Не спи — кругом змеи

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Цитируется по изданию: Дэниел Эверетт. Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей. М.: Языки славянских культур, 2008. Перевод с английского И. В. Мокиной, П. С. Дроновой, Е. Н. Пановой

Как правильно спать

***

Уходя из моей хижины к себе спать, индейцы пираха прощаются со мной по-разному. Иногда они просто говорят: «Ну я пошел». Но часто они произносят другую фразу, которая сначала казалась мне странной, но со временем стала одной из самых любимых. Они говорят: «Не спи — кругом змеи». Так говорится по двум причинам. Во-первых, пираха считают, что, если спать меньше, можно «закалиться», а это у них ценится. Во-вторых, они знают, что в джунглях опасности подстерегают на каждом шагу, а крепкий сон лишает человека защиты от многочисленных хищников, что бродят вокруг селения. Поэтому пираха смеются и болтают до глубокой ночи; сразу помногу они не спят. Мне редко приходилось слышать, что в селении все затихло, или видеть, что кто-то спит несколько часов подряд.

***

...Он укутался в старое одеяло с головой, но не закрывая лицо, и громко пел, невзирая на то, что вокруг спали или по крайней мере притворялись спящими десятки людей.
Днем я поговорил с Исааби о его сновидении. Я начал с вопроса:
— Почему ты пел ранним утром?
— Я xaipípai («аипипаи»), — ответил он.
— Что такое «аипипаи»?
— Аипипаи — это то, что у тебя в голове, когда ты спишь.
В конце концов я установил, что «аипипаи» — это сон, но не совсем в привычном смысле: он считается действительным событием. Вы очевидец случившегося во сне. Сны для пираха не выдумка. Вы видите одним образом наяву и другим образом во сне, но оба этих зрения дают полноценный опыт. Я также узнал, что Исааби использовал музыкальную речь, чтобы рассказать о своем сне, потому что это было новое событие, а о новых событиях часто рассказывают нараспев, музыкальной речью, которая использует тоны языка пираха.
Сны не нарушают принцип «ибипио», как я стал называть эту особенность их культуры — говорить в первую очередь о непосредственно виденном и слышанном. Наоборот, они подкрепляют этот принцип. Считая явь и сон в равной мере непосредственным жизненным опытом, пираха могут в пределах этого прямого, непосредственного восприятия решать такие проблемы и вопросы, которые для нас потребовали бы обращения к очевидно вымышленному миру духов и верований. Если я вижу сон о духе, который разрешает мои трудности, и при этом виденное во сне ничем не отличается от виденного в яви, значит, этот дух находится в пределах моего непосредственного восприятия — моего «ибипио».

Как правильно есть

***

В отношении индейцев пираха к еде мне показалась интересной одна особенность: кажется, тема еды для них почему-то менее важна, чем для нашей культуры. Конечно же, они едят, чтобы жить, и поесть они любят. Если в селении есть еда, ее съедают подчистую. Но в жизни есть много других важных вещей, и место еды среди них у разных народов и разных культур неодинаковое. Индейцы рассказывали мне, почему иногда не идут охотиться или рыбачить, даже если голодны, а вместо этого играют в салочки, или возятся с моей тачкой, или просто валяются и беседуют.
— Почему вы не идете ловить рыбу? — спрашивал я.
— Сегодня дома посидим, — отвечал мне кто-нибудь.
— Вы разве не хотите есть?
— Пираха не каждый день едят. Hiatiihi hi tigisáaikoí («Племя пираха — закаленные»). Americano kóhoibaai. Hiatíihí hi kohoaihiaba («Американцы едят много. Пираха едят мало»).
Пираха считают, что с помощью голода можно закалиться. Пропустить обед или еще и ужин, а то и вообще не есть целый день им легче легкого. Я видел, как люди танцуют три дня подряд, прерываясь лишь ненадолго, и не ходят добывать еду, да еще и обходятся без запасов.

