Дон Кихот газетного воображения
Подробности биографии этой удивительной личности читатель может узнать из нашей длинной статьи о Народном в «Новом литературном обозрении» (№ 1, 2019). Здесь мы дадим лишь краткую сводку его чудных деяний.
Иван Иванович Народный (настоящая фамилия — Ян Сибуль; 1869–1953) приехал в Америку в феврале 1906 года по приглашению молодых американских журналистов, сочувствовавших русскому освободительному движению. На корабле он представился Джоном Рокфеллером (самое богатое американское имя, которое он тогда знал). В заполненной в порту декларации почти на все вопросы дал ложные ответы и был радостно принят своей новой родиной. В первых интервью американской прессе, данных еще в порту, он объявил себя великим русским революционером, главой кронштадтского восстания, создателем красной народной гвардии и балтийской конституции (он действительно был делегатом первой партийной конференции в Таммерфорсе, но его участие в революционных делах минимально и вообще сомнительно). Он также рассказал, что за свою революционную деятельность на четыре года был заключен в одиночную камеру в Петропавловской крепости, где «подружился» со своими единственными компаньонами — доброй мышью и верной блохой, которую он покрасил в черный цвет, чтобы отличать от других блох. На самом деле Народный — тогда еще Сибуль — находился не в заключении, а на психиатрическом освидетельствовании по делу о подделке рублевых ассигнаций; его в итоге отпустили как полоумного, ибо установили, что он считал себя инкарнацией Будды и деньги ему нужны были для распространения своего учения. Народный также сообщил американской публике, что его жена и двое сыновей были убиты казаками. В интервью, случившемся через пару дней, он рассказал о том, что жена его сошла с ума, а он втайне отправился в Россию, чтобы спасти свою сестру, над которой надругались царские войска (любопытно, что фотография этой спасенной сестры в точности совпадает с фотографией его новой жены, вывезенной им из Финляндии взамен оставленной).
Иван Иванович Народный, объявляющий о свержении им императора Николая II и утверждении Соединенных Штатов России
В других интервью (данных в то же самое время!) Народный представил себя русским аристократом, придворным, хорошо знавшим царя, генералом российской армии и кавалером высших орденов империи. Он очень скоро выучил английский язык и принял самое активное участие в сборе денег на дело революции. Был одним из организаторов визита Горького в Америку (сохранилась фотография, на которой Народный сидит рядом с Горьким и Марком Твеном). Почувствовав в Горьком конкурента (тот не захотел делиться собранными на революцию деньгами), Народный распустил о буревестнике революции порочащие слухи, в конечном итоге сорвавшие миссию писателя-революционера. Потом он придумал целый цикл историй о заговоре против Горького, организованном основателем русской шпионской сети в Америке, причем на включенной в статью фотографии этого агента изображен... сам Народный.
В 1908 году революционер Народный низложил в своей Декларации независимости России императора Николая II, объявил о создании Соединенных Штатов России и выпустил облигации новой республики. Одновременно он представил себя как видного теоретика балета и музыкального искусства. В 1916 году он опубликовал книгу «Танец», в которой сформулировал мистическую концепцию развития этого рода искусства. Эту публикацию сопровождали статьи, вышедшие в американских журналах о музыке и балете, посвященные прекрасным балеринам, соперничавшим с Айседорой, композиторам-новаторам и талантливым исполнителям, среди которых особо выделялась его собственная жена-певица. В свои сочинения он включал подделанные им письма или придуманные интервью со знаменитостями — например, предисловие Анны Павловой к одному из его сочинений или выдержки из письма к нему финского композитора Яна Сибелиуса.
Народный также активно занимался бизнесом, открывал фиктивные или полуфиктивные ассоциации и фирмы, представляя себя агентом русского правительства. Во время войны «покупал» для России американские субмарины, потом сибирские меха и водку. Народный также принимал активное участие в организации музыкальных фестивалей и концертов и занимался поиском и раскруткой новых звезд. Одна из найденных и воспетых им балерин, Лада, превзошла, по его словам, саму Айседору и сторицей отплатила своему покровителю-почитателю: гостивший в Америке великий князь столь восхитился ее танцем Саломеи, что выхлопотал, по ее просьбе, амнистию бывшему революционеру Народному, за голову которого в России была объявлена, по словам самого Ивана Ивановича, огромная награда.
