Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
«Чарлз Лэм, — говорится в небольшом очерке, написанном в апреле 1827 года, — рожденный в Иннер Тэмпле 10 февраля 1775 года, обучавшийся в школе Христов Приют, затем служивший клерком в бухгалтерии Ост-Индского торгового дома <...> не может припомнить среди событий своей жизни ничего примечательного, кроме того что однажды он на лету поймал ласточку. Невысокого роста, черты лица слегка еврейские, хотя в религиозном его облике и намека на это нет, ужасно заикается и поэтому более склонен облекать свою речь в форму причудливых афоризмов или жалких колкостей, а не пространных назиданий»*Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, перевод выполнен автором статьи.. Кратко перечислив затем все, что этот писатель «навязал публике»: новеллу «Розамунд Грей», пьесу «Джон Вудвил», «Эссе Элии», сборник «Образцы произведений драматургов — современников Шекспира» и др. — автор заметки подводит итог: «Он скончался в 18 — — , горько оплаканный». Очерк завершается просьбой заполнить оставленный в дате пропуск и подписью автора — «Чарлз Лэм».
Начать рассказ о жизни Чарлза Лэма — английского поэта, эссеиста и литературного критика, одного из представителей британского романтизма — уместнее всего именно так: с его собственных слов о себе, проникнутых характерной для всего его творчества легкой иронией. Конечно, он лукавил, говоря о пойманной на лету ласточке как о самом примечательном случае из своей жизни, однако относительная бедность его биографии на внешние события привела к тому, что, оставаясь в тени, Лэм зачастую становился второстепенным персонажем на фоне своих многочисленных друзей-романтиков: адресатом писем Уильяма Вордсворта и стихов Сэмюэла Тейлора Колриджа, одним из череды имен, упомянутых в биографии Ли Ханта, лицом на портрете кисти Уильяма Хэзлитта. Что же, 250-летие со дня рождения писателя — отличный повод вспомнить его собственную историю.
Чарлз Лэм родился в лондонском Иннер Тэмпле (одном из районов лондонского Сити, где селились в основном судейские чиновники) в семье клерка и был младшим из трех детей: его брат Джон был старше Чарлза на двенадцать лет, а сестра Мэри — на одиннадцать. Рассказывая о Чарлзе, сложно обойти молчанием Мэри: брат и сестра с детства были очень дружны, именно Мэри научила Чарлза читать, выступая для него отчасти в роли материнской фигуры.
В 1782 году Лэм стал учеником школы Христов Приют. Первоначально юноша планировал избрать себе духовную карьеру, однако этому помешало пресловутое заикание. В школе Лэм познакомился с Колриджем, с которым у него на всю жизнь сохранилась крепкая дружба. Именно Колридж помог Лэму начать литературную карьеру, опубликовав четыре его сонета в сборнике «Стихи на разные темы» (1796). Два года спустя Лэм выпустил собственный сборник «Белые стихи», содержащий одно из самых известных его стихотворений, в русском переводе названное «Забытые милые лица». В нем отчетливо слышна пронизывающая все творчество Лэма тема ностальгии, тоски по прошлому — лирический герой с грустью вспоминает об утерянной любви и дружбе:
«Друг мой единственный — друг, заменивший мне брата,
О, если бы мы родились под единым кровом!
Долго бы мы говорили про забытые милые лица.
Вспоминали б о том, что одни далеко, а других не стало;
Многих судьба отняла и со многими жизнь разлучила,
И все, все исчезли — забытые милые лица»*Перевод С. Сухарева..
Покинув школу в 1789 году, Лэм недолго служил в Тихоокеанском торговом доме вместе со своим братом, а в 1792-м устроился в Ост-Индскую торговую компанию, где служил до 1825 года. Вскоре после начала службы в Ост-Индской компании Лэм познакомился с Энн Симмонс, к которой у него возникла сильная романтическая привязанность. Именно Энн стала вдохновительницей ранних литературных опытов Лэма: ей он посвящал сонеты, она стала прототипом главной героини его новеллы «Розамунд Грей». В 1795 году Лэм сделал Энн предложение, но получил отказ, вызвавший у него нервное расстройство. В своих более поздних сочинениях Лэм изображал Энн под именем Элис — недоступной возлюбленной, недостижимой грезы.