Как правильно воспитывать детей

***

Ребенка, который порезался, обжегся или еще как-то поранился, обругают, а потом уже о нем позаботятся. А на крик боли мать нередко отвечает недовольным ворчанием — низким гортанным «Мммм!». Ребенка могут резко подхватить за руку и опустить на землю подальше от опасности — сердито, но не со злобой. Но родители никогда не станут обнимать его и не скажут: «Бедный малыш, дай я поцелую — и все пройдет». Индейцы поражаются, когда видят, как это делают родители у других народов. Им даже смешно: «Они, что, не хотят, чтобы дети могли сами о себе позаботиться?» — спрашивали индейцы у меня.
Но за этим стоит не только желание вырастить детей в самостоятельных взрослых. Философия родительства у пираха напоминает дарвинизм: такое воспитание дает на выходе крепких и стойких людей, которые не думают, будто кто-то им что-то должен. Люди этого народа знают, что повседневное выживание зависит только от их собственных навыков и умения терпеть.

***

Малыш что-то спросил у бабушки. Она ответила: «Нет». Тогда он побежал через площадь к отцу, крича на ходу: «Папа, бабушка говорит, мне нельзя купить колу!» Он явно рассердился на бабушку.
Папа взглянул на него и через секунду предложил решение:
— Ну давай ее убьем, — сказал он, как будто серьезно.
Мальчик в недоумении посмотрел на отца и ответил с жаром:
— Нет, папа, ее нельзя убивать. Это же бабушка.
— Не хочешь?
— Нет! Это же бабушка!
— Ну хорошо, тогда я буду дальше работать.
— Ладно.
И мальчик побежал обратно. Было видно, как папа довольно усмехнулся.

***

Для Ко’ои не было ничего странного в том, что его маленький сын курит. Даже если бы пираха знали о том, что курить вредно, они бы не перестали давать сигареты детям. Во-первых, индейцы курят слишком редко, чтобы это как-то сказалось на здоровье: табак у них появляется примерно раз в пару месяцев, и его никогда не хватает больше чем на день. Во-вторых, если взрослые могут позволить себе «риск» закурить, то и дети могут. Конечно, то, как Ко’ои нарядил сына, показывает, что к детям все же относятся немножко иначе; однако индейцы не запрещают детям делать то, что в нашем обществе можно только взрослым.
Однажды племя выменяло у одного торговца столько кашасы, что ее хватило бы напоить всех пьяными. Именно так и произошло: все мужчины, женщины и дети в селении напились до чертиков. Конечно, индейцу, чтобы захмелеть, много не надо; однако я впервые видел, как шатались и нечленораздельно бормотали даже шестилетние мальчишки. Индейцы же считают, что и обязанность сносить все тяготы жизни, и право наслаждаться всеми ее радостями распространяются на каждого.

Как взаимодействовать с другими членами общества

***

Мне показалось интересным, что, несмотря на сильное чувство сплоченности, у пираха практически нет давления со стороны общества в целом на отдельных его членов. Почти невероятно, чтобы один индеец приказывал другому, даже если это отец или мать говорит с ребенком. Иногда такое происходит, но, как правило, не одобряется, если судить по замечаниям, выражениям лиц и жестам присутствующих при этом очевидцев. Я не припомню, чтобы один взрослый член племени когда-либо не дал другому взрослому члену племени нарушить какие-либо нормы общежития.

Как сохранять спокойствие

***

У пираха нет и следа депрессии, хронической усталости, крайней тревожности, приступов паники и других психических недугов, обычных во многих индустриальных странах. Однако это ровное состояние духа связано вовсе не с отсутствием стрессов, как можно подумать. Полагать, что только индустриальные общества могут порождать сильный стресс или что только в этих обществах возможны психологические проблемы, было бы неоправданным этноцентризмом.
Действительно, индейцы пираха не беспокоятся о том, чтобы оплатить счета в срок, или о том, в какой институт отправить ребенка. Однако они сталкиваются со смертельными болезнями (малярия, нагноение ран, вирусные инфекции, лейшманиоз и многие другие). У них есть любовь и привязанности. Им нужно каждый день добывать еду для семьи. У них высокая детская смертность. Они постоянно борются со змеями, хищниками, ядовитыми насекомыми и другими опасными животными. Им приходится жить под угрозой насилия со стороны чужаков, которые вторгаются на их землю. Когда я приезжаю к ним, мне живется намного легче, чем индейцам, но я все равно понимаю, что мне есть из-за чего волноваться. И интересно, что я и правда волнуюсь, а они нет.
Я никогда не слышал от индейца пираха, что он беспокоится. На самом деле, насколько я могу судить, в языке пираха нет слова «беспокойство».

