Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
В предыдущей статье несколько авторов серии «Поколение Y» были мной отнесены к разряду «очевидных». Подразумевалось, что у читателей уже наличествует о них самостоятельно сформированное мнение, которым можно и ограничиться. В первую очередь таким был автор интеллектуальных экс-бестселлеров Илья Стогов: из 28 книг серии «Поколение Y» 9 написал он.
При этом сам я никогда не читал его книг, а не слишком одобрительное поверхностное мнение об авторе составил на основе сторонней информации:
— автор «мужской прозы», прославившийся романом «Мачо не плачут»;
— создатель серии «Стогоff Project»: пара читаных мной книг оставили впечатление журналистской халтуры;
— телеведущий со стажем: по-своему совершенен видеодуэт Стогова с Кузей УО, где Стогов скачет с темы на тему и не дает собеседнику погрузиться ни в один вопрос, но Кузя ловко лавирует между преградами, общаясь философскими междометиями, афоризмами и обрывками фраз, однако совершенство данного конкретного артефакта не повысило моего интереса к Стогову как к творческой единице.
Впрочем, в глубине книжного шкафа ждала своего часа когда-то ухваченная мной между делом книга Стогова «Камикадзе. Роман о террористах» из серии «Поколение Y», и я решил наконец в нее заглянуть...
Вскоре все эти 9 стоговских книг были изучены, и вопреки вводным по ходу чтения я однозначно принял Стогова как автора. Смена негативного мнения позитивным, как мне кажется, — редкая и интересная ситуация. Чтобы описать ее в формате статьи, я выбрал дневниковый тип фиксации ощущений: впечатления от чтения записывались подробно и по свежайшим следам в течение двух недель. Сам я в результате счел, что достиг поставленной перед собой цели, однако минусом подхода оказались обилие необязательных деталей (допустимое) и обнажение однообразности постепенного развертывания мыслительного процесса, а забавным плюсом — рифмовка описания с предметом описания: по сути нижеследующее представляет собой репортаж от первого лица о моем погружении в творчество Ильи Стогова.
Итак, приступим.
1. Камикадзе. Роман о террористах (remix version) (1998)
Под террористами тут подразумеваются представители радикальных гражданских инициатив типа РАФ, «левый терроризм 1970-х». Сюжет острый: бравый журналист — исследователь феномена терроризма — вербуется органами госбезопасности и в качестве информатора вливается в боевой отряд (в наших широтах). Дело затягивается, и журналист все больше погружается в радикализм, вплоть до участия в брутальных акциях прямого действия. Ряд жестоких сцен, «опасная» тематика, резкие малоосмысленные сюжетные повороты, неубедительная и поверхностная психология героев — таковы движущие силы этой вещицы. Попытка написать скандальный роман очевидна, но кажется не слишком удачной. Иногда такое может сойти за образец эксплуатационной литературы, но не в данном случае: оголтелость «Камикадзе» слишком формальная, и все же обаятельная незатейливость и легкость повествования спасают читателя от разочарования.
Никакого особого мнения о Стогове после этого романа у меня не сформировалось, но чтение стало поводом задуматься о его писательской судьбе. Подумалось, что имя этого автора уже давно не попадается на обложках новинок — их нет даже в виде перепечаток старых текстов, включая самые хитовые. Посещение «Московского дома книги» эту мысль подтвердило: в разделе с современной русской прозой не нашлось ни одной книги Стогова.
Так что же случилось с автором? Во что вылилась его огромная популярность и продолжил ли он писать?
Когда я решил повспоминать стоговских коллег, тоже некогда востребованных и описывавших жизнь в т. н. новой России, на память пришли двое. Первый — Сергей Минаев, не совсем писатель, но все-таки автор книг. В последние годы новинок он не выпускал, но его романы активно продолжили существовать в информационном поле за счет экранизаций. Вторая — Оксана Робски, также не совсем писатель. Ее главный хит Casual сейчас завсегдатай букинистов, а рядом с ним можно встретить и ее другие работы, менее известные. Очевидно, что решение ковать пока горячо в случае Робски оказалось неудачным, и следующие 10 книг в долгосрочной перспективе скорее обрушили ее успех, чем подтвердили; творчество Робски кануло в Лету. Две эти судьбы кажутся почти противоположными.
Но что же Илья Стогов?
