Евгений Коган: Николай Матренин существовал в контексте неофициальной ленинградской литературы, был окружен важными для «второй культуры» людьми и дружил с некоторыми из них, однако его стихи (как, впрочем, и прозу) сложно отнести к какому-то направлению этой самой литературы. Стихи Матренина — короткие, со сбитым ритмом и нередко с сюжетами из жизни маргинальных персонажей. Казалось бы, он должен наследовать традициям ленинградских абсурдистов первой трети ХХ века, однако идет совершенно отдельным путем. Поэтические тексты Матренина (как и его фотографии) — собрания вроде бы случайных предметов, ситуаций, пейзажей, которые благодаря взгляду художника соединяются в удивительный портрет большого города с его экзистенциальным ужасом, отчаянием, слишком шумным одиночеством. (См. ниже небольшую подборку стихотворений Матренина.)
— Последние несколько лет стараниями друзей появляются книги, знакомящие читателей с не самыми известными страницами ленинградской неофициальной литературы, — уже вышли книги Кондратьева, Кудрякова и так далее. Теперь настала очередь Николая Матренина. Почему, как вы думаете, его имя и тексты находились и находятся в тени?
— В 1968–1973-е годы Николай Матренин написал восемь рассказов, некоторые из которых публиковались в самиздатских сборниках и журналах. В 1973-м он начал писать «Роман для императора». В 1976-м неожиданно бросил работать над романом и вообще оставил литературу, полностью переключился на андеграундную фотографию. Потом была живопись, инсталляции, объекты. И только в 2009 году он вернулся к литературе. У него вышли две книги стихов — «СМС стихи» в 2009-м и «Куклы Марты» через год, — обе был проиллюстрированы его фотографиями. В 2014 году он вернулся к неоконченному «Роману для императора» и решил его сделать методом монтажа, тогда как прежде предполагалось, что это будет полифония. В новой версии роман должен был называться «АТТИС». Он успел написать четыре главы и 29 августа 2015 года скоропостижно скончался... Чтобы быть или стать известным, нужно много писать, участвовать в чтениях, публиковаться, то есть быть в литературном процессе, в литературном поле. Нужно постоянно набирать литературный капитал. Николай же находился в стороне от литературного процесса, был аутсайдером и в андеграундной, и в постсоветской литературе.
Николай Матрёнин на открытии своей выставки, 2002 год
— Почему? Это был сознательный выбор?
— Основная интенция андеграундной культуры — чистое творчество безо всяких ограничений, директив и указаний. В отличие от официальной культуры, где художник, поэт или музыкант должен был прославлять, следовать канонам, быть в строю, и за это получал статус, гонорары и карьеру, творец андеграунда творил ради самого творчества — он получал удовольствие от процесса как такового. И если он не идиот, то понимал, что никакого материального вознаграждения и признания не получит, поскольку Советский Союз будет существовать вечно. При этом среди творцов были интроверты и экстраверты, социально пассивные и социально активные. Одни по мере возможностей старались социально реализоваться хотя бы в узком кругу единомышленников — объединялись в группы, устраивали квартирные выставки, квартирные концерты, квартирные чтения, собирали сборники, занимались самиздатом, тамиздатом и магнитоиздатом. Другие тихо сидели по своим конурам и ловили кайф от самого творчества. Коля Матренин принадлежал ко второй категории.
— Матренин больше известен как фотограф и художник. Расскажите, как и когда он начал писать, под чьим влиянием находился, почему его проза (в отличие от стихов) до сего дня почти не публиковалась?
— Цитирую биографию: «Николай Матренин родился 6 февраля 1950 года в Ленинграде. С помощью дяди он научился читать в два с половиной года, а в семь лет познакомился на Моховой с мальчиком, Васей Рудичем, который увлекался историей. Совместно они затеяли писать исторический роман „Судьба Карфагена”. Вася поставлял материал, а Коля осуществлял его литературную обработку. Роман получился грандиозный — восемьсот рукописных страниц на листах школьных тетрадок в клеточку...»
Его учителем была культурная среда андеграунда — полуофициальные театры, поэты и литераторы, фотографы и художники, джаз и рок-музыканты. Наиболее близкими ему были Борис Кудряков, Владлен Гаврильчик и Юрий Дышленко. Хотя он дружил и с Борей Смеловым, Аркадием Драгомощенко, Володей Кучерявкиным, Борисом Дышленко.
