возрасте, решает расспросить близких, друзей и коллег сына о его последних днях, а погибший юноша комментирует их диалоги, рассказывая свою версию событий.
Пленцдорф, не таясь от читателя, сам называет ингредиенты, из которых составлена его повесть. Во-первых, это очевидным образом роман Гёте «Страдания юного Вертера», случайно подвернувшийся под руку главному герою. Прочитав его, Эдгар Вибо, наделенный фотографической памятью, начинает разговаривать с окружающими репликами гётевского Вертера, вставляя их к месту и не к месту. Судьбы двух героев оказываются трагическим образом похожи, несмотря на то, что первый говорит возвышенным и сентиментальным языком XVIII века, а второй — на жаргоне восточногерманской молодежи 70-х годов.
Во-вторых, еще одна любимая книга Эдгара — «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Бунтующий подросток, который бежит из дома, обуреваемый жаждой вырваться из мещанской среды, протестующий против лицемерия взрослых. Нью-Йорк 50-х пунктирной линией соединяется с Миттенбергом 70-х.
Наконец, в-третьих, «Робинзон Крузо» Даниеля Дефо — еще одна любимая книга Эдгара. Его побег оказывается современной робинзонадой, но смотрим шире: «Новые страдания юного В.» — это очередной роман об одиночестве. Эдгар так же одинок в городе, как Робинзон Крузо на своем необитаемом острове.
Кристоф Хайн. Чужой друг // Иностранная литература, 1987, № 1. Перевод с немецкого Бориса Хлебникова
Кристофу Хайну (род. 1944) как сыну пастора было запрещено посещать гимназию в ГДР, поэтому он переехал в Западный Берлин, где и учился, проживая в интернате. Но после возведения стены Кристоф вынужден был вернуться в ГДР. Отучившись в Берлинском университете, он стал драматургом в знаменитом Берлинском театре «Фольксбюне». Хотя Хайн всегда считал себя в первую очередь драматургом, который «время от времени балуется прозой», именно его проза — едкая, психологическая, социальная — принесла ему международную известность.
Кстати, занимательный факт. Возможно, вы слышали про оскароносный немецкий фильм «Жизнь других», рассказывающий о том, как Штази следило за драматургом Драйманом. Так вот, история Драймана частично списана с жизни Хайна. Но последнему не понравилось, как режиссер фильма Доннерсмарк пересказал его биографию, и поэтому попросил не упоминать свое имя в титрах.
Одно из самых знаменитых произведений Хайна — повесть «Чужой друг», созданная в 1982 году. В ней писатель исследует, как общественные процессы влияют на психологию человека. Повествование ведется от лица главной героини — Клаудии. Начинается все с похорон ее друга (того самого «чужого друга», вынесенного в заглавие). Они с Генри встречались время от времени, не отягощая свою жизнь обязательствами и обещаниями. У Генри были жена и дети в другом городе, но он с ними не жил. После его смерти Клаудия начинает вспоминать, как они встречались на протяжении последнего года, — эти воспоминания и составляют сюжет повести. Постепенно перед нами разворачивается картина жизни Клаудии. Она преуспевающий врач, ей около сорока. Она избегает близких отношений, прикосновений, откровенных разговоров, а в окружающих людях видит прежде всего отталкивающее, неприятное. Родители давно стали ей чужими. Ее единственное хобби — фотографировать природу и заброшенные здания. Образ Клаудии производит сильное впечатление, а сюжет держит читателя в напряжении до самого конца, не позволяя угадать, почему умер Генри и как Клаудия стала такой.
В ФРГ роман вышел в 1983 году под названием «Кровь дракона» (издательство из ГДР не уступило свои права на название). Клаудия сравнивает себя с Зигфридом — героем германской мифологии, который искупался в крови дракона, чтобы стать неуязвимым. Новое название повести — отличная метафора для описания жизни человека с вытесненной травмой, ведь самое главное для него — обзавестись броней, чтобы общаться с внешним миром не было так мучительно больно.
Произведения Кристофа Хайна (на русский переведен еще роман «Смерть Хорна») точно отражают атмосферу 80-х в ГДР и описывают духовную деградацию, к которой приводят царящие в обществе стигматизация и замалчивание. В текстах Хайна душно, тревожно и некомфортно (но именно поэтому очень круто).