Как правильно верить

***

С самого первого описанного контакта с племенем пираха и родственным племенем мура, в восемнадцатом веке, у них сложилась репутация «упорствующих в заблуждении своем»: за всю историю не известно ни одного индейца пираха, который перешел бы в христианство. Конечно, это знание вряд ли остановило бы меня: как любой начинающий миссионер, я был склонен не обращать внимания на факты и был свято убежден, что моя вера преодолеет любое препятствие. Однако пираха не чувствовали, что им грозит погибель и, значит, не ощущали потребность в «спасении».
Принцип непосредственного восприятия означает, что, если вы чего-то не видели сами, ваши рассказы об этом никому не интересны. Из-за этого индейцы пираха практически неуязвимы для проповеди, основанной на историях из далекого прошлого, которое не застал никто из живущих. И это объясняет, почему они так долго сопротивлялись миссионерам. Мифы о сотворении мира не выдерживают проверки доказательством.

***

У пираха все же есть мифы — в том смысле, что у них бытуют повествования, скрепляющие их общество, — ведь они каждый день рассказывают об увиденном через призму своего особого восприятия. С этой точки зрения, все истории, приведенные в этой книге — рассказ о ягуаре, рассказ о женщине, умершей родами, и прочие, — можно считать мифами. Однако народных сказок у пираха нет. Поэтому «рассказы из повседневной жизни» и простые беседы играют жизненно важную связующую роль в их обществе.
Пираха незнаком художественный вымысел. А их мифам не свойственна черта, которая есть у мифов большинства других культур: в них описываются события только на памяти ныне живущих людей. Эта разница одновременно и малозначительна, и очень велика. Она незначительна потому, что у пираха все же есть истории, которые сплачивают людей, как и в любом другом обществе. Однако она очень велика как раз из-за этого «свидетельского компонента», присущего мифам пираха: на момент рассказывания мифа должны быть живы его свидетели.

Как правильно набираться опыта

***

«Как мы уже знаем, пираха высоко ценят непосредственный опыт и наблюдение. В этом смысле они чем-то похожи на жителей штата Миссури, неофициальный девиз которого — «Покажи-ка мне» (Show me). Однако, в отличие от миссурийцев, они согласятся не только с фразой: «Пока не увижу — не поверю», но и с обратным утверждением: «Пока не поверю — не увижу». Если вы захотите рассказать индейцам-пираха о чем-нибудь, они наверняка захотят узнать, откуда у вас такие сведения, а особенно — есть ли у вас непосредственные доказательства ваших утверждений.
Поскольку для пираха сновидения и общение с духами — это непосредственный опыт, они часто о них говорят. Для них разговор о духах и всем, что с ними связано, — это разговор не о вымысле, а о реальных событиях. Единственно важным условием для того, чтобы их духовная жизнь объяснялась принципом непосредственности опыта, является вера в духов. Это условие легко соблюсти.

***

Для пираха, как и для каждого из нас, знание — это опыт, интерпретируемый посредством культуры и индивидуальной психики. У этого народа знание требует непосредственных показаний очевидца, однако они не подвергают такие свидетельства очевидцев «независимой экспертизе». Если я приду в селение пираха и скажу, что видел летучую мышь с шестиметровыми крыльями, большинство не поверит мне, но, возможно, они пойдут проверить, нет ли там мыши. Или если я расскажу о том, что видел, как ягуар превратился в человека, они спросят меня, где, когда и как это случилось. По сути, у них нет более высокой инстанции, чем мои свидетельские показания.
Это совсем не означает, будто пираха не способны лгать. По правде говоря, ложь в их обществе встречается так же часто, как и в любом другом (у нее есть важное эволюционное предназначение — например, защита собственной жизни и жизни близких). И тем не менее знание — это объяснение собственного опыта, причем такое объяснение, которое представляется наиболее полезным.

Похоже, пираха не умели изготовлять лодки-долбленки, и я решил помочь им научиться. Так как лучшие мастера жили в деревне Пау-Кеймаду в нескольких часах ходу на моторке вверх по реке Мармелос, я решил нанять одного такого мастера на неделю, чтобы он пожил у пираха и научил их делать лодки на бразильский манер. Согласился Симприсиу, старший мастер-лодочник в Пау-Кеймаду.
Когда он приехал, все индейцы с энтузиазмом собрались учиться. Как мы и договаривались, Симприсиу оставил весь ручной труд индейцам, а сам наблюдал за постройкой лодки и аккуратно наставлял их по ходу работы. Дней через пять упорного труда у них получилась отличная лодка-долбленка, и они с гордостью мне ее продемонстрировали. Затем, через несколько дней после ухода Симприсиу, индейцы попросили у меня еще лодку. Я ответил, что теперь они и сами умеют. Они ответили: «Пираха не делают лодки», — и ушли.

