Дмитрий Захаров. Средняя Эдда. М: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2019
«Средняя Эдда» вышла в серии «Актуальный роман» сразу вслед за «Бывшей Ленина» Шамиля Идиатуллина. У Дмитрия Захарова много общего со старшим коллегой. Например, как и Идиатуллин, он не чужд фантастическому цеху: участвовал в работе красноярского семинара Андрея Лазарчука в конце 1990-х, в 2010-х дважды номинировался на премию «Новые горизонты» с повестями «Репродуктор» и «Кластер». Но, в отличие от Идиатуллина, автор «Эдды» не стесняется своей причастности к «низкому жанру». Действие его книги разворачивается в альтернативной реальности, и события на страницах романа происходят вполне фантастические: среди российских чиновников начинаются внезапные умертвия, напрямую связанные с появлением на стенах домов провокационных граффити неуловимого «русского Бэнкси». Наши книжные обозреватели дружно укоряют Захарова за перегруженность романа и вслед за издателями подбирают для книги жанровое определение позаковыристее: «политическая сатира», «фельетонный роман», «арт-антиутопия», «плутовской роман». Некоторые даже готовы признать, что «Эдда» фантастична, но старательно избегают называть ее фантастическим романом, вопреки очевидному — как будто это когда-то мешало актуальности.
Николай Александров в рубрике «Книжечки» («Эхо Москвы») раскрывает сюжетную завязку, отмечает умелую работу Захарова с индивидуальными речевыми характеристиками героев, но не считывает очевидную отсылку к «Хранителям» Алана Мура:
«„Средняя Эдда” — фельетонный роман Дмитрия Захарова с некоторым флером фантастики и явными аллюзиями на известную мифологическую тему гибели богов вышел в издательстве „АСТ”. Действие происходит в Москве. В городе появляются граффити загадочного актуального художника Хиропрактика, изображающие представителей правящей элиты. Сразу после появления очередной работы „русского Бэнкси” с героями его картин случается беда. На каждой картине выставлено время и оно приближается к 12. В городе чувствуется волнение. Забавная завязка, которая, впрочем, как-то не слишком внятно разрешается. Самое же любопытное в романе — язык героев, то есть той самой чиновной элиты».
Ксения Грициенко в рецензии «Лучше снаружи, чем внутри» («Прочтение») говорит об антиутопической составляющей романа и о том, как именно на его страницах манифестируется современность:
«„Средняя Эдда” написана с наполеоновским замахом: Захаров выстраивает альтернативную российскую действительность, где протестным двигателем становится культурное движение. Текст романа плотный, сюжет стремится к детективному, а драматизм — к трагическому излому. <...>
Нужно сказать, что антиутопия — это всегда очень благодатный жанр, в рамках которого одинаково просто и промахнуться, и создать настоящий шедевр. Захаров, к счастью или сожалению, оказался где-то посередине. „Средняя Эдда” — это прежде всего отчетливая политическая сатира, застрявшая между протестным трепетом нулевых, насыщенных кровавыми подробностями, и современностью. В эпоху явного политического кризиса антиутопия оказывается для литературы особенно функциональным жанром: только в последние пару лет здесь осели и Виктор Мартинович, и Елена Чижова, и Константин Куприянов, и даже в последнем романе Сальникова прослеживается симпатия к гротескным элементам. <...>
В тексте явно заметны авторская увлеченность и культурологическая грамотность, но громкая аннотация, обещающая „арт-антиутопию”, обманчива: это, разумеется, антиутопия, но едва ли „арт” — разве что мошонка Павленского упоминается. Кроме того, Захаров окольно пропитывает текст мифологизмом: начиная скандинавским названием (и здесь снова проявляется масштабный пафос автора — мол, есть Старшая и Младшая Эдда, а я вам еще и Среднюю выдам) и вкраплениями околоиндийских элементов и заканчивая внутренним мистицизмом текста и даже упоминанием виссарионовцев. В сумме актуальные декорации выгодно оформляют текст: в диалогах политтехнологов и пиарщиков легко потеряться, если бы не красочная предметная поддержка. <...>
Несмотря на бросающиеся в глаза недостатки, „Средняя Эдда” (а со своими минусами — особенно) служит единственной цели — манифестировать современность. Где-то слепо нащупывая, где-то и вправду умело, а где-то напрямую Захаров берет на себя суровую ответственность вывести современную русскую литературу на поле политического высказывания — как минимум это не только соблазнительная, но и обнадеживающая траектория».
Светлана Дюмаева в обзоре «Книга испанского стыда, #Metoo и Оксимирон: Десять романов о жизни в современной России»*Мирон Федоров признан в России иностранным агентом(«The Village») рассуждает о взаимосвязи фантастического и реалистического в романе Дмитрий Захарова и мягко журит автора за сумбурность повествования:
«Книга определенно фантастична, но за всеми слоями авторской фантазии лежат безошибочно узнаваемые российские будни. Мясорубка на Тверской и предрешенные „общественные слушания” написаны одновременно отстраненно и до крайности выразительно, как сцены баталий в кинематографе, а рассыпанные по страницам актуальный сленг и упоминания реальных личностей приближают к страшному пониманию, что вот она — наша подблюренная реальность.
