Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Иной читатель, взглянув на заголовок статьи, посетует на его вздорную кликбейтность. Не станем спорить — кликбейт и есть. Однако он здесь не случаен: подобные «заманухи», побуждающие к чтению, очень даже свойственны нашему юбиляру.
Обратимся к книге под названием «Занимательная биология» (М: Молодая гвардия, 1967). Да, ее название не особо оригинально, но не будем спешить и заглянем в оглавление. А там:
«Сколько весит жизнь?», «Никто еще не умер от старости», «ЛСД!», «Самый миниатюрный в мире ротик», «Как желудком рыбу ловят», «Кто сам себя ест?», «Бойтесь бабочек!», «Лягушки помогают по-прежнему», «Как выдоить из моря 5 миллиардов стаканов молока?» — и так далее.
Не правда ли, ощущение, будто кто-то отключил в браузере адблок? Но, в отличие от спам-сайтов, на которые обычно ведут примерно похожие заголовки, от Акимушкина ничего дурного ждать не следует.
Откроем один из перечисленных разделов — ну хотя бы восклицательно-восторженный «ЛСД!». Читаем:
«„Я слышу то, что обоняю... Я мыслю то, что вижу... Я взбираюсь по музыкальным аккордам... Я впитываю орнамент...“
„Я расползаюсь по швам. Я раскрываюсь, как красивый желтый-желтый апельсин! Какая радость! Я никогда не испытывал подобного экстаза! Наконец я вышел из своей желтой-желтой корки. Я свободен! Я свободен!“
„Все разваливается на куски! Я разваливаюсь. Сейчас случится что-то ужасное. Черное. Черное. Моя голова разваливается на куски. Это ад. Я в аду. Возьмите меня отсюда!“
...и так далее, все в том же роде. Это рассказы тех, кто вкусил ЛСД».
Такая вот «Занимательная биология». Пожалуй, если бы в учебниках хоть иногда встречались отрывки в духе этой броской антинаркотической пропаганды, учить предмет в школе было бы интереснее. Экспрессия Игоря Ивановича завораживает:
«Некоторые писатели, художники, психологи уверяют, что ЛСД обостряет их ум, дает возможность углубиться в созерцание, избавив от тяжелых забот, и помогает творить: „Шоры спали с моих глаз. До этого я не видел красоты!“ <...>
Это, так сказать, хорошие стороны ЛСД. Ну а плохие?
Безумие! Безумие! Безумие!»
К слову о «хороших сторонах» психоделии: обложки книг серии «Эврика», в которой вышла «Занимательная биология», — отдельный вид искусства. Не все они одинаково хороши по содержанию, но смотреть на буйство цветов в духе хипповых 1960-х — одно удовольствие.
Иллюстрация из книги «Занимательная биология», 1967
В схожем кликбейтном ключе Игорь Иванович иногда подписывает фотоиллюстрации. Мемным в узких кругах стал крошечный грызун из «Занимательной биологии», украшенный текстом: «Животное, которое никогда не пьет! Знаменитая кенгуровая мышь».
Теперь дотянемся до третьего тома из четырехтомника «Мир животных»: «Насекомые. Пауки. Домашние животные» (М: Мысль, 1990). Как видно, здесь кликбейтность уже в самом заголовке: наверное, только Акимушкину могло прийти в голову поставить котят рядом с членистоногими.
Заметим, что в этом проявляется не только свойственный Игорю Ивановичу юмор, но и равная симпатия ко всем жителям планеты, без деления на «приятных» и не очень. Если вы не понимаете, как можно восхищаться пауками, вы просто не читали «Первопоселенцев суши» (М: Мысль, 1972). Вступление к книге написано и сверстано так, что напоминает верлибр с оттенком классической оды. И правильно: пауки — это поэзия.
«Паук — пионер во многих
делах планеты Земля.
Он первым (на паях со скорпионом)
заселил сушу, и эта пара
последней, кажется, с нее уйдет
(так как радиации не боится).
