Кори Доктороу, почетный гость Ассамблеи–2012
Американское литературное сообщество обратило внимание на Кори Доктороу еще до выхода его первого романа: в 2000 году он удостоился премии имени Джона Кэмбелла как самый многообещающий молодой автор в англо-американской фантастике. С тех пор к числу его наград добавилось четыре премии «Локус», три премии «Прометей» и мемориальная премия Теодора Старджона — не считая наград калибром помельче. По сути, Доктороу — писатель-однолюб. Практически все его произведения, и художественные, и документальные, посвящены одной теме — влиянию информационных технологий на общество и «человеческому фактору» в IT-индустрии. Критики называют его «посткиберпанком», но киберпанковского в биографии Докотороу больше, чем у Уильяма Гибсона, Брюса Стерлинга и Нила Стивенсона вместе взятых. Речь, конечно, не об эстетике, а о четком, абсолютно летовском нравственном императиве: «я всегда буду против». Бывший гринписовец и активный борец за гражданские права, Доктороу прославился как радикальный сторонник «копилефта», свободного распространения информации, и координатор европейского отделения правозащитной организации «Фонд электронных рубежей». Он близко дружил с хакером Аароном Шварцем, который взломал сайт Массачусетского технологического института и покончил с собой под давлением американских спецслужб; на его блог «Boing Boing» ссылается создатель Wikileaks Джулиан Ассанж; все свои рассказы, повести и романы писатель немедленно выкладывает в Сеть для всеобщего доступа. Наконец, надо быть законченным панком со стальными нервами, чтобы назвать родную дочку Поэзи Эммелин Фибоначчи Наутилус Тейлор Доктороу.
Из интервью, взятого на Ассамблее: «Большинство творческих людей не могут зарабатывать своим творчеством. Так было всегда. И так будет всегда. Интернет тут совершенно ни при чем. Думать, что законодательство об авторском праве призвано обеспечивать творцов средствами к существованию, — все равно что думать, будто цель лотереи — поддерживать средствами к существованию неимущих».
С чего начать знакомство: роман «Младший брат» (2004)
Очевидный, но ненавязчивый оммаж Джорджу Оруэллу с его «1984» в декорациях почти современной Америки. Стоит признать, что Доктороу настроен гораздо оптимистичнее, чем британский классик: его герои-подростки, вооруженные карманными компьютерами, ноутбуками и прочими гаджетами с подключением к Сети, легко ставят на уши Систему, доставшую бессмысленными ограничениями и нелепыми запретами. «Младший брат» — образцовая история молодежного бунта, увенчавшегося успехом, с легким налетом конспирологии и отсылками к Славою Жижеку и другим левым философам (что для young adult fiction, мягко говоря, несвойственно). Во многом интрига романа построена на характерном для западных фантастов убеждении, что стоит только «народу узнать правду», и мир немедленно изменится к лучшему. Впрочем, роман написан в 2004 году — возможно, с тех пор Кори Доктороу и его коллеги стали смотреть на вещи более реалистично.
Йен Макдональд, почетный гость Ассамблеи–2013
Йен Макдональд, обладатель премии «Хьюго», мемориальной премии Теодора Старджона, премии Филипа Дика, трижды лауреат премии Британской ассоциации научной фантастики и уймы других литературных наград, дебютировал почти одновременно с американскими киберпанками. Первый его рассказ «The Islands of the Dead» вышел в 1982 году, когда писателю только-только исполнилось двадцать два года. Тем не менее сам он причисляет Уильяма Гибсона, Брюса Стерлинга и Ко к числу своих литературных учителей. Британец ирландского происхождения (этот факт подчеркивают все его биографы), Макдональд свято верит в две вещи — победу информационной революции и многополярный, мультикультурный мир будущего. Практически вся его крупная проза окрашена национальной экзотикой: действие романов Макдональда разворачивается то в Индии, то в Турции, то в Бразилии, то на колонизированной человечеством Луне, где успел сложиться свой собственный этнос. Уже его дебютный роман «Дорога отчаяния», в 1989 году отмеченный премией журнала «Локус», по наблюдениям критиков, несет заметные следы влияния «Ста лет одиночества» Габриеля Гарсиа Маркеса. Любопытная деталь: с некоторых пор писатель завел привычку жить в экзотической стране несколько месяцев, прежде чем писать о ней. На этом месте конспиролог отметил бы: то, что «Новая Луна» стала самой успешной книгой Макдональда за много лет, намекает — мы еще многого не знаем о британской Лунной программе.