В 1796 году в семье Лэмов произошло событие, навсегда изменившее жизнь Чарлза. Его сестра Мэри в приступе помешательства зарезала мать кухонным ножом. После случившегося Мэри хотели поместить в лечебницу для душевнобольных, однако Чарлз воспротивился этому, решив, что сам будет заботиться о сестре. Ему пришлось отказаться от планов на будущее и перспективы завести собственную семью ради возможности все время присматривать за сестрой. Иногда Мэри все же приходилось некоторое время проводить в лечебнице, и всякий раз расставание брата и сестры было тяжелым испытанием для обоих.
После случившегося Чарлз на некоторое время увез Мэри за город. Летом 1797 года Колридж познакомил Лэма с Уильямом Вордсвортом и его сестрой Дороти. Вордсворт стал Лэму близким другом, а его сестра очень сдружилась с Мэри, однако писатели не во всем сходились во мнениях. Так, в своих письмах к Вордсворту Лэм не стеснялся критиковать его сборник «Лирические баллады», а когда Вордсворт как-то заметил, что в поэтическом таланте мог бы сравняться с Шекспиром, будь у него более широкий ум, Лэм иронически откликнулся: «Ах, ума-то ему и не хватает».
Чуть позже к кругу друзей Лэма примкнули и другие известные предствители британского романтизма: Перси Биш Шелли, Ли Хант, Уильям Хэзлитт. Атмосферой дружеской привязанности проникнуто одно из ранних стихотворений Колриджа, посвященное Лэму, — «Эта липовая беседка — моя тюрьма» (1797). В нем лирический герой, сидя в беседке, наблюдает за прогулкой своих друзей по живописным окрестностям. Колридж пишет:
«Все радостны, но ты, я думаю, вдвойне,
Добросердечный Чарлз, ведь ты в тоске
С Природой был в разлуке много лет;
Ты в Сити пребывал и пробирался ты
С душой смиренной сквозь невзгоды и печаль
Что встретил на пути».
В действительности, однако, Лэм, по-видимому, совсем не тосковал вдали от природы. По сравнению с другими английскими романтиками, в чьих стихах мы привыкли встречать восторженные описания сельских пейзажей, Лэм был к ним на удивление равнодушен, предпочитая красотам Озерного края шум лондонских улиц. Так, по воспоминаниям Ли Ханта, Лэм однажды остановил его посреди живописной сельской дороги, чтобы указать, насколько она уступает Уордор-стрит. А в одном из своих писем к Вордсворту Лэм заявил, что совсем не заинтересован в том, чтобы увидеть горы. «Все мои привязанности уже со мной, — писал он. — Комнаты, где я родился, мебель, которая была у меня перед глазами всю жизнь, вечный книжный шкаф... старые стулья, столы, улицы, площади, на которых меня опаляло солнце, моя старая школа — вот что владеет мной, и разве этого мало? К чему мне ваши горы?».
Чарлз Лэм в образе Элии. Рисунок Дэниела Маклиса для журнала «Фрейзерс Мэгэзин»
Мэри разделяла взгляды брата и также предпочитала знакомые с детства лондонские улицы жизни за городом, поэтому неудивительно, что в 1801 году Лэмы вновь поселились в Иннер Тэмпле. Их лондонская квартира очень скоро стала местом дружеских встреч: часто бывавший в столице Колридж всегда останавливался у Лэмов, часто к ним заходили Вордсворт, Хэзлитт и другие. Постепенно эти встречи превратились в нечто вроде литературного салона, в котором сначала по средам, а позднее по четвергам писатели и поэты собирались и говорили об искусстве.
Между тем в свободное от конторской службы время Лэм продолжал искать себя на литературном поприще. В 1802 году вышла его драма в стихах «Джон Вудвил», над которой писатель работал еще с конца 1790-х годов. Хотя действие пьесы происходит вскоре после реставрации Стюартов (во второй половине XVII века), написана она явно под влиянием драматургии Шекспира и его современников. Текст изобилует шекспировскими аллюзиями, а главная героиня Лэма Маргарет своим решительным характером напоминает шекспировских героинь. «Джон Вудвил» также во многом автобиографичен: в образе Маргарет угадываются черты Мэри Лэм и Энн Симмонс, а главный герой отчасти напоминает самого автора.