С начала 1910-х годов Народный становится сотрудником газетного синдиката Херста и печатает в воскресных приложениях одну за другой апокрифические сенсационные истории о самых разных вещах, связанных, как правило, с Россией и русским искусством. Большевистскую революцию он не принял и даже объявил, что собирается ехать бороться с ней как глава нового революционного правительства в Кронштадте. Американские газеты сообщали, что учитель танцев Народный отправился в Россию в качестве ее нового лидера.
В конце 1910-х годов теософ Народный становится секретарем и домашним гуру упоминавшегося выше американского миллионера, художника-модерниста Боба Ченлера и живет в его знаменитом «Доме Фантазии» в Гринвич Вилледж — центре нью-йоркской богемной жизни первой половины 1910-х годов. Здесь он знакомится с богачами и аристократами (включая принца Уэльского), политиками, импресарио, актерами, балеринами, художниками, музыкантами, мистиками (например, с А. Кроули и Н. Рерихом), торговцами оружия, шпионами, авантюристами и дамами разных оттенков полусвета.
В середине 1920-х Народный организует группу русских художников-эмигрантов (в их числе были его друзья, один из основателей русского футуризма Давид Бурлюк, написавший портрет Народного и посвятивший ему стихотворение, и скульптор Сергей Коненков, построивший деревянную часовенку на ферме Народного в Коннектикуте) и издает на деньги Ченлера модернистский журнал, в котором объявляет о создании им новой космократической религии, призванной объединить науку и искусство и освободить художников от ига коммерции и механицизма. Себя он представляет верховным жрецом этой новой религии и основателем науки о времени. Он также проповедует дионисийские ритуальные танцы (желательно нагишом) и полигамию (сам он был двоеженцем).
В это время Народный печатает эротическую «мимодраму»-дистопию «Небесная дева» и ряд мистификаций, получивших широкое распространение не только в Америке, но и во всем англоязычном мире (газеты Херста со статьями Народного выходили в Канаде, Великобритании, Австралии и Новой Зеландии, а также переводились на французский, немецкий и эстонский языки). В своих публикациях-мистификациях (о пророчестве Льва Толстого насчет Первой мировой войны, российской шпионской сети в Нью-Йорке, «железной маске», томившейся почти полвека в крепости Кексгольм на Ладожском озере (по версии Народного, это был дедушка царя Александра I Петр III), бегстве дочери последнего русского императора в Сан Франциско, таинственной Шамбале, романе Екатерины Великой и американского адмирала Джона Пола Джонса и т. д.) он в зависимости от темы именует себя то автором русской Декларации независимости, то сочинителем основополагающей книги о современном танце, то создателем оккультной науки хронософии, а также видным поэтом, писателем, философом, публицистом, драматургом, наиболее осведомленным американским экспертом в делах России, близким другом Рузвельта, Горького, Ленина, Николая II, Толстого, Римского-Корсакова, Давида Бурлюка, Рериха, Глиэра, Айседоры Дункан и Сергея Есенина.
Сергей Есенин, Н. Вербжитский, Н. Стор, Л. Повицкий и М. Тарасенко в Батуми в 1924 году
Замечательной особенностью газетного воображения Народного является его способность сочинять мистификации «гроздьями» и «сериями» — из одного вымысла вырастает другой, третий, четвертый, пятый, десятый; использованные мотивы развивают друг друга и противоречат другу другу, но автору нет дела до исправления противоречий, как мы видели на примере есенинского цикла. В итоге в своих апокрифических текстах, больше всего напоминающих дешевые мелодрамы или музыкальные либретто, ему удается создать особый красочный мир, населенный аристократами, революционерами, людьми искусства, великими учеными, археологами и мистиками, в центре которого находится он сам — хранитель всех слухов и тайн мира, духовный бродяга и безумец, имперсонатор и «плэйбой воображения», владелец редчайших сокровищ и артефактов, друг и доверенное лицо всех знаменитостей, «таблоидный модернист». В этом расщепленном на множество статей мире, в отличие от мира реального и ограниченного, возможны любые, даже самые сказочные превращения и свободная «комбинаторная» игра народной фантазии, не останавливающейся ни перед какими преградами здравого смысла.