Из интервью, взятого на Ассамблее: «Многие считают, что XXI век будет веком Китая. Но я в это не особенно верю, поскольку ситуация, когда на протяжении десятилетий Америка подавляла нас своей технологической мощью, а теперь будет таким же образом подавлять Китай, для многих некомфортна. Скорее всего, появится соответствующее сопротивление. Многополюсный мир, где одновременно существуют крупные региональные лидеры и небольшие страны, балансирующие между этими полюсами, в целом гораздо устойчивее той модели, с которой мы имели дело в эпоху холодной войны».
С чего начать знакомство: роман «Река богов» (2004 год)
Индия недалекого будущего — с одной стороны, нищая балканизированная страна, чудовищно перенаселенная и страдающая от нехватки ресурсов и необдуманного использования биотехнологий. Независимые штаты ведут друг с другом бесконечную вялотекущую войну за пресную воду, на каждую «девушку из приличной семьи» приходится несколько десятков юношей, спецслужбы соревнуются с киберпреступниками в жестокости и вероломстве. С другой стороны, в силу особенностей местного законодательства Индия — мировой лидер по разработке искусственного интеллекта, сложнейших компьютерных программ, наделенных самосознанием. Индийские ИскИны работают по контракту на европейские и американские компании, управляют городской инфраструктурой, ведут в бой механизированные армии. А параллельно — играют роли в бесконечных телесериалах, запутанных «мыльных операх» с песнями, плясками и непременным хэппи-эндом. Из таких выразительных деталей огромный, без малого семисотстраничный роман, состоит чуть менее чем полностью — титанический труд, отдадим должное кропотливости автора.
Питер Уоттс, почетный гость Ассамблеи–2014
Канадец Питер Уоттс много лет разрывался между карьерой ученого-гидробиолога (докторскую степень он получил в университете Британской Колумбии) и профессионального писателя (дебютный рассказ Уоттс опубликовал в 1990-м). В итоге решил совместить — и в 1999 году выпустил первый роман трилогии «Рифтеры», действие которого разворачивается на глубоководной станции, а героями становятся генетически измененные исследователи океанского дна. Хотя повести и рассказы принесли Уоттсу немало литературных наград (самые престижные — «Хьюго» и премия имени Ширли Джексон), когда в 2009 году в России вышла его книга «Ложная слепота», никто не ожидал, что роман станет лонгстеллером: «слишком умно для нашего читателя» — буквально написано у автора на лбу аршинными буквами. Когнитивистика, нейрофизиология, биохимия, эволюционная теория, конструирование и развитие биоценозов — все это не те темы, которыми горячо увлекаются наши любители фантастики. Но Питер Уоттс не просто жонглирует модными идеями и квазинаучными терминами: из этих кирпичиков складывается уникальная образная система — а такое под силу немногим современным авторам НФ.
Из интервью, взятого на Ассамблее: «Наука не сложна. Наука — это организованный здравый смысл, набор правил, предназначенных для того, чтобы понять, как что-то работает. Те факты о Вселенной, те открытия, которые совершают ученые, — они порой действительно весьма сложны. Но в какой-то мере это и есть результат общеприменимости научного метода. Доказательство того, насколько наука мощна, насколько она эффективна. Наука дарит нам такие прозрения, которые с трудом умещаются в голове. Но инструменты, при помощи которых делаются эти открытия, просты и доступны».