Интерес Лэма к творчеству Шекспира был вполне закономерен для его эпохи. Английские романтики считали Шекспира идеальным поэтом, эстетическим образцом и соперником. Колридж прославился как шекспировед благодаря своим многочисленным лекциям о творчестве драматурга, Джон Китс был поглощен загадкой шекспировского гения и стал автором известного высказывания о «негативной способности» Шекспира. Этому повсеместному увлечению Шекспиром Лэм, знакомый с его творчеством с раннего детства, отдал должное в полной мере.
Несмотря на большие надежды, возлагавшиеся Лэмом на «Джона Вудвила», пьеса была принята не слишком тепло, и после еще нескольких не особенно удачных попыток он перестал писать в драматическом жанре. С начала 1800-х годов Лэм также все реже сочинял стихи, по-видимому, осознавая свою слабость и на этом поприще. В поисках более подходящей для себя литературной формы он вновь обратился к Шекспиру, однако на этот раз не как к источнику вдохновения, а как к создателю сочинений, требующих глубокого критического осмысления. Так, в 1807 году Лэм вместе с сестрой выпустил детскую книгу «Пересказы шекспировских пьес». В нее не вошли исторические хроники и пьесы на римские сюжеты, все внимание авторы уделили лишь наиболее известным трагедиям и комедиям; при этом за трагедии отвечал Чарлз, а за комедии — Мэри (Лэм намеренно предложил сестре пересказывать более легкие, веселые пьесы, заботясь о ее душевном состоянии).
Адаптации шекспировских пьес для детей стали популярны в Англии в эпоху романтизма, и, что интересно, часто важную роль в их создании играли женщины. Так, почти одновременно с «Пересказами...» Чарлза и Мэри Лэм под именем Томаса Баудлера была опубликована книга «Семейный Шекспир», большую часть работы над которой в действительности проделала сестра Томаса Генриэтта Баудлер. «Пересказы шекспировских пьес» первоначально тоже были опубликованы только под именем Чарлза, хотя из двадцати представленных в книге пересказов ему принадлежат всего шесть, а остальные четырнадцать созданы Мэри. Однако Лэм, скорее всего, поступил так потому, что не хотел привлекать излишнее внимание к имени сестры после семейной трагедии.
«Пересказы...» Лэмов выгодно отличались от подобного рода изданий, созданных их современниками: Лэмы не злоупотребляли морализаторством, так часто встречавшимся в ту эпоху в текстах, предназначенных для детской аудитории, и старались, насколько возможно, приблизиться к поэтике и проблематике оригиналов. Это привело к тому, что «Пересказы шекспировских пьес» до сих пор остаются одной из любимых адаптаций Шекспира для детей в англоязычной культуре.
Вскоре после «Пересказов...» Лэм опубликовал еще один труд, имевший отношение к Шекспиру, — сборник «Образцы произведений драматургов — современников Шекспира» (1808), в котором были приведены отрывки из пьес различных драматургов елизаветинской эпохи. Наибольшую ценность в этом сборнике представляют краткие комментарии Лэма к каждому из отрывков, в которых он в полной мере проявляет себя как чуткий литературный критик. Важно отметить, что любовь романтиков к Шекспиру зачастую приводила к тому, что его современники, даже такие именитые, как, например, Кристофер Марло, оставались в тени его гения. Лэм особенно гордился тем, что был одним из первых, кто привлек внимание современников к творчеству других драматургов-елизаветинцев. Его сборник имел большой успех: так, Байрон, прочтя его, отмечал, что был удивлен, обнаружив в пьесах елизаветинцев многие из тех идей, которые до этого приписывались исключительно Шекспиру.
В 1810-е годы Лэм много писал для периодических изданий, в частности для журналов Ли Ханта «Рефлектор», «Эгземинер» и «Индикейтор». Среди его критических работ были, например, эссе «О трагедиях Шекспира с точки зрения их пригодности для постановки на сцене», рецензия на поэму Вордсворта «Прогулка» и др. Хотя Лэм не был в такой же степени политически ангажирован, как некоторые из его друзей, ему не чужд был и жанр политической сатиры. В 1812 году Лэм опубликовал в журнале «Эгзэминер» стихотворение «Триумф кита», высмеивающее принца Уэльского. Используя игру слов, основанную на схожем звучании английских слов «кит» (whale) и «Уэльс» (Wales), Лэм называл принца-регента огромной рыбой и принцем китов. Эта выходка Лэма осталась незамеченной властями, но, когда несколько недель спустя Ли Хант опубликовал в том же издании статью с критикой в адрес принца-регента, его привлекли к ответственности и приговорили к двум годам тюремного заключения. Лэм и его сестра часто навещали Ханта в тюрьме (возможно, Лэм чувствовал себя виноватым, подозревая, что его дерзкие стихи стали одной из причин осуждения Ханта), снабжали его едой и книгами.