Вообще безумное мифотворчество этого журналиста отражало не только эксцентрические черты его мышления (а человек он действительно был полусумасшедший), его материальные интересы (он всегда нуждался в быстрых деньгах), личные стремления (утопия синкретического искусства во главе с жрецами, вроде Айседоры) и комплексы (невероятные амбиции, стремление «раздуть» свою значимость до общемировой), но и особенности американской «желтой» (прежде всего «воскресной») прессы с ее стремлением к сенсационности, мелодраме и экзотике, безоглядной мобильностью, красочной поверхностностью, политической ангажированностью, абсолютной всеядностью и циничной эксплуатацией не самых рафинированных читательских вкусов и ожиданий. В каком-то смысле газетные статьи Народного можно уподобить этрусской вазе, в которой механически смешивается разный по своему происхождению пепел современной истории.
Следует заметить, что об Айседоре Народный написал не только приведенный выше цикл историй, но и другие статьи (часто со ссылкой на подругу балерины и свою знакомую по богемному «Дому фантазии» Мэри Дести). Последние включали в себя многочисленные фантазии и слухи, которые ему самому иногда приходилось опровергать. Например, широко растиражированный слух о том, что перед смертью Дункан обручилась с патроном и благодетелем Народного художником Бобом Ченлером. Между тем Народный не столько выдумывает свои истории, сколько преображает (иногда до неузнаваемости) услышанные от знакомых и встреченные им на страницах газет факты и свидетельства. Так, тюремное заключение Есенина «восходит» к известию о пребывании поэта в психиатрической лечебнице незадолго до самоубийства, античная урна — к изображениям танцовщиц на этрусских вазах в творческой легенде Айседоры. Существовала в действительности и американская танцовщица Дороти Биллингс, которую Народный направил в тюремную камеру Есенина для утешения поэта, «посвятившего» ей написанные кровью стихи. В свою очередь, «истинные» прощальные стихи поэта, обращенные к Айседоре («Призыв к смерти»), создаются мистификатором для того, чтобы творчески заполнить интригующую информационную лакуну (в американской прессе вначале сообщалось о найденном рядом с разбросанными письмами поэта и балерины и разорванной фотокарточкой их юного сына (sic!) предсмертном стихотворении, посвященном Дункан) и «дезавуировать» напечатанный в газетах 31 декабря 1925 года перевод стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья» как произведения слабого и недостойного Есенина (в СССР это стихотворение было впервые опубликовано 29 декабря в «Красной газете» в статье Г. Устинова «Есенин и его смерть»). Интересно, что полвека спустя некоторые есениноведы-конспирологи также подвергнут прощальные стихи поэта сомнению (правда, исходя из совершенно иных побуждений).
Что касается самих Есенина и Дункан, то в них газетчик-фантазер Народный видел прежде всего иконические образы богемных жрецов-артистов американских «ревущих двадцатых» и «дописывал» их судьбы в соответствии со своими представлениями об этом типе, требованиями «низового» авантюрного жанра, популярного в желтой прессе, и собственными теософическими идеями о грядущем синтезе поэзии, танца и жизни. Парадокс заключается в том, что такое наивное дописывание позволило ему почувствовавать и выразить, доведя до логического (абсурдного) завершения претенциозный, сенсационно-газетный, космополитичный, «оперный» и «безвкусный» характер трагического жизнетворчества реальных Есенина и Айседоры.
