Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И все случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». ... У меня легкость необыкновенная в мыслях.
Н. В. Гоголь, «Черная курица»
1
У меня есть традиция в канун нового года писать небольшую заметку на жизненно важную (для меня) тему. Иногда я ее обдумываю загодя, но на этот раз тема родилась вдруг, прямо к празднику, и немедленно потребовала письменного излияния.
40 лет тому назад на 16-й полосе любимого бабушкой и мною «Клуба 12 стульев» в «Литературной газете» было опубликовано мое первое стихотворение. Вышло оно в подборке «Юное дарование», на сопроводительной картинке к которой буква «Ю» была изображена в виде соски. В редакторской колонке сообщалось о том, что эта подборка подвела итог конкурса юных сочинителей, в котором «состязались в остроумии 433 конкурсанта в возрасте от 13 до 35 лет, приславшие более 2,5 тысячи произведений...» (на самом деле — по крайней мере, в моем случае — стихи были отправлены отцом юмористу Аркадию Инину, который поделился ими с заведующим отделом сатиры и юмора газеты Виктором Веселовским).
Подборка начиналась со стихотворения «юной поэтессы» Ирины Путяевой (впоследствии члена Союза писателей России и даже академика Академии российской словесности):
О ЛЮБВИ НЕ ГОВОРИ
Любимый! Лучше мне не прекословь.
Я своего достигну непременно.
Лишь там, где оступается любовь,
всегда свое успеет взять измена.
Твой каждый шаг хочу предугадать,
когда в себе не знаю, что таю...
Готова душу дьяволу продать
Лишь для того, чтобы понять твою.
В свою очередь, мои стихи, далекие от высоко жертвенной лиричности приведенных выше, были аттестованы как произведение «сверхъюного дарования» — «Илья Винницкий (12 лет, 6-й класс, стихи написаны в десятилетнем возрасте)». Вот они (название было дано редактором; я, помнится, к этой сатире на советский коллективизм относился со всей сверхъюной серьезностью):
ШУТКА
Я гулял на улице
И увидел курицу.
Говорю я курице:
«Ты чего на улице?»
Отвечает курица:
«Я того на улице,
Что другие курицы
Тоже все на улице».
На следующий после публикации день я проснулся знаменитым. Бабушка, до того заведшая целую тетрадь моих творений под названием «Леша Виницкий. Пробы пера», вырезала из «Литературки» 16-ю страницу с моим творением и вложила ее в свою сакральную папку стихотворений (там, где были Надсон, Ахматова, Гюго, Брюсов, Вера Инбер и Евг. Евтушенко). Папа и мама рассказали всем знакомым об успехе сына. Но счастье оказалось мимолетным и испорченным. На уроке математики наша язвительно прямая, как вектор, математичка Валентина Васильевна Соколова по прозвищу ВВС высмеяла мои стихи, указав, что рифму «улица — курица» я заимствовал из какого-то ее монолога на уроке.
Это обвинение повергло меня в отчаяние («как я страдал!» — как писал много лет спустя в лирической повести о своей главной любви мой университетский друг-прозаик). Об этих стихах и связанном с ними прозвище «сверхъюное дарование» я постарался поскорее забыть, но новые («Дом с белыми колоннами, как ножки танцовщиц»; «Билась смерть о смерть, билась рать о рать...») опубликовать не удалось. В итоге из поэтов мне пришлось переквалифицироваться в филологи и написать книгу о катастрофически плохой поэзии и ее эпониме графе Дмитрии Ивановиче Хвостове (в последней я, правда, упомянул о своем курином дебюте, но только в качестве надрывного признания в грехе).
2
И вот буквально накануне Нового года совершенно неожиданно и бесповоротно мои сверхъюные творения вернулись в орбиту моей жизни. Но в каком виде и в каком контексте!
В сетевой библиотеке я наткнулся на вышедшую в 1995 году книжку под привлекшим мое внимание названием «Мой папа — аферист» (она же «Зачарованный киллер»). Я, как некоторые мои друзья знают, изучаю литературных аферистов и мистификаторов. Смотрю я на экране первую попавшуюся страницу и вижу... свои стихи в новом свете. Героиня повести рассказывает:
«Я сегодня стихи написала. Это страшная тайна, что я стихи пишу. Об этом даже Ленка не знает. Я стихи написала про курицу. У нас кое у кого живут курицы, яйца несут. Яйца у нас дорогие очень, один рубль пять штук. И они невкусные, они рыбой пахнут, потому, что куриц селедкой кормят. <...> Я стихи написала, будто я мальчик.