В конце 1810-х годов в личной жизни Лэма случилось несколько важных событий. В 1819-м Чарлз и Мэри познакомились с актрисой Фанни Келли. Фанни играла в шекспировских пьесах, среди ее ролей была, например, Офелия из «Гамлета», и восхищение Лэма ее актерским талантом со временем переросло в романтическое влечение. Однажды, побывав вместе с сестрой на очередной постановке «Гамлета» с участием Фанни, Лэм написал ей письмо с предложением руки и сердца, однако получил отказ. Как признавалась позднее сама Фанни, причиной послужили семейные обстоятельства Лэма: усугубляющаяся с годами душевная болезнь Мэри вместе с той привязанностью, которую Лэм питал к сестре, делали перспективу счастливого брака маловероятной.
Год спустя, однако, в семье Лэмов произошли позитивные изменения: Вордсворт познакомил их с семьей одиннадцатилетней Эммы Изола. Во время каникул девочка остановилась погостить у Лэмов, и Мэри и Чарлз полюбили ее, как родную дочь. В течение нескольких последующих лет Эмма много времени проводила у Лэмов, они заботились о ее воспитании и образовании, а впоследствии помогли ей с поиском работы.
В 1820 году в журнале «Лондон Мэгэзин» Лэм опубликовал эссе под названием «Тихоокеанский торговый дом», положившее начало самому успешному его произведению — циклу «Эссе Элии», вышедшему отдельным изданием в 1823-м. Жанровая традиция эссе, пришедшая в Англию с континента и связанная в первую очередь с именем Френсиса Бэкона, вдохновлявшегося, в свою очередь, «Опытами» Монтеня, получила развитие в начале XVIII века в творчестве таких знаменитых публицистов, как Джозеф Аддисон и Ричард Стил, писавших эссе на различные темы в журналах «Татлер», «Спектейтор» и «Гардиан». Во второй половине столетия эту традицию продолжали, например, Сэмюэл Джонсон и Оливер Голдсмит. В эпоху романтизма жанр эссе стал очень популярен: к нему обращались такие авторы, как Уильям Хэзлитт, Томас де Куинси и другие. Особенной любовью пользовалось так называемое частное эссе — неформальный, близкий к жанру дружеского письма очерк, предоставлявший автору большую свободу как в отношении стиля, так и в выборе темы. «Эссе Элии» также можно отнести к примерам подобного рода, однако по сравнению с произведениями современников сборник Лэма отличается большей сложностью композиции, обилием мистификаций, преобладанием художественного начала над публицистическим и, конечно, своеобразным витиеватым стилем, получившим впоследствии название «элианский».
Скрываясь под маской альтер-эго — наивного, чудаковатого Элии — Лэм в этом сборнике вовлекает читателя в запутанную игру, в которой правда постоянно смешивается с вымыслом, а реальная действительность — с грезой. В одном из писем своему издателю Джону Тейлору Лэм рассказал, что имя Элия было позаимствовано им у одного из бывших сослуживцев, итальянца по происхождению, и первоначально использовалось в эссе «Тихоокеанский торговый дом» исключительно в целях сокрытия личности автора. Позднейшие исследователи, однако, предполагают, что писатель с самого начала задумал Элию как персонажа, способного придать всему сборнику эссе идейное единство. Существует также мнение, что имя Элия (Elia) является анаграммой английского слова «ложь» (a lie), а значит, дополнительно подчеркивает любовь Лэма к литературной мистификации и игре с читателем.
Вопрос о том, в какой степени образ Элии соотносится с личностью Лэма, довольно сложен. С одной стороны, многие выведенные в сборнике локации и персонажи имеют связь с биографией автора: так, в книге упоминаются Иннер Тэмпл, Христов Приют и т.п., а в образе кузины Бриджет — вечной собеседницы Элии — угадывается Мэри Лэм. С другой стороны, в некоторых случаях Лэм намеренно отделяет себя от своего героя. Например, в эссе «Христов Приют тридцать пять лет назад» Элия упоминает Чарлза Лэма как одного из своих одноклассников. Второй том сборника предваряет предисловие, в котором Лэм от имени друга Элии сообщает о смерти последнего и предлагает читателю ознакомиться с его последними сочинениями.