Сергей Есенин и Айседора Дункан
«Сказка, — замечают авторы новейшей биографии Есенина, — формула есенинской судьбы». В неменьшей степени эти слова относятся и к судьбе Дункан. Но и в его, и в ее случае следует добавить один существенный эпитет — газетная, гламурная, миллионотиражная сказка как феномен (факт) международной богемной культуры 20-х годов от Сан Франциско до Ленинграда. Ужасные судьбы этих героев писаны не чернилами, не кровью, а типографским шрифтом. Поэтому не стоит удивляться, что такой тонкий знаток русского модернизма, как В. Ф. Марков (явно предпочитавший «аутентичного» Велимира «вымученному» Сергею), поверил фантастической легенде о завещании Есенина, пересказанной в мемуарах американского импресарио. Хорошие историки культуры не только регистрируют рационально установленные факты и отсеивают вымыслы, но и прислушиваются, перефразируя Блока, к вульгарной, народной «музыке» современных мифов и самых невероятных слухов, сплетен и мистификаций, говорящих на своем смешном (низовом) и «мертвом» (формульном) языке не о том, что случилось на самом деле, а о том, в чем это дело заключалось по своей историко-культурной сути.
Использованная литература
Марков М. Ф. O русском «чучеле совы». Статьи, эссе, разное. М., 2012
Huroc, Solomon. Impressario. London, 1947
McVay, Gordon. Isadora & Esenin, Ann Arbor, 1980
Черносвитов Е. В. К истокам русской духовности. К 110-летию со дня рождения и 80-летию со дня смерти С. Есенина // Современное право, 2005, № 7
Марченко Алла. «В декабре в той стране…» // Вопросы литературы, 2011, № 5
McVay, Gordon. S.A. Esenin in England and North America // Russian Literature Triquarterly, 1974, №8
McVay, Gordon. Isadora & Esenin. Ann Arbor, 1980
Шнейдер Илья. Встречи с Есениным. М., 1974
[Narodny, Ivan]. Spectacular Suicide of Isadora Duncan’s Crazy Russian Husband Prevented From Burning Himself at the Stake in the Great Public Square at Moscow, the Young Poet Opens an Artery in His Arm and Sends His Ebbing Life Blood to Isadora, His Absent Wife in Paris // The Pittsburgh Press (American Weekly), Nov. 28, 1926
[Narodny, Ivan]. Denied Even the Triumph He Sought by Death. Isadora Duncan's Poet Husband Kills Himself Just as He Said but Fails to Write With His Blood That Promised Masterpiece // The Atlanta Constitution Magazine, Feb. 21, 1926
[Narodny, Ivan]. Isadora Duncan Haunted by Her Crazy Husband Dying Command. How Death Beckoned to the Noted Dancer Ever Since the Inscription, ‘Isadora, I Wait for Thee!’ Was Set Upon the Urn That Holds Poet Essenin's Ashes in Russia // Pittsburgh Sun – Telegraph, Oct. 9, 1927
Narodny, Ivan. Narrow Escape of Isadora Duncan’s and Her Mad Lover’s Ashes. On the Very Verge of the Garbage Can Was the Romantically Intermingled Dusts of the Great Dancer and Her Poet, When the Frantic Search for Them Through Paris at the Request from Moscow, Saved Them for Worship in a Red Shrine // Pittsburgh Sun-Telegraph (American Weekly), May 11, 1941
[Narodny Ivan], Rich Mr. Singer Secret Skyway to Isadora Duncan's Heart // The San Francisco Examiner (American Weekly), Aug. 9, 1942
Narodny Ivan. New Dancing Star Behind the Iron Curtain. Somewhere Behind the Iron Curtain in Russia the Daughter of Famous Dancer Isadora Duncan Is Being Trained to Carry on the Traditions of Her Mother // Sydney Worlds News, Nov. 12, 1949
Narodny, Ivan. Spiritual Children’ of Moscow: The Duncan Dancers Bring the Red Flag to America // Musical America, Jan. 12, 1929
Narodny, Ivan. How an American Girl ‘Found’ Russia’s Religion of Dance // El Paso Times, Nov. 19, 1914
Виницкий Илья. Песнь свободы: «Соединенные штаты России» в политическом воображении русско-американского авантюриста // Новое литературное обозрение, 2019. № 1 (155)
Лекманов Олег (признан в РФ «иностранным агентом»), Свердлов Михаил. Есенин. Биография. М., 2015