С чего начать знакомство: роман «Ложная слепота» (2006 год)
Ближайший аналог этого романа в мировой литературе — разумеется, «Солярис» Станислава Лема. И там, и там человечество сталкивается с абсолютно чуждым, непостижимым разумом, а попытка контакта приводит к сокрушительному провалу. Но в отличие от разумного океана Лема уоттсовский «объект Роршах», вторгшийся в пределы Солнечной системы, не просто вгоняет героев в экзистенциальную тоску, а переворачивает представление человечества о процессе мышления, о самосознании, механизмах выживания и естественном отборе. Как и положено профессиональному биологу, Уоттс не слишком верит, что хомо сапиенс можно назвать «венцом творения», а наш вид навечно останется доминирующим. Явление «объекта Роршах» предвещает начало конца: в прямом продолжении «Ложной слепоты», романе «Эхопраксия», Армагеддон уже идет полным ходом. В принципе, идей, щедро разбросанных по страницам книги, хватило бы еще на десяток сиквелов, приквелов и вбоквелов, но писатель не собирается доить эту корову до бесконечности и планирует ограничиться трилогией. Впрочем, когда выйдет в свет завершающая часть цикла под рабочим названием «Omniscience», науке пока не известно.
Аластер Рейнольдс, почетный гость Ассамблеи–2015
Аластер Рейнольдс — мужчина гренадерского роста, косая сажень в плечах. В нашем маленьком мире ему тесно, неуютно. Комфортнее всего Рейнольдсу работать с астрономическими величинами: если уж писать о расстояниях — то в миллионы парсеков, если об истории цивилизации — то длинной в сотни тысяч лет. Предпочтения определяются профессией: около шестнадцати лет Рейнольдс проработал в Европейском космическом агентстве, в команде, готовившей запуски пилотируемых ракет, — в этот период написан, в частности, роман «Город бездны», отмеченный премией Британской ассоциации научной фантастики. Вместе с Питером Гамильтоном и ныне покойным Йеном М. Бэнксом Рейнольдс считается одним из главных столпов британской «новой космической оперы». Но покинуть стены Агентства и полностью сосредоточиться на литературе он сумел только в 2009-м — после того, как получил чек на миллион фунтов стерлингов (за цикл романов, существовавший тогда только в виде синопсиса) и подписал с издательством «Gollancz» контракт на десять лет. К тому моменту это был крупнейший аванс, когда-либо полученный британским автором научной фантастики: даже сэр Артур Кларк не мог похвастаться подобными гонорарами — если не считать отчислений за сценарий «Космической одиссеи».
Из интервью, взятого на Ассамблее: «Мне гораздо интереснее писать о том, что произойдет не через пятьдесят, не через сто, а через пятьсот лет. Все более-менее серьезные прогнозы футурологов в конечном итоге не сбылись — не хочется выглядеть глупо в глазах публики. Будущее настигает тебя гораздо быстрее, чем ты думаешь. Когда мне было двадцать лет, я абсолютно точно знал, какая судьба ждет человечество: мы все умрем. В восьмидесятых годах прошлого века царила атмосфера тотальной паранойи и будущего не было — по крайней мере, я его не видел. Сейчас, когда я думаю о фатальных климатических изменениях, о биологическом оружии, о катастрофах на атомных электростанциях, о терроризме, я уже не испытываю такого чувства безнадежности — есть шанс, что мы сумеем все это пережить, переломить ситуацию, выбраться из очередного тупика».
«Санкт-Петербургские Ведомости»
С чего начать знакомство: роман «Дождь забвения» (2004 год)
Не самая типичная для Аластера Рейнольдса вещь: в отличие от большинства его книг, «Дождь забвения» не часть многотомного цикла, а отдельный самостоятельный роман. Принцип масштабности, впрочем, соблюден четко: Земля погибла в результате бунта наноботов, лишь небольшая часть человечества уцелела в орбитальных поселениях. Но на просторах вселенной существует другая, альтернативная Земля, где все исторические события повторяются с почти абсолютной точностью. Правда, этот мир отстает от Земли-1 во времени — здесь пока идет только вторая половина 1940-х: мужчины поголовно курят крепкие сигареты, носят шляпы и длинные плащи, слушают джаз и глушат виски, женщины с переменным успехом изображают красивых дурочек, а наука по большому счету топчется на месте. Откуда взялся этот мир-двойник, читатель узнает только в самом финале, но главная фишка в другом. «Дождь...», пожалуй, самый смелый литературный эксперимент Аластера Рейнольдса: на страницах этого романа автор ловко объединяет мотивы «космической оперы» и классического детектива-«нуар» — и оказывается, что эстетика Альфреда Хичкока и эстетика Джорджа Лукаса не так уж несовместимы, если со знанием дела смешать, но не взбалтывать.