А насчет публикаций — все не совсем так. Его рассказы опубликованы в самиздатском сборнике «Лепрозорий-23» (1976), в журналах «Часы» (№ 8, 1977), «Ковчег» (№ 4, 1979), «Черновик». «Лепрозорий-23» собирал Константин Кузьминский. Журнал «Часы» издавали Борис Иванов и Борис Останин и т. д. Думаю, публикации и были признанием. А независимая литературная критика тогда только зарождалась.
— А где он читал свои тексты?
— Я точно не знаю. Он читал на кухонных литературных посиделках, где и познакомился с Борисом Кудряковым. Я в те времена был погружен в живопись. Но, скажем, у меня в мастерской в 1975 году он читал «Роман для императора», который мне очень нравился. И я на протяжении сорока лет уговаривал Николая его завершить.
— Вы можете оценить его тексты с позиции каких-то влияний? На кого он оглядывался, когда писал, кто оказывал на него влияние? Это касается и стихов, и прозы.
— Нет, я не литературный критик. Матренин был оригинальным фотографом и художником, вне каких-то школ и течений. Я приглашал его участвовать в выставках, организовывал его персональные выставки. Его ранние рассказы, на мой взгляд, по духу напоминают то, что писали другие представители андеграунда. А его «Роман для императора», как мне кажется, вырвался из андеграундного мейнстрима. Что касается стихотворных сборников «СМС стихи» и «Куклы Марты», они, думаю, стоят особняком в нынешней литературе, хотя я ее не очень знаю.
— Почему именно вы стали составителем его первого большого собрания текстов? Вы дружили?
— Мы познакомились в начале 1970-х годов — дружили, оба пропадали из вида друг друга, потом опять появлялись. С конца девяностых я занимался его творчеством (фотография, живопись, инсталляции) как куратор и критик.
— Расскажите о нем как о художнике?
— Как художник Матренин дебютировал в 1998 году на фестивале «Анатомия современного искусства № 1» в галерея «Арт-Коллегия». Делал абстрактные композиции на пластике с помощью цветной самоклеющейся поливинилхлоридной пленки. В следующем году он начал четырехчастный цикл коллажей «Экспедиционный отчет» («Altera Aqua», 2000; «Altera Terra», 2001; «Другое небо», 2002; «Огонь»; 2003). Каждая из работ проекта, а в цикле было более пятидесяти произведений, выполнена на куске стандартных обоев. На обои наклеена различного размера, формы и цвета поливинилхлоридная пленка. В 2007-м он создал цикл ассамбляжей на круглых столешницах, где в качестве материала использовал городской мусор. Следующие два года работал над проектом «домино матренина», в котором на двадцати восьми столешницах 120×60 см с помощью поливинилхлоридной пленки и городского мусора строил эстетически и стилистически безупречные абстрактные композиции. Последние пять лет, до 2015 года, Матренин продолжал создавать циклы ассамбляжей и отдельные объекты.
С 2005 года Матренин начал выходить из плоскости в трехмерное пространство, конструировать объекты и ассамбляжи. Он отказывался от бумаги как основы, поскольку нужны были более прочные материалы для крепежа — оргалит, дерево, металл. Из собственной кунсткамеры бесполезных предметов непонятного назначения он извлекал различные экспонаты и монтировал их на основу. Он использовал фрагменты и детали разных механизмов, изъеденные ржавчиной обрывки металла, куски кожи, пластмассовую куклу, дверную ручку, пружинки, винтики, болтики, проволоку, гипсового ангела, деревянные шурупы, части архитектурного декора, железную маску, коньки, горлышки бутылок, стеклянные шарики и прочий городской мусор, который в течение многих лет он подбирал на улицах и городских свалках и помещал в свой «музей».