Как правильно смеяться

***

Пираха смеются по любому поводу. Смеются над своими же неудачами: если ураганом сдуло хижину, ее обитатели смеются громче всех. Смеются, если наловят много рыбы. Смеются, если не поймали ничего. Смеются на полный желудок и на пустой.
Когда они трезвы, они никогда не бывают назойливыми или грубыми. С первого же дня меня поражали их терпение, веселость, отзывчивость. Эту веселость трудно объяснить, но мне думается, что пираха просто до такой степени уверены в своих способностях справиться с любым испытанием, которое им пошлет природа, что они могут все встречать с улыбкой. Не потому, что им так уж просто жить, а потому, что они делают все как следует.

На пути попался ручей, и его надо было перейти по заросшему лишайником бревну. Индейцы перешли, даже не задумываясь, а я прошел пару шагов по бревну, поскользнулся и рухнул в воду. Я выбрался почти так же быстро, как упал — ведь в таких ручьях водятся ядовитые скаты, анаконды и маленькие кайманы, — неуклюже вскарабкался на берег, нашел след своих друзей и нагнал их. Индейцы делали вид, будто не заметили, как я упал: ведь это я оплошал, и поэтому они не предлагали помочь, чтобы мне не стало еще стыднее. Они только засмеялись, когда я их догнал: мол, не переживай, с кем не бывает (конечно, на самом деле с ними не бывает, а также с их детьми, собаками, стариками и немощными). Их смех — это форма поддержки, которая не унижает, а возвращает в равновесие.

Как относиться к жизни и смерти

***

Пираха неведомо, что белые люди на Западе живут почти в два раза дольше. Более того, мы не просто ожидаем, что проживем дольше, мы считаем, что это наше право. Американцам в особенности чужд этот стоицизм индейцев. И дело не в том, что пираха равнодушны к смерти. Индеец так же, как и я, способен много дней плыть за помощью, если от этого зависит жизнь его детей. Меня не раз будили по ночам отчаявшиеся индейцы и умоляли прийти поскорее вылечить больного ребенка или жену. Боль и волнение, которые читались в их лицах, были ничуть не слабее, чем у других людей. Но я никогда не видел, чтобы пираха вели себя так, будто все вокруг обязаны им помогать в беде. Это не черствость, а здравый смысл.

Я сам однажды столкнулся с еще более шокирующим поведением. У молодой женщины по имени Поко родилась хорошенькая девочка. Обе были здоровы. Мы с Керен поехали в город на моторке за продуктами и вернулись через несколько дней. Поко умерла через пару дней после нашего возвращения: у нас не было радиостанции, чтобы вызвать врача. Но девочка была жива. Мы спросили, кто будет ухаживать за младенцем. — Ребенок умрет. Ее некому выхаживать, — ответили индейцы. — Мы с Керен ее выходим, — вызвался я. — Ладно, — ответили индейцы. — Но ребенок не жилец. В конце концов ребенок умер через два дня. Пираха не плакали и не устраивали траур. Они просто приняли это как часть мира. Для них смерть не требует объяснения и потому не нуждается в утешении.

Какие выводы из всего этого сделал Дэниел Эверетт, автор книги

За эти годы я научился у пираха многому, но это, наверное, самый ценный урок. Да, жизнь тяжела и полна опасностей. И иногда нам из-за них не до сна. Но научитесь радоваться и этому. Жизнь продолжается. Моя книга — о тех уроках, что я вынес за тридцать лет изучения пираха и жизни в их племени. Все эти годы я отчаянно пытался понять, как они видят и понимают мир, как они о нем говорят, и сообщить об этом моим коллегам-ученым. Пираха — последние люди на земле, которые живут без представления о прогрессе, без тоски по утраченному и без ожидания будущего. Они живут в мире, который не нуждается в оправданиях: река, лес, животные, дождь и солнце для них не метафоры, а сама жизнь.