Ким Ньюман, почетный гость Ассамблеи–2016
В своей неизменном мягкой шляпе и костюме-тройке, с волосами до плеч и улыбкой Безумного Шляпника, Ким Ньюман похож то ли на лукавого вампира, то ли на косплеера в летах. Но на самом деле дядечка серьезный: профессиональный киновед и кинокритик, редактор журнала «Empire», крупнейший английский специалист по хоррору и прочим «темным жанрам», авторитетный историк и теоретик жанра. Режиссеры британских «ужастиков» трепещут в ожидании его вердикта, а коллеги по цеху не скупятся на награды: в коллекцию Ньюмана входят две премии Брэма Стокера и две премии Международной гильдии ужасов, Премия британской ассоциации научной фантастики и Британская премия фэнтези. Стоит добавить, что среди его многочисленных мимолетных соавторов числится Нил Гейман, а теплые приятельские отношения связывают писателей до сих пор. Первую свою книгу, документальное исследование «Nightmare Movies», Ньюман посвятил кинохоррору, снятому с 1968 по 1988 год, фактически открыв эту тему для профессионального киносообщества. Но больше всего автора привлекает эволюция классических образов поп-культуры, порожденных викторианской эпохой, от Шерлока Холмса до графа Дракулы. Собственно, все его рассказы, повести и романы — продолжение той же исследовательской работы другими средствами. Постмодернистское смешение дискурсов, сплошные кроссоверы и пастиши — причем культовые фигуры из мира киноиндустрии (Френсис Коппола, Энди Уорхлл, Орсон Уэллс) действуют тут наравне с лавкрафтовскими Великими Древними или Баффи, истребительницей вампиров, а отсылки к классике кинематографа пронизывают весь сюжет. В то же время обилие премий как бы намекает: интересно будет не только синефилам и поклонникам Жака Деррида.
Из интервью, взятого на Ассамблее: «Для иностранцев, итальянцев, русских или американцев, викторианский мир — игровая площадка, крайне условный и недостоверный мир Шерлока Холмса: газовые фонари, булыжные мостовые, люди в шляпах и костюмах... Для нас, британцев, это все абсолютная реальность: я до сих пор хожу в Лондоне по тем местам, где происходило действие некоторых моих романов, и эти локации не слишком изменились со времен Джека Потрошителя».
С чего начать знакомство: роман «Эра Дракулы» (1992 год)
Не размениваясь на барышень из захудалых аристократических семейств, трансильванский граф Дракула делает предложение самой завидной невесте Соединенного Королевства — вдовствующей императрице Виктории. И становится де-юре принцем-консортом, а де-факто — единоличным правителем империи-над-которой-никогда-не-заходит-солнце. Впрочем, сам граф появляется на страницах «Эры Дракулы» ненадолго, только в одной сцене. Ким Ньюман показывает, как встречают воцарение кровавого Влада Цепеша обычные лондонцы и «обычные» вампиры — а заодно герои, не принадлежащие ни к одной из этих категорий: доктор Джекил или Оскар Уайльд, например. У Кима Ньюмана непростые отношения с викторианской эпохой: перед викторианским мифом писатель преклоняется, но к «викторианским ценностям», о которых так любила вспоминать Маргарет Тэтчер, относится без восторга. В «Эре Дракулы» он нашел идеальный способ выразить свои противоречивые эмоции, не оскорбив при этом чувства многочисленных фанатов «эпохи пара и электричества».