Единственный минус дебюта — в случившемся у Захарова „синдроме первого романа”, когда начинающий автор стремится уложить в небольшой сюжет все свои идеи и зарисовки. Колоритные персонажи бесследно исчезают после одной сцены, перспективные второстепенные линии чахнут. Но всегда есть надежда на то, что по книге снимут сериал (и пусть бы за это взялся британский ВВС)».
О том же переизбытке героев и сюжетных линий пишет, ссылаясь на опыт англоязычного книжного рынка, и Галина Юзефович в рецензии «Засахаренный дух времени» («Медуза»*Признана в России иностранным агентом и нежелательной организацией):
«Чего „Эдде” определенно недостает, так это романного простора и воздуха. На трехстах пятидесяти убористых страницах Захаров ухитрился расположить такое количество интриг, персонажей и событий (даже шаманскому трипу в Камбоджу и протестной акции на Саяно-Шушенской ГЭС там находится место), что в какой-то момент все они неизбежно начинают путаться, толкаться и мешать друг другу. Великолепно придуманные колоритные герои мелькают в одном-двух эпизодах для того, чтобы самым разочаровывающим образом исчезнуть. Заманчивые повествовательные линии сводятся к скомканной скороговорке, а то и вовсе синопсису. Мощные сюжетные твисты продаются задешево, без должной подготовки и надлежащего оформления — так что при малейшей утрате концентрации их можно запросто пропустить. Словом, хотя формально все концы сходятся с концами и ни одна значимая деталь не оказывается совсем уж лишней, читателю постоянно приходится прилагать сверхусилия для того, чтобы просто удержать в голове картину происходящего, не заблудиться в толпе второ- и третьестепенных персонажей и самостоятельно достроить проговоренное между делом или не проговоренное вовсе.
Очевидно, большая часть этих проблем могла бы быть успешно решена посредством простого увеличения объема, разворачивания (чтоб не сказать разархивирования) заключенного в „Средней Эдде” потенциала. Чуть более детальная прорисовка героев и их мотиваций, чуть менее рваная, пунктирная структура, возможно, лишили бы роман Захарова присущей ему сейчас потрескивающей энергетики, зато сделали бы куда более объемным (во всех смыслах слова), глубоким и — чего греха таить — комфортным для читателя.
Статистика англоязычного книжного рынка показывает, что в последние годы средняя длина романа неуклонно растет — и это парадоксальным образом не оказывает негативного влияния на продажи. Привыкший к сериальной культуре потребитель, в принципе, не прочь получить за свои деньги немного больше текста. Однако российские авторы за редким исключением словно бы экономят на бумаге, пытаясь любой ценой „упаковаться” в минимальный объем и принуждая тем самым читателя к изнурительному и избыточному сотворчеству.
С другой стороны — и не признать это будет несправедливо, — если роман, как в случае со „Средней Эддой” Дмитрия Захарова, вызывает ощущение, что он слишком короток и хотелось бы еще, то, пожалуй, это говорит о нем скорее хорошо, чем плохо».
Наконец, Сергей Лебеденко в материале «Книги октября: серотонин и похоронный бизнес» («Литературно») подбирает неожиданное жанровое определение для «Средней Эдды» — по мнению обозревателя, это самый настоящий современный плутовской роман:
«Читатель, который хотел бы узнать, что представляет собой „Средняя Эдда”, первоначально окажется сконфужен: с обложки ему обещают и актуальный роман, и аллюзии на скандинавскую мифологию, и даже „арт-антиутопию”. На самом деле, конечно, „Средняя Эдда” в первую очередь современный плутовской роман. Группа политтехнологов борется за победу престарелого политика на выборах, пока высшие эшелоны власти „трясет” от похождений русского Бэнкси-Хиропрактика: на граффити художник изображает членов новой номенклатуры, которые вскоре погибают загадочной смертью. Подковерным играм, картинам жизни современных медиа и пропагандистской машины — новым скальдам, а также неизбежному Рагнареку и посвящен роман Захарова, который сам работал пиар-менеджером на предвыборных гонках и журналистом. Оказалось, чтобы продемонстрировать подлинную современность, достаточно заглянуть в ее изнанку и посветить фонариком — вылезет то, что все время там пряталось. Читателя подключают к сюжету и узнаваемые очертания современной Москвы (разве что в офисе „РИА Новостей” Захаров давно не был), и отсылки к массовой культуре, и действительно современный язык. Сюжет движется с динамикой фильмов Юрия Быкова — здесь как раз главный минус книги: персонажи сменяют друг друга с такой скоростью, что приходится мысленно чертить карту их передвижений. В целом у Захарова получилось сильное высказывание о современности на зыбком, но узнаваемом фундаменте скандинавских саг...»