Он первым без крыльев полетел.
Он первым сеть сплел.
Он первым изобрел беспроволочный
телеграф, дверь на петле
и водолазный колокол.
Он ввел на Земле обычай
дарить свадебные преподношения,
жестикулировать и барабанить
серенады и брачные танцы плясать.
Жизнь пауков полна чудес
невероятных, как легенда, но
удостоверенных, однако, фактами.
Разве не стоит паук того,
чтобы написать (и прочитать!)
о нем книгу?»
Защищая восьминогих от общепринятых нападок, Акимушкин проговаривает в том числе азбучные истины — не забывайте, мол, что пауки едят мух, которые, как пел классик, «источник заразы» (правда, если послушать песню целиком, окажется, что мысль в нее заложена совершенно противоположная). Но, как вы понимаете, дело не в том, о чем он говорит, дело в том — как. Такой яркой и складной речи паучиного «адвоката» позавидовал бы и сам Федор Плевако:
«А ведь муха, она только на вид безобидна. Когда поближе ее узнали да разглядели внимательно, вооружившись микроскопом, то ужаснулись. Это насекомое — чистый апокалипсис! Насчитали на теле одной только мухи 26 миллионов микробов! И таких страшных, от которых люди болеют туберкулезом, сибирской язвой, холерой, брюшным тифом, дизентерией, разными глистами. Когда лето жаркое, одна муха произведет девять поколений себе подобных. И умножится их число от каждой единицы до 5 000 000 000 000 мух! К осени вся планета была бы завалена сплошь мухами, а над смрадными этими завалами жужжали бы исчисляемые космическими цифрами мириады мух. Человечество, надо полагать, все погибло бы. Только враги мух, главным образом пауки, спасают нас от такого кошмара.
Вывод из этой простой арифметики, кажется, ясен: пауков берегите! Может быть, многим они и несимпатичны. Может быть, эстетическое чувство человеческое находит удовлетворение свое совсем в других живых формах. Может быть... Но интеллект у человека всегда первейшая доминанта, и поэтому каждый должен помнить: паук человеку друг!»
Но значит ли это, что мухи — животные, которыми восхищаться нельзя? Конечно, нет: все, как водится, зависит от оптики и от контекста. Откроем книжку «Куда? и как?» (М: Мысль, 1965), посвященную удивительным миграциям наших соседей по планете. Пришла пора узнать, что перелетными бывают не только птицы, но и насекомые.
В 1953 году человек впервые покорил Джомолунгму: 29 мая Эдмунд Хиллари и Тенцинг Норгей оказались на высшей точке земного шара. Едва успев перевести дух, альпинисты обнаружили, что они на вершине не одни. Первопроходцы «встретили на высоте около четырех тысяч метров веселую компанию: бабочек и мух-журчалок, перелетавших через Гималайские горы».
Дальше Акимушкин, ссылаясь на некого Вильямса (быть может, речь о Василии Робертовиче Вильямсе), как будто хочет сказать нам: ну что, братцы, ленитесь путешествовать? А берите-ка пример с мух:
«Возможно, говорит Вильямс, извечный вопрос, который задают и взрослые, и дети: „Куда деваются зимой мухи?“, мы не решим, не включив его в круг проблем, связанных с миграциями насекомых. Иначе говоря, он подозревает, что и наши комнатные мухи не спят зимой, забившись в щели, как думают до сих пор, а улетают на юг вместе с птицами. И это немногих удивит после тех открытий, которые убедили нас в том, что подобные путешествия ежегодно проделывают дневные бабочки, бражники, стрекозы, божьи коровки, мухи, осы и, по-видимому, другие насекомые».
Конечно, необязательно мчаться в далекие края — подойдут и простые прогулки по родному краю. В той же «Куда? и как?» Игорь Иванович рассказывает, как однажды Жан-Анри Фабр не пожалел ног и отправился бродить в горы, за что был вознагражден неповторимым зрелищем:
«Известный французский натуралист Жан Фабр в горах вблизи Авиньона набрел как-то на старую часовню. Издали ему показалось, что домик сложен из глыб красного коралла. Он подошел ближе и увидел, что вся крыша, все стены часовни облеплены бесчисленным множеством божьих коровок».