Судя по интервью, активная фаза его писательства завершилась примерно 15 лет назад, хотя какие-то невнятные издания с его именем на обложке выходить продолжили. Тема ухода из писательства поднималась, ответы разнились, некоторые из них звучат почти экзистенциально:
«Мне вдруг стало категорически неинтересно и неприятно смотреть на окружающую жизнь, потому что она меня обманула. Я думал, она, зараза, будет прекрасная, а она стала тухлая и гадкая какая-то. Желания писать ни о ком нет. Более того, я и героев-то не вижу. При этом я допускаю, что, скорее всего, их до фига, просто они такие же, как я. Я чувствую себя заключенным, я лишен голоса».
Но в других случаях он говорил, что писал бы, да его никто не хочет издавать, либо обвинял во всем Москву: мол, он, питерец, не вхож в нужные группировки, так что денежные потоки обходят его стороной и все такое прочее...
Теперь случай Стогова казался довольно загадочным, так что я решил почитать еще пару книг, а также начал присматриваться к ютуб-каналу с «СТАРожилы. Разговоры для взрослых» (канал вырос из радиопередачи с нерасполагающим названием «Мужская тригонометрия»), где Илья Стогов в смешных очках и в компании двух коллег ведет интернет-беседы.
2. Мачо не плачут (2001)
Роман в трех частях. Первая часть показалась сильной вещью. В ней на значительном временном отрезке рассказываются истории 5 людей тяжеловатой судьбы. Журналистский подход сыграл Стогову на руку: отстраненная фиксация фактов, включая психологически тяжелые сцены, поспособствовала реалистичности, а широкий временной охват в сочетании с крайне умеренным объемом каждого из рассказов не оставлял места для воды или выдумок.
Однако треть романа прошла, прием выглядел почти исчерпанным, и встал вопрос, чем же будут заняты оставшиеся две трети: чтобы поднять ставки, потребовалась бы немалая изворотливость.
Но Стогов сыграл на понижение.
Вторая часть романа представляла собой коллаж из эпизодов, в которых герои закладывают за воротник, спешно сближаются с женщинами, потом устраивают им изнурительные истерики со сценами ревности, а потом все повторяется. Удивительно, что произведение с таким содержанием называется «Мачо не плачут» — во время чтения на ум приходит словосочетание «слезливая беспомощность», а по завершении возникает устойчивая ассоциация с проникновенными историями людей, посещающих собрания Анонимных Алкоголиков.
Третья часть почти ничего нового не добавляет ко второй, лишь подкрепляя проведенную нами аналогию: в ней герой предпринимает безуспешную попытку завязать с алкоголем, но вскоре срывается и погружается в жизнь, очень похожую на описанное во второй части.
Можно ли считать АА-исповедь хорошей прозой? При всей искренности и эмоциональности подобных историй с литературной точки зрения они удивительно однообразны.
Зато год написания произведения, 1999-й (изд. 2001), пошел ему на пользу: с точки зрения реализма перед нами правдоподобный роман о судьбе пускай не целого поколения, но по крайней мере ограниченной группы полубогемных питерских выпивох до тридцати — Стогов был на передовой этого движения, в хитах тогда жанрово было совсем другое.
Если же смотреть на «Мачо не плачут» не как на роман, а как на сборник из трех повестей, первая из которых обладает выдающимися литературными качествами, а последующие пусть будут, ну допустим, «нормальными», — тогда эта книга станет еще более ценной.
В общем, ее забвение кажется преждевременным, а переиздание и свежее прочтение — вполне возможным. Не исключено, правда, что в наши дни этому помешает несколько пугающее название романа.
3. Десять пальцев (2003)
«Илья Стогоff <...> написал книгу рассказов. Лирический герой Стогоffа взрослеет, переоценивает ценности, отстраняется от поколения „птючей“. Благодаря уже только одной, столь неожиданной для читателя, „смене вех“, произведенной автором, эта книга обречена на успех», — гласит описание третьей книги, и меня оно вполне заинтриговало. Десять пальцев — десять рассказов, которые Стогов писал в течение двух лет. Впрочем, рассказы — сказано громковато, на деле в книге представлены скорее журналистские очерки, и меня больше всего заинтересовала их автобиографичность.
Впечатление об АА-исповеди окончательно укрепилось — в этой книге автор рассказывает, как осознал собственный алкоголизм, покаялся, бросил пить, вспомнил о своем католическом крещении, опять начал активно посещать церковь, наладил отношения с женой и поставил семью во главу угла.