Вот они.
Вышел я на улицу
И увидел курицу.
Я спросил у курицы:
— Ты чего на улице?
И сказала курица:
— Я того на улице,
Что другие курицы
Тоже все на улице.
Я люблю себя кем-то представлять. Мальчишкой, или волшебницей, или эвенком. Вот если бы я была эвенком, я бы очень любила оленей, хотя я их и так люблю».
Автором этой книжки значился некий В. И. Круковер. Я решил поискать информацию о других его творениях и к своему еще большему удивлению обнаружил, что моя детская курица произвела на этого неизвестного мне сочинителя неизгладимое впечатление. В его недавнем мистическом романе под названием «Извращение желаний» один скромный герой читает мои стихи нечистой силе! Вот:
«Дымчатый галстук умчал на кухню. Галстук с полосками тихонечко стал у стены. А скромняга, продолжая ковырять ножкой, начал читать с выражением:
Вышел я на улицу
И увидел курицу.
Я спросил у курицы:
— Ты чего на улице?
И сказала курица:
— Я того на улице,
Что другие курицы
Тоже все на улице.
— Вот видишь, не забыл оказывается, скромняга, — сказала ведьма, принимая подносик с чаем и бутербродами от расторопного дымчатого галстука. — И ты молодец, расстарался, ишь ты — с черной икоркой и красной сочинил бутерброды. А что ж без маслица?»
Дальше — больше. В одном из прилитературных чатов, озаглавленном «Колитесь, авторы», создатель упомянутых сочинений рассказывает историю ... моих детских стишков как своего первого творения. Цитирую:
«В пять лет я написал стихи:
Вышел я на улицу
И увидел курицу.
Я спросил у курицы:
— Ты чего на улице?
И сказала курица:
— Я того на улице,
Что другие курицы
Тоже все на улице.
А старший брат (в шутку) отправил эти стихи в Литературку, которую мы выписывали. И папа с удивлением обнаружил под стихами подпись своего младшего сына, который еще и в школу не ходит. Кстати, гонорар получать на почту мы ходили с папой. Хватило на маленький мячик...»
Так у меня есть старший брат! И я Круковер!! Или он — это я, но с братом?!! И где же мой маленький мячик?? И каков был мой первый гонорар??? Главный же вопрос: кто ж это меня так троллит-то?
3
Вначале я подумал, что это нескромное и некорректное (как я полагаю) заимствование — дело рук моего старинного друга, ставшего вместо филолога писателем и промышляющего в мистическом и ироническом жанре. Этот друг был единственным человеком, которому я рассказал о своем первом произведении и от которого потребовал дать клятву, что он никому о нем не расскажет. Но друг так поступить не мог да и автор указанных произведений оказался реальным, или, я бы даже сказал, сверхреальным дарованием:
«Круковер Владимир — доктор филологических наук, автор ряда учебников, словарей (русский язык, литература, педагогика, социология). Кроме того, издал несколько десятков книг прикладной тематики, главным образом по кинологии. Из художественной — иронические детективы, ироническая фантастика, поэзия в издательствах Москвы, Питера, Калининграда, Ростова-на-Дону, Израиля и Украины. Член Международного Союза писателей „Новый Современник“ и Российского Союза журналистов: академическая степень в Израиле (гражданство двойное), живет в Питере».
Список книг Владимира Исаевича Круковера поразителен по энциклопедическому охвату нашей жизни. Приведу его в сокращении (часть его книг вышла в «Эксмо», часть помещена только в сети).
По кинологии: «300 практических советов владельцам собак. Типичные ошибки», «Агрессивность собак и кошек», «Дрессировка собак в НКВД и войсках СС» и др.
По филологии: «Русский язык. Заблуждения и странности», «Школьный словообразовательный словарь русского языка», «Орфоэпический словарь русского языка», «Язык мой друг мой. Веселые уроки русского языка», «Сочинения по литературе» и др.