Дело в том, что ассамбляж — это не отражение реальности в традиционном понимании, но ее специфическая репрезентация через материальные фрагменты жизни, интегрированные с помощью творческой алхимии в художественную реальность. Матренин в данном случае выступал в роли археолога города. В качестве материальных фрагментов он использовал, как писал Бодрийяр, «следы того, что исчезло», то есть полуистлевшие «останки» жизнедеятельности города. И как бы виртуозно он ни эстетизировал эти «продукты полураспада», искореженная и проржавевшая до дыр железяка или гипсовый ангел с отбитыми крыльями на подсознательном уровне остаются знаками распада, метками разложения, смерти, даже если мы не фиксируем специально на этом внимание. Ведь, помимо памяти вещей, есть еще и память автора, который в прошлом обратил внимание на эту вещь, подобрал, рассматривал, оценивал, хранил ее и затем извлек, чтобы использовать в работе. Предмет, кроме собственной истории, несет в себе историю автора, «следы» его биографии. Память — и предмета, и автора — составляет смысловой и символический контексты вещи, ее эпифеномен, тогда как визуально дана пластическая определенность объекта — его цвет, форма, фактура и так далее. Задача художника — создание единой пластической структуры из массы предметов и фрагментов, которые репрезентируют разные материалы, фактуры, поверхности, да к тому же еще различные смысловые и символические контексты.
— А от чего, как вы думаете, зависело, поднимешься ты на волне интереса или останешься где-то на дне?
— От заинтересованных лиц и инстанций, готовых продвигать творчество забытого автора. Ныне живущие авторы, если они продолжают творить и публикуют свои произведения, так или иначе присутствуют в художественном поле и набирают очки, то есть повышают свой культурный капитал, или, другими словами, известность. Для умерших авторов такими двигателями становятся родственники, чаще всего вдовы, коллекционеры, друзья, кураторы.
После смерти Матренина были заинтересованные в продвижении его творческого наследия: во-первых, я — поскольку более двадцати лет занимался его творчеством как куратор и критик; во-вторых, петербургская галерея «Борей», в которой прошло восемь его персональных выставок и в коллекции которой хранятся его работы. И, наконец, состоятельный коллекционер и друг Коли, который частично финансировал издание каталогов и книг.
Николай Матренин.
Ангел без головы. 1977
После смерти Николая в августе 2015 года мы провели в «Борее» выставку объектов, инсталляций и ассамбляжей «Кунсткамера Коли Матренина», на которую собрали работы из разных коллекций и собрания его семьи. Выставку сопровождал изданный к ней каталог работ. Кроме того, я провел выставку фотографий Матренина в галерее Art of Foto. Выставки и каталог составлял и курировал я. После этих выставок я стал собирать его тексты и рукописи. Помимо того, что находится в России, мне прислали некоторые материалы из США, из архива Константина Кузьминского, из Италии (архив Юрия Ольшанского), Германии (Мария Классен, бременский архив). И вот появилась книга, в которую вошел основной корпус текстов, написанных Матрениным.
— Матренину, как я понимаю, внимание особо было не нужно? Он вообще хотел быть опубликованным, иметь официальные книжки? Или он не видел себя литератором?
— Он хотел публикаций и известности, как всякий нормальный человек, но ничего не хотел делать для того, чтобы стать известным. Нужно постоянно быть на виду, общаться с коллегами, участвовать в тусовках, группировках, союзах, контактировать с журналами, издательствами и прочее. Но он никогда ничего подобного не делал. Правда, в издании своих двух сборников стихов проявлял большую заинтересованность. И они, благодаря финансированию его друга-коллекционера, были опубликованы сразу же после завершения.
— Как вы считаете, чем ценны тексты Матренина? Какое место они занимают в обширной и очень разнообразной неофициальной ленинградской библиографии?
— Я люблю в искусстве и литературе аутсайдеров, которые не толпятся на общей поляне, затаптывая друг друга, а пытаются расчистить собственную полянку, в стороне от всех. Мне кажется, что Матренин — образцовый аутсайдер.
— Скажите, а много еще осталось подобных имен, до сих пор неизвестных широкой публике?
— Думаю что немало. Это все те, кто не дожил до перестройки. И еще те, кто не поднялся на волне интереса к советскому неофициальному искусству в начале двухтысячных годов, когда представителей андеграунда стали в очередной раз вытаскивать из забвения и публиковать.
Четыре стихотворения Николая Матренина:
***
васильки нездешнего металла
нет пыльцы в надкрыльях у ночнушек
падает с постели одеяло
нераскрытым парашютом
слава Богу
ночь опять настала
***
одичалые собаки
подъедают мелких кошек
рвет футбол из всех окошек
но где-то за Смоленкой
под кленами
младенцы Клюковкины
спят Вечным сном
20-х годов
***
в отделе винном предъявил стигматы
мол в долг до вечера
увы
был послан на ***
матом
***
я как чайка на помойке
неуместен слава Богу
отлечу в свои пространства
Богу покажу дорогу