Такой поворот для писателя, всего пару лет как ставшего популярным благодаря имиджу, от которого он теперь дистанцируется, достаточно интересен и добавляет ситуации определенную глубину и драматизм.
Отдельно привлекают внимание два очерка, в которых Стогов определенным образом противопоставляет себя их героям — Роману Трахтенбергу и Эдуарду Лимонову.
В первом из очерков шоумен показан на рабочем месте, как ведущий радикальных эротических шоу, сумевший добиться в жизни самых вершин порочного гедонизма. В таком приближении противопоставление понятное (Стогов отказался писать книгу о Трахтенберге, несмотря на предложенные ему большие деньги), но, если вспомнить публичный, общедоступный образ того же шоумена, в памяти всплывет обычный ведущий-весельчак, самоироничный толстячок-добрячок — интересно, что ровно таким кажется сегодня сам Стогов в своих свежих ютуб-роликах и на фотографиях.
В очерке о Лимонове автор рассуждает о его антихристианских воззрениях и заостряет внимание на последовательном эгоизме талантливого бунтаря, и тут уже интересно то, что массовый образ, благодаря которому Стогов прославился — т. н. мачо (герой распитий, любовных похождений и проч.) и т. н. камикадзе (бытописатель жизни радикалов), — явно был вдохновлен самим Эдуардом Вениаминовичем.
Эти аллюзии создают ощущение, что в «Десяти пальцах» Стогов наиболее последовательно борется с самим собой (преимущественно с прошлым, но в какой-то мере и с настоящим), и такой конфликт добавляет ценный нерв в незатейливо написанную и умеренную по объему работу.
После «Пальцев» настала пора проштудировать пресловутых «СТАРожилов»: в паре выпусков Стогов вспоминает о детстве и отрочестве, в трех других рассказывает о питерском книгоиздании в целом и своем месте в нем. Родился в 1970 году, рос без отца, много читал, мать из столицы вскоре перебралась на Сахалин, известный широким распространением блатных традиций в среде несовершеннолетних, с чем Илья и столкнулся, испытав подростковый травмирующий опыт. Примерно в 20 лет дебютировал в журналистике, которой активно занимался следующие 10 лет, совмещая ее с прогрессирующим алкоголизмом. На ниве журналистики часто менял места работы, в целом был успешен, молодежен и богемен. В 1997-м по предложению издательских друзей написал дебютную остросюжетную дилогию — «Череп императора» и «„Кровавая Мэри“ по-ирландски», где в качестве супергероя-расследователя вывел себя самого. В следующем году появился его третий остросюжетный роман, «Камикадзе», а затем Стогов настрочил «Мачо не плачут»: по легенде книга была написана за 9 дней, но детали свидетельствуют, что первоначальный текст существенно редактировался и сокращался, третья часть дописывалась позже и проч., так что времени на труд ушло явно побольше. Роман не вызвал издательского интереса, и тогда Стогов устроился на работу в «Амфору», чтобы через Вадима Назарова продавить публикацию. Книга вышла в 2001 году, открыв серию «Поколение Y», ее начали расхватывать как пирожки, но сам автор к тому моменту уже ушел в завязку и пережил внутреннюю эволюцию, описанную в «Десяти пальцах». Вдогонку к «Мачо» были спешно переизданы его предыдущие романы и журналистские тексты, а из Москвы поступило предложение написать новый роман — им стал «mASIAfucker», о котором пойдет речь ниже. Затем последовала усердная работа над целым рядом новых книг, а в 2006-м появилась серия «Стогоff project». По словам Стогова, в 2008—2009 годах интерес читателей к его творчеству резко и окончательно иссяк.
4. Таблоид. Учебник желтой журналистики (2001)
При создании этой книги Стогов проявил приятную элегантность мысли: он взял около 20 своих старых заметок и объединил в один текст, снабдив их сквозным комментарием. На выходе действительно получилось нечто вроде романа, и, хотя сами заметки преимущественно чрезвычайно скучные, скрепляющий книгу текст по-своему интересен, а также смог несколько оживить опусы прошлых лет.