Паук-крестовик из книги «Первопоселенцы суши», 1972
Начитавшись Акимушкина, вы проникнетесь симпатией даже к амебам. И не только потому, что они бессмертны (см. раздел «Кто изобрел смерть?» из «Первопоселенцев суши»), но и в силу родственных чувств. Ведь каждый из нас, согласно книге «Приматы моря» (М: Географиз, 1963), имеет к этим одноклеточным самое прямое отношение:
«Отнеситесь с уважением к странному созданию: ведь так, или приблизительно так, выглядели миллиард лет назад предки всего живого на Земле — маленькие одноклеточные организмы, развившиеся в океане из белковых тел.
И сейчас еще в нашем организме живут клетки, очень похожие на амеб. Это лейкоциты — белые кровяные тельца, отважные охотники за микробами».
Вообще, подобные живописные факты нередко становятся основой книг о природе. Но Акимушкин умудряется подавать их читателю столь ловко, что мы ни в коей мере не чувствуем себя горшками, которые «тупо» набивают викторинными нонсенсами.
С каким живым озорством в «Приматах моря» рассказывается о том, что головоногие обитатели морских глубин складывают сперму в пакеты и отправляют ее к самке при помощи отделившегося от тела щупальца! Не так важно, что «пакет» на самом деле называется «сперматофор», — главное здесь та сюрреалистическая картина, которая возникает в сознании.
«Во время размножения самцы головоногих моллюсков одним из щупалец достают из-за „пазухи“ (из мантийной полости) упакованную в „пакеты“ сперму и переносят ее в мантийную полость самки. Лишь осьминоги-аргонавты поступают иначе. У них щупальце самостоятельно, без помощи самца, исполняет супружеские обязанности. Захватив пару сперматофоров, оно отрывается и уплывает на поиски самки, словно торпеда с дистанционным управлением. Прямо чудеса!»
А как насчет гавайских домохозяек, которые собираются на пляже и в едином порыве «стирают» осьминогов в стиральных машинах? Похоже на странный сон, но и это не выдумка, а реальность:
«Джон Прайс прибыл в Гонолулу в канун больших праздников. Все хозяйки были на пляже и, как ему показалось, занимались стиркой. Он присмотрелся — отбивают они не белье, а какие-то весьма странные предметы.
„Прачки“ засмеялись, заметив его смущение. За длинную лапку-щупальце вынимали они из корзин головастых уродцев. Бросали на камень и колотили палками.
— Клянусь Нептуном, — воскликнул Прайс, — они избивают осьминогов!
Некоторые женщины принесли на пляж старые стиральные машины и протягивали между их вальками осьминогов, пока моллюски не превращались в лепешки.
Секрет странных манипуляций раскрывался очень просто: не отбитого как следует осьминога невозможно разжевать».
Как видите, цитировать Акимушкина можно бесконечно, однако хорошего понемногу. Ради чего еще нам с вами сегодня обращаться к его книгам? Вы удивитесь — ради иллюстраций. Хотя казалось бы: сколько сегодня в сети качественных изображений всех на свете живых существ! Качественных — да. Но в причудливых рисунках или черно-белых фото из советского нон-фикшна нам важно не качество, а то, что делает их искусством.
Так уж вышло, что, говоря о природе как о превосходной художнице, чаще всего мы упоминаем закаты, морозные узоры на окнах и прочие «традиционности». Но ведь есть и другие примеры. Признайтесь, когда вы в последний раз любовались трахеями таракана или постельного клопа? Никогда? А стоило бы. Вглядитесь в этот чистый авангард, подернутый готической дымкой нуара или немецкого киноэкспрессионизма:
Может показаться, что художественные достоинства книг Игоря Ивановича стали очевидны лишь теперь, когда читать их стоит, пожалуй, не столько ради получения актуальных научных данных, сколько ради удовольствия от формы и самого процесса чтения. Но это не так: современники прекрасно знали, что рядом с ними не только выдающийся популяризатор, но и мастер слова.