По кулинарии: «500 блюд из духовки»
По эзотерике: «Ведьма и секс»
По альтернативной медицине: «Моя любимая пиявка»
По альтернативной истории: «Попаданец Павлик Морозов»
По психологии: «Воспитание подростка»
По ономастике: справочник «Самые популярные имена мира»
К художественной литературе относятся, помимо названных выше повестей, «Девять опусов о зоне», фрагмент «Чужой из психушки», книга стихов «От Аллегро до Аданте» и др.
Из разного — книжка «Домашние вина, медовуха, самогон»
Слог у автора яркий, насмешливый, проблематика актуальная, рискованная, о чем свидетельствует, в частности, следующий пример из книги о ведьме:
«Для нее секс — это динамит для подсознания. Ведьме важно не просто довести себя до примитивного животного состояния, а взорвать свою душу. Ее тело должно превратиться в безжалостную дыбу наслаждения. При этом она сохраняет твердость суждения, при котором непрерывно анализирует поступающую информацию. Она доверяется своей интуиции, подключив внутреннее зрение, но при этом способна организовать сокрушительный SEX, который многократно сведет не только ее с ума, но и партнера. И по окончании вожделения, у нее не останется сомнений, кто она — ведьма, или просто избалованная сучка».
И стиховой техникой автор владеет изрядно, как видно из следующего:
«Снимите шапки перед мавзолеем,
В котором прах задумчивый лежит.
Лежит спокойно беспокойный Ленин,
У стен Кремля великого лежит.
Снимите шапки, не спеша войдите
И этот труп спокойно разглядите,
Чей на портретах радостный оскал.
Как долго он Россией торговал!
Теперь лежит, нахохлился, как кочет,
И над Россией проданной хохочет,
И жалок голый черепа овал.
И скулы Чингис-хана, не ссыхаясь,
Рельефно выступают под глазницы,
И все идет толпа к немой гробнице,
Чтоб поклониться? Или чтоб понять?
Но мертв под желтой кожей мощный череп,
И тягостно обычаю поверить,
Что мертвых неэтично оскорблять.
Его иконы мрачною усмешкой
На мир глядят. Люд молится поспешно,
Вдыхая сладкий смрад от трупов книг.
И — никто, чтоб проколоть гнойник.
Снимите шапки. В этом мавзолее
Лежит, как идол, равнодушный Ленин.
Сквозь узкое окошко виден рот,
На вечную усмешку осужденный,
И, словно на заклание, народ
К нему идет, Свободой угнетенный».
То есть мою «Гуляющую Курицу» этот Круковер мог бы, думаю, сочинить.
4
О биографии этого замечательного автора известно мало, но и то, что есть, хорошо:
«Круковер — писатель яркой и сложной судьбы. Его основная работа — написание учебников и справочников по филологии, социологии и зарубежной литературе. Тем не менее ученый находит время и для популяризации собственных увлечений, которых немало. Так и появляются на свет не только книги о домашних любимцах, но и о древесном мастерстве, цирковой дрессировке, пчеловодстве или о секретах китайской кулинарии.
Что характерно, Владимир не только теоретизирует о (sic! — И. В.) своей любви к животным. Несколько лет он работал зоотехником у Юрия Никулина, с которым познакомился еще на съемках фильма „Ко мне, Мухтар!”. Он ездил вместе с цирком, ухаживал за слонами и тиграми, а возвращаясь в вагончик, садился за пишущую машинку».
Действительно, Владимир Исаевич написал повесть о зооцирке и выпустил сборник «Тосты и анекдоты для Никулина».
В предисловиях к его книгам сообщается не только то, что Круковер — «судья международной категории, заводчик английских бульдогов, профессиональный журналист и писатель», но и ветеран спецназа (в 60-е годы), работавший затем кинологом в угрозыске. После перестройки он «прошел кинологическую стажировку в полиции Германии». Потом заведовал кафедрой общественных наук в Вяземском филиале Российской международной академии туризма. Литературную карьеру начал с книги «Байкал в кольце» (1975), запрещенной по идеологическим причинам. Пострадал за приведенные выше стихи о ленинском Мавзолее. Впоследствии создал цикл повестей и романов о похождениях своего alter ego «афериста психологического плана» и бывшего уголовника Владимира Верта. В «автобиографической» прозе последнего читаем:
«Даже не верится, что я столько накуролесил. А что, три судимости: первая — за политику, а остальные главным образом за мошенничество. Считался удачливым аферистом. Еще бы, успел же поработать и журналистом, и ветеринаром; и начальником бывал, и на самых низких ролях „неприкасаемым” ишачил. И послужить успел, почти четыре года отдал доблестной СА. И поучиться успел, аж в трех вузах. Так что подготовку для аферизма получил хорошую».