Название «Учебник желтой журналистики» подобрано метко: Стогов просто рассказывает о принципах, по которым изготавливались его заметки (более метким было бы разве что «Как стряпать журналистскую халтуру»). Автор в открытую проговаривает, что выдумывал некоторые детали, старался развлечь читателя, сознательно избавлялся от глубины ради легкочитаемости, соединял вместе разнородные заметки, не слишком заботясь о связности изложения, и проч. То, что не проговаривается напрямую, следует из самих текстов: автор мыслит поп-образами, почерпнутыми из остросюжетной литературы и голливудских фильмов, создает интригу на пустом месте и отдает должное клубничке и желтушности, только не оголтелым, но вполне умеренным, если сравнивать все это с условным «СПИД-инфо».
С точки зрениям человеческой коммуникации Стогов предлагает желтому журналисту вести себя в духе активно пьющего человека: распихивать локтями коллег, продавливать интервьюируемых, не учитывать их интересов при редактуре и т. д.
Получается, что именно в этой книге Стогов излагает причины будущего своего забвения: даже в 1990-е невозможно было бесконечно стряпать тексты с таким подходом, а постепенное повышение журналистских стандартов, доступности информации и проч. низвели подобный труд до статуса копирайтинга, пускай и изобретательного. Став популярным писателем, заполонив рынок книгами, написанными по быстротечным рецептам, не сумев или не пожелав затем переучиваться и углублять свой метод, он обрек свою славу на недолговечность: длительное читательское внимание к его произведениям с неизбежностью вело их к зевкам и разочарованию.
Драматична и эффектна концовка книги, в которой Стогов с ужасом осознает, что потратил 10 лет собственной жизни на создание журналистской халтуры, а затем представляет, что будет заниматься этим до конца дней, постепенно превращаясь в карикатуру на молодого себя. В качестве щита от этого ужаса Стогов приводит свою статью христианского содержания, оправдывающую весь его путь. Думаю, что с внутренней логикой такого хода мысли не поспоришь, с внешней — при желании можно; лично у меня никаких возражений не возникло.
5. Революция сейчас (2001)
Таблоидный подход дал интересный результат в случае книги «Революция сейчас». Она посвящена радикальным отечественным партиям и группировкам, но написана как разбор очередного поп-культурного феномена в очередном полужелтом журнале. В итоге получилось то, что называется «ни нашим ни вашим»: героев книги не устраивали и сама идея мутного политического попурри, и поверхностность разговора, и отсутствие у автора теоретической базы, противная же сторона предпочла бы или обойти тему молчанием, или на худой конец получить что-нибудь глумливо-негативное.
При составлении книги был использован уже знакомый нам приемчик из «Учебника»: ставим рядом любые материалы, если между ними есть хоть какая-то ассоциативная связь. То, что в другом случае могло бы сойти за особого рода поэтический взгляд на вещи, в нашем выглядит как поспешный винегрет: рядом с историями про «революцию сейчас» ютятся заметки о дореволюционных террористических организациях и западных радикальных движениях.
«Революция сейчас» разделена на две части: на «Красную книгу» (именно о ней шла речь выше) и «Коричневую книгу», имеющую более традиционный вид предостережений насчет «коричневой угрозы» — к такого рода материалам телезрители давно уже приучены.
Главным же плюсом, который следует отметить, является смелое сочетание темы и того, как она освещается: «Революция сейчас» даже «сейчас» выглядит весьма оригинально, в яркости и самостоятельности стиля этому изданию не откажешь. И с информационной точки зрения книга все-таки дает довольно широкую панораму, в ней упоминаются некоторые малоизвестные или забытые радикальные инициативы и акции. При желании это издание может послужить неплохим справочником или просто источником ставших уже историческими сведений.
По всей видимости, «Революция сейчас» в результате положила начало серии «Стогоff Project» и легла в ее основу. Отчетливый привкус все той же журналистской незатейливости, громкие темы и популярность автора в те времена не могли не раздражать многих читателей, но, вероятно, даже нашей небольшой временной дистанции (все события тех лет уже отгремели) достаточно, чтобы взглянуть на эти книжки более объективно и оценить свежесть взгляда тех, кто выпускал эту серию.
Думаю, сформированный Стоговым стиль можно емко, но по-простому назвать «желтой культурологией». На второе «Поколение Y» серия «Стогоff Project» явно не тянет, ее идея была совершенно иная и отличалась куда меньшим размахом, но не исключено, что когда-нибудь кто-нибудь захочет посвятить исчерпывающий обзор также и ей.