В послесловии к «Куда? и как?» биолог В. Е. Флинт задался вопросом: что позволяет коллеге писать увлекательно о том, из чего другие успешно «варят» снотворное? Вот часть его рассуждений:
«Книга может содержать множество интересных фактов — и быть скучной. Здесь особенно важно найти подход, поймать правильную ноту, правильный ритм. И мне кажется, Игорь Акимушкин сумел уловить этот незримый ритм, увлекающий нас вслед за раскрытием очередной загадки природы, сумел найти нужные слова. Книга „КУДА? и КАК?“ читается единым духом.
Поясню сказанное одним примером. <...> в главе „Разведка звуком“ мы с захватывающим интересом прочитали об удивительном явлении — эхолокации летучих мышей и дельфинов, прочитали как некое откровение. А между тем для советского читателя это не должно было быть новостью! Ведь уже три года назад <...> была переведена на русский язык и выпущена пятидесятитысячным тиражом книга одного из основателей учения об эхолокации в животном мире, Дональда Гриффина, „Эхо в жизни людей и животных“. Книга серьезная, умная. Сведения, сообщаемые в ней, получены, что называется, из первых рук: ведь автор сам проделал тысячи экспериментов, проанализировал десятки гипотез. Да и написана она, казалось бы, популярно. И все же книга запомнилась только специалистам, прошла мимо массового читателя! В чем же здесь дело? Да именно в этом самом „правильном ритме“, о котором говорилось и который Д. Гриффин, видимо, не нашел».
Сергей Курий в статье «Кто вы — Игорь Акимушкин?» высказывается в схожем ключе:
«...под силу ли одному человеку написать практически о всех-всех тварях, населяющих землю? Да и стоит ли соперничать с такими авторитетными изданиями, как „Жизнь животных“ — будь то работа легендарного Брэма или основательный (под тем же названием) семитомник издательства „Просвещение“, где поработали десятки авторитетных ученых?
Конечно же, стоило: архаичность Брэма и научный академизм „Просвещения“ проигрывали стилю Акимушкина — живому, захватывающему и при этом умело балансирующему на грани занимательности и научности».
Стало быть, дело в языке. Но можно сказать шире — в авторской индивидуальности.
На личность Игоря Акимушкина, по воспоминаниям его младшей сестры Валентины, оказало влияние многое: от несостоявшейся карьеры генетика до чтения Сенеки и Кнута Гамсуна. Как и в каких пропорциях все это смешалось — вопрос отдельный и вряд ли разрешимый. Главное, что в итоге получился неординарный человек, не только автор, но и главный герой каждой своей книги.
Именно глазами Акимушкина мы изучаем окружающий мир, уделяя отдельное внимание всему причудливому, непривычному, тому, что живет не на поверхности, а прячется по темным углам, ползает в траве или копошится на морском дне. Мы учимся видеть и ценить в мироздании парадоксальность, мы осмысляем жизнь с позиций не только натуралиста, но и юмориста, и обожающего яркие (до психоделичности) краски публициста. Мы воспеваем пауков и уважаем амеб. Мы, в конце концов, попросту душевно проводим время за чтением текстов с названиями вроде «Рыбочеловек видел стада гигантских осьминогов» (глава из книги «Приматы моря»). Стоит ли желать большего?
Конечно, стоит. Ведь Игорь Иванович писал не только книги, но и сценарии к фильмам. Среди его работ как научно-популярное кино («Зачем бабируссе клыки?» Александра Згуриди, 1979 и др.), так и приключения из жизни браконьеров («По следу властелина» Вадима Дербенева, 1979). Но о них, пожалуй, как-нибудь в другой раз.