Тематически цикл чрезвычайно разнообразен: в нем можно отыскать эссе о ночных кошмарах, фарфоровой посуде, трубочистах, игре в вист и т.п. Многие тексты сборника выдержаны в ироническом ключе. Можно вспомнить, например, знаменитый «Трактат о жарком из свинины», написанный в форме пародии на классические научные сочинения, в котором высокий стиль и обилие латинских выражений используются для восхваления гастрономических достоинств самого обычного блюда. В ряде случаев Лэм обращается к вопросам эстетического толка, таким как природа искусства, мастерство актера — им посвящен блок «театральных» эссе: «Впервые в театре», «О некоторых актерах минувших лет» и т.д. Однако, какова бы ни была тема, Лэм почти всегда пишет о прошлом, что придает сборнику общее настроение ностальгии и лирической грусти. Самым печальным у Лэма является, пожалуй, эссе «Мои дети. Греза», в котором рассказчик погружается в сон о том, чего был лишен в жизни. В финале произведения реальность трагических потерь и несбывшихся ожиданий обрушивается на героя:
«...и тут сразу проснувшись, я увидел, что спокойно сижу в холостяцком кресле, где задремал возле моей неизменной, верной Бриджет, но Джон Л. (или Джеймс Элия) ушел навсегда»*Перевод А.С. Бобовича..
Под именем Джеймс Элия выведен здесь старший брат Лэма Джон, скончавшийся в 1821 году.
Сборник «Последние эссе Элии» вышел в 1833 году, незадолго до смерти автора. В последние годы здоровье Лэма ухудшилось, чему способствовало в том числе его злоупотребление алкоголем. Кроме того, смерть Колриджа в июле 1834 года оказалась для Лэма тяжелым ударом. Оставленный Лэмом пропуск в дате собственной смерти оказался заполнен в декабре того же года: Лэм скончался после болезни, вызванной падением с лестницы, и был в самом деле горько оплакан многочисленными друзьями. Мэри Лэм, чье душевное состояние на момент смерти брата ухудшилось настолько, что она была вынуждена постоянно находиться в лечебнице, пережила Чарлза на двенадцать лет и была похоронена рядом с ним на кладбище в Эдмонтоне.
На протяжении XIX столетия Лэм оставался важной фигурой в английском литературном процессе. Его влияние усматривают, в частности, в ранних очерках молодого Диккенса. Биограф Лэма Э.В. Лукас, сам писавший эссе, пьесы и стихи, называл его очаровательнейшей фигурой в английской литературе. В XX веке Лэму меньше везло с оценками критиков: за ним закрепилась репутация чудака, для которого витиеватая манера письма превратилась в самоцель. Это, однако, не помешало преданным поклонникам Лэма хранить и изучать его наследие. Так, в 1935 году по случаю столетней годовщины смерти писателя было основано «Общество любителей Чарлза Лэма», существующее по сей день. Среди его целей — достижение более глубокого понимания обстоятельств жизни и литературных трудов Чарлза и Мэри Лэмов, а также «сохранение духа элианского дружелюбия и хорошего настроения». «Общество любителей Чарлза Лэма» также руководит выпуском журнала «Бюллетень Чарлза Лэма», в котором публикуются статьи о творчестве Лэмов и их современников. В этом году общество организует празднование юбилея Чарлза Лэма (правда, жаркое из свинины в праздничном меню не гарантировано).
Приглашение на празднование 250-летия со дня рождения Чарлза Лэма, организованное «Обществом любителей Чарлза Лэма»
Фигура Лэма также играет важную роль в эпистолярном романе М. -Э. Шаффер и Э. Бэрроуз «Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков» (2008), действие которого разворачивается в Англии в 1946 году. Томик «Эссе Элии», благодаря которому между главными героями романа завязывается переписка, имеет для каждого из персонажей особое значение. Одним эта книга помогает справиться с тяготами военного времени, другим — выстроить дружеские связи, третьим — отыскать свое место в жизни. Пожалуй, все это довольно точно отражает то, каким был сам Лэм: верным другом, человеком с тяжелой судьбой, умевшим сохранять чувство юмора в тяжелую минуту, писателем, долго искавшим себя и, наконец, нашедшим ту литературную форму, которую ему удалось сделать по-настоящему своей. Все эти качества — безусловно, повод вновь обращаться к творчеству Лэма и сегодня.