6. Череп императора (1997, под псевдонимом «Виктор Банев»)
Дебютная книга Стогова; она содержит в себе два романа: «Череп императора» и «„Кровавая Мэри“ по-ирландски», позднее переиздавалась под названием «Отвертка». Ко времени переиздания прежде крайне многословный Стогов остепенился и порезал обе вещи, Павел Крусанов в предисловии пишет: «Стогов все же прошелся по начальному тексту набравшейся опыта рукой. И прошелся безжалостно».
Таким образом, исходная версия является скорее произведением наивного искусства. Именно так она и читается: романы кажутся очень подростковыми, Стогов ничтоже сумняшеся вывел себя в качестве главного героя остросюжетного произведения, назвал героя своим именем, наделил преимущественно своей биографией, использовал наработки из своей журналистской практики («Таблоид» много в чем пересекается с «Отверткой») и даже географию своего обитания. При этом Илья Стогов в исполнении Ильи Стогова оказался героем вроде тех, что знакомы нам по нуарам и иным криминальным би-муви: он умеет постоять за себя в драке, в постели и в дружбе, все время отпускает забористые шутки и т. п.
Сам по себе этот текст мог бы показаться малоинтересным, но более поздний корпус произведений Стогова дает нам определенный ключ к прочтению дебютной книги, вскрывая всю его авторскую кухню. Когда сталкиваешься с дешевой развлекательной литературой, трудно представить, чтобы авторская биография использовалась в ней настолько буквально и активно. Но если так работал Стогов, то наверняка это приходило на ум и другим авторам — не исключено, что многие именно так и пишут. Это открытие дает нам возможность взглянуть на аналогичную литературу по-новому.
Цитата из «Черепа императора»: «Всем известно, что журналисты — люди широко, но поверхностно образованные. В моем случае — очень поверхностно». Если в какой-то момент это признание могло выглядеть как часть образа бесшабашного авантюриста, то впоследствии поверхностность стала однозначной проблемой для автора. Перенасытив рынок своей прозой, исчерпав интерес к журналистским компиляциям на фоне молодежных движений и модных проблем, Стогов попытался обратиться к более конструктивным темам, переключившись на религиозный и исторический научпоп.
Это оказалось удобным поводом, чтобы раздражение, скопившееся в среде читателей, не жалующих поверхностные легкие тексты, выплеснулось наружу. Например, опубликованный на научном сайте разбор книги Стогова «Апокалипсис вчера: Комментарий на книгу пророка Даниила» выполнен отстраненно и формально, но между строк пробиваются эмоции, а заканчивается текст таким выводом:
«К сожалению, в своей книге Илья Стогов использует в качестве источников популярные книги 40-летней давности, а также кочующие в интернете байки, имеющие мало общего с реальностью. Немногочисленные давно известные факты господин Стогов подает читателю в сильно искаженном виде. В книге Ильи Стогова (только в двух фрагментах, относящихся в эволюции человека) редакцией портала АНТРОПОГЕНЕЗ.РУ обнаружено более 50 фактических ошибок, искажений и неточностей, что говорит о полной некомпетентности ее автора».
Частично указания на ошибки выглядят как придирки или отдают неуместным умничаньем, но сам факт появления такого разбора кажется симптоматичным — неслучайно его продублировали в википедии.
В общем, у нас уже достаточно данных, чтобы дать ответ на поставленный нами вопрос о писательской судьбе Стогова: хотя число лет, проведенных им в прозаической завязке, обычно преувеличивается (художественная книга «Проект „Лузер“» вышла менее 10 лет назад, возможно, что-то было и позже), а его журналистские книги в том или ином виде продолжают выходить (одна вышла даже во время работы над этой статьей: книга «Серебряная легенда» «рассказывает о доколумбовых цивилизациях через мифы и легенды самих народов Нового Света, через труды и путешествия ученых Нового времени, а также голосом автора, который доступным языком осмысляет все слои знаний и смыслов, скопившихся за тысячелетия развития»), с эмоциональной точки зрения утверждение «Стогов бросил писать» верно характеризует положение дел. В репликах из интервью с ним ощущается явственная обида. Оно и понятно: твой труд был массово одобрен, пошли отзывы типа «пиши еще», ты напрягся и стал писать еще, потом еще, потом еще, а потом вдруг оказывается, что, мол, «да сколько уже можно это писать», — так руки объективно могут опуститься. Таковы трагизм и закономерность мужской тригонометрии писателя Стогова.