Хотя в интернете есть несколько фотографий Круковера, мне, как скептику и литературному неудачнику, не очень верилось поначалу, что он существует как одно лицо. Не брат ли он единоутробный коллективно рожденного «писателя, прозаика, литератора, эссенизатора, душелюба и людоведа» Евгения Сазонова из той же «Литературной газеты» моей юности? Не использует ли его имя как бренд какая-то группа разномастных журналистов-мистификаторов, аффилированных с массовыми авторскими порталами? Впрочем, как специалист по... литературомании я дважды убеждался в том, что подобное многообразие случается, — редко, но бывает. Иными словами, он есть.
История Круковера — правдивая, приукрашенная или выдуманная — представляет собой своего рода энциклопедию советского и постсоветского авантюризма, провокативный пикарескный роман, охватывающий самые разные сферы жизни и регионы страны и завершающийся отъездом героя в небольшое южное государство, откуда он продолжает посылать миру — теперь с помощью мировой сети — свои произведения, мистификации, исповеди и розыгрыши (только их мало кто знает за пределами его культурной ниши).
Я думаю, что такому удивительному автору не зазорно отдать в пользование и свою первую курицу. Берите, Владимир Исаевич, и цитируйте дальше! Пусть будет и на Вашей улице праздник! Только в будущем указывайте, что рифма «курица — улица» принадлежит насмешливой учительнице математики В. В. Соколовой — пусть ей там будет приятно. И еще: сообщите при оказии, сохранился ли мячик, полученный на мой первый гонорар.
И последнее. В конце прошлого года я читал на конференции доклад о своем любимом международном фантазере, гениальном мистификаторе и блистательном самозванце в США Иване Ивановиче Народном (урожд. Яне Сибуле). После доклада я обратился к участникам конференции с просьбой: «Если вы знаете о подобных замечательных сочинителях в наше время, пожалуйста, дайте мне знать». Пока никто не откликнулся, но на ловца, как мы видим, и курица бежит.
С Новым годом! C новым братом, дорогие друзья-филологи и писатели! Хорошего вам настроения сквозь нашу гадкую эпоху.
P. S. В самый последний момент я обнаружил, что моя курица еще в начале 80-х годов прошлого века была положена на музыку известным постпанкером Алексом Оголтелым (Александром Львовичем Строгачёвым) — лидером питерской группы «Народное ополчение». Сохранились воспоминания о ее первом исполнении на домашнем концерте в 1982 году (год публикации моего произведения в «Литературке»):
«Одну песню с того домашнего концерта я запомнил надолго. Ну скажите мне, что это не обериутская поэзия:
— Я пошел на улицу — а-а.
И увидел курицу — а-а.
Я спросил у курицы — а-а.
Ты чего на улице.
Отвечала курица — а-а.
Я того на улице — а-а.
Что другие курицы,
А тоже все на улице!
Эх, курица — кукурюкица
— курюкукица — просто крякица!
Эх, курицу, да кукурюкицу,
Да курюкукицу, да просто крякицу!
Вот такие это были кукурюкицины дети».
Как видим, моя детская шутка в «Литературной газете» не только оставила отпечаток в сознании писателя Круковера, включившего ее в свою мифологизированную биографию, но я еще и оказался тем самым обэриутом, который вдохновил рокера Оголтелого на его «Кукурюкицу» (кстати, не навеяна ли последней и забавная песенка Cемена Слепакова «Курица», недавно построфно проанализированная профессором А. К. Жолковским?). Вот, кстати, музыкальная композиция песни Оголтелого в «домашней» записи:
Нет, не отдам я эту птичку Круковеру! Передумал. Она моя, говорю я гордо! Крукареку!