Примерно здесь можно было бы уже и закончить, но мы, напомним, задались целью обозреть всю серию «Поколение Y», а в ней вышло еще 3 книги Ильи Стогова, нельзя обделять их вниманием.
7. mASIAfucker (2002)
Написанная на волне популярности «Мачо не плачут» книга с отталкивающе-нелепым названием должна была закрепить успех Стогова — и надо признать, что с т. н. задачей сиквела он справился весьма элегантно. Получив от московских издателей заказ на новое произведение и сумму в долларах, Стогов сорвался в авантюрную поездку по дикому Узбекистану, откуда затем долго и с большим трудом выбирался. Естественный захватывающий сюжет хорошо сочетается с легкостью стиля журналистских заметок, авторские рассуждения о нормах жизни после вылезания из ямы алкоголизма читать интересно, а несколько сценок из юности Стогова или его товарищей вставлены в общем умело и без повторов (т. е. не случилось частой ошибки плодовитых литераторов, которые любят то и дело возвращаться к одним и тем же эпизодам). Ничего принципиально нового к сказанному нами выше книга не добавляет, но и самоповтором никак не является.
8. 1999. Роман в стиле техно (2004)
Второй яркий авторский образчик стоговской «желтой культурологии» — романом эта документальная книга названа, видимо, лишь ради снижения потребности в фактчекинге. Безо всяких художественных изысков автор бегло излагает историю ленинградского художественно андеграунда, перетекающую в историю танцевальной сцены 1990-х; «Гагарин-парти», клуб «Тоннель», «Гора-Нора» и «Грибоедов», продюсеры Хаас и Олег Назаров и проч. — таковы центральные персонажи, а рядом с ними проходят еще Курехин, новые художники Новиков-Гурьянов-Бугаев и ставший священником Иван Сотников. Параллельно в повествование вмонтированы сценки из истории Петербурга совсем уж в желтушном духе, но эта линия оказалась настолько малозначительной, что при переиздании была выкинута, а вместо нее появились нарезки из интервью с диджеями-рейверами и продюсерами танцевальной сцены.
Других книг, дающих такую панораму и хронологический охват, я не припоминаю, но широта материала неизбежно порождает беглость его изложения. Читателя может позабавить то, что малоизвестные звезды андеграунда описываются в этой книге языком бульварной прессы, буквально как ТВ-звезды первого ряда, плюс желтушность помогает развеять романтический туман и высветить множественные проявления пошлости и саморазрушительного цинизма представителей творческой среды. Минусом «желтой культурологии» оказывается ощутимая дуболомность, доходящая вплоть до антиагитации: Стогову приходится почти полностью замалчивать положительные стороны описываемого им творческого и культурного процесса.
Особенно неожиданно выглядит предложенное автором противопоставление Курехин — Новиков: первый изображается как захлебнувшийся собственным цинизмом аморальный радикал, а второй — как отрекшийся от современного искусства неутомимый искатель вечной красоты. Курехин закономерно умирает, но и красота никому не нужна, поэтому новиковский лепет заглушается гулом танцевального рейв-угара, так что проигрывают оба — но есть и третий путь, которым идет художник и священник Иван Сотников.
9. 13 месяцев (2004)
В аннотации к этой книге утверждается: «С некоторыми историями, помещенными Ильей Стогоff`ым в романе „Тринадцать месяцев“, поклонники творчества писателя уже встречались на страницах книги „Десять пальцев“; другие же, совершенно новые сюжеты вряд ли оставят кого-нибудь равнодушным». Невольный эксперимент показал, что моя память уже успела избавиться от части стоговских рассказов, так что даже не сразу удавалось сообразить, читал я это или еще нет. Задумавшись, почему так, я пришел к ожидаемому выводу, что такова особенность стиля Ильи Стогова: перескакивания с основной темы на небольшие темки добавляют драйва, но создают балласт, от которого память спешит избавиться, — именно это и называют «вода». Поэтому я что-то начинал читать, потом вспоминал, пролистывал, потом читал новое и только к середине понял, что к 10 старым рассказам добавилось лишь два новых (и одна пустая глава). В разделе «Библиография», помещенном в конце книги, сказано прямо: «Роман „Тринадцать месяцев“: при первом издании книга была опубликована под названием „Десять пальцев“ (сборник рассказов)». То есть аннотация открывала нам лишь часть карт — наверное, для того чтобы нам было интереснее.
Любопытно, что роман «Мачо не плачут» был выпущен в 2001 году, а уже к 2004-му, пусть и с активным использованием прежних наработок, число выпущенных Стоговым книг успело перевалить за десяток — мы коснулись 9 из них, но вышеупомянутая библиография включает в себя следующие дополнительные позиции:
— книжица «Клубная жизнь. Притворись ее знатоком» (2001);
— «Так говорит ЙХВЭ. Карманный путеводитель по Ветхому завету» (2002);
— «Прежде, чем мир взорвется. Карманный путеводитель по звездному небу» (2002);
— «Челюсть Адама. Карманный путеводитель по доисторическому прошлому человечества» (2002);
— роман «1000000 евро, или 1002 ночь 2003 года» (2003).
Правило «куй железо, пока горячо» было пущено автором в ход с полной самоотдачей... Понятно, почему читатель вскоре пресытился его литературой: я и сам уже чувствую, что близок к этому, хотя велика вероятность, что спустя некоторое время я вернусь к некоторым пропущенным мной книгам Стогова со свежим интересом.
Книги Стогова, вошедшие в серию «Поколение Y», можно поделить на следующие категории:
— три остросюжетных романа («Череп Императора», «„Кровавая Мэри“ по-ирландски», «Отвертка»);
— автобиографическая трилогия («Мачо не плачут» — «mASIAfucker» — «13 месяцев»);
— творческий манифест («Таблоид. Учебник желтой журналистики»);
— два столпа «желтой культурологии» («1999. Роман в стиле техно» и «Революция сейчас»).
Этот набор позволяет в полной мере оценить противоречивость Ильи Стогова как автора; если его «таблоидный» стиль — не такая уж редкость в глобальном смысле, то в сочетании с выбором тем он оказывается весьма необычным. Стогова можно сравнить со Стюартом Хоумом, так же смешивающим остросюжетность с молодежным радикализмом (только Хоум сознательно доводит свой подход до логического предела). Стогов же чрезмерной концептуализацией не увлекается: видно, что его стиль сложился органически, а не в результате сознательных усилий, и поэтому, когда автор желает сказать что-то для него важное, стиль ему активно мешает. Тут можно провести параллель с другим журналистом-писателем, Ильей Эренбургом: с одной стороны, его тексты любых жанров не были чужды халтуры и потокового производства, но с другой, свое высказывание он успешно доносил через острую политическую актуальность произведений, будь то военные тексты (начиная с репортажей о Гражданской войне в Испании) или же оттепельные. Конвертировать свою широкую, но недолгую популярность в постоянную Стогов не смог, но, проявив определенное читательское усердие, можно разглядеть и его особый писательский талант, и отдельные творческие удачи, и трагикомичность стоговской прозы, и вдохновляющий пример борьбы с зависимостью и работы над собой, и то самое «важное», что хотел донести до читателя автор.
Завершу этот обзор цитатой о важном из интервью, которое взял у него много лет назад Алексей Цветков-мл.):
«Разговор все время упирается в революцию. А я вот начал бы вообще с другого конца. Вот представим на минутку, что революция уже произошла: как тогда я буду жить? Ну, наверное, буду вести себя так-то и так-то и общаться с людьми на основе таких-то и таких-то правил. Скажем, в этом прекрасном мире я стану дарить людям себя и получать в ответ дар от них. Но могу ли я вести себя так уже сегодня? Ответ прост: могу. Я заперся в сквоте или уехал в Гоа, кушаю с ребятами одну булку на всех, make love, и вообще живу так, как собирался. На кой хрен мне революция? Конечно, если в сквот врываются копы или буржуйский ОВИР не дает мне визу в Гоа, то можно объединяться с другими недовольными и заводить речь о сопротивлении. Но не наоборот. Потому что если наоборот, то это означает, что я хочу быть свободен, а за другими это право не признаю. Это ведь я, и только я собирался жить по этим правилам. Не факт, что другим людям они подходят. Свою собственную свободу эти другие люди запросто могут захотеть использовать на то, чтобы просрать биографию в офисе с галстуком на шее, и никакая революция им даром не нужна. Я верю в теологию и совсем не верю в теологию освобождения. Но это не конформизм, а принятие простого факта: люди могут сознательно выбирать грех и рабство. И освобождать их насильно — значит лишь увеличивать количество зла в мире».
27.01–01.03.22