Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Знаменитый деревянный мальчик, тезка классического лимонада и тяжелой огнеметной системы залпового огня, ассимилировался в Советском Союзе в три этапа.
Первый всем хорошо известен: Алексей Николаевич Толстой, словно папа Карло, взял в одну руку сказку «Приключения Пиноккио» Карло Коллоди, в другую — волшебный рубанок и трудился до тех пор, пока не получилась повесть «Золотой ключик, или Приключения Буратино», которая увидела свет в 1936 году.
Ее персонажи обитают в вымышленной Тарабарской стране, в которой, впрочем, несложно узнать условную Италию: герои живут «в городке на берегу Средиземного моря», а в тексте постоянно звучит обращение «синьор». Несмотря на пакости, которые папе Карло и компании приходится терпеть от капиталистов в лице Карабаса Барабаса, они справляются своими силами и об эмиграции не помышляют.
Но к концу 1930-х международная обстановка, и без того не идеальная, накалилась до предела. Тут-то и решил Толстой эвакуировать шарманщика и кукол в СССР. Был создан драматургический текст, который в 1939 году лег в основу фильма «Золотой ключик» Александра Птушко. Фабула по большому счету осталась прежней; принципиально трансформировался только финал. За холстом с нарисованным очагом теперь обнаруживался не кукольный театр, а книга, где рассказывалось, как найти «страну счастья». Этой страной был — буквально — Советский Союз:
«...здесь и море, и пионерский лагерь в горах, и поля, где жнут, и самолеты в небе, и выбегающие из тоннелей поезда; наверху башни, похожие на Кремль, за ними — лучи солнца. <...>
Артемон (из зала). Буратино, я узнал: это страна счастливых детей.
Буратино. Спроси, как она называется?
Все (на сцене). Как называется ваша страна?
Голоса (из зала). СССР.
Буратино. Слушайте, в таком случае мы недаром перенесли ужасные опасности и страшные приключения, победили самого Карабаса Барабаса, отняли золотой ключик и добыли себе волшебную книжку... Мы хотим остаться у вас жить, учиться и веселиться...»
С помощью советского полярника с усами и трубкой герои отправляются на летучем корабле в «страну счастливых детей». Это был второй этап советизации Буратино.
Советский полярник в финале фильма «Золотой ключик» (1939)
Ну а третий, возможно, произошел из естественной мысли, что Буратино в России — звучит ничуть не хуже, чем «Необычайные приключения мистера Веста в стране большевиков». Жаль оставлять такой сюжетный ход почти неразработанным. Почему бы не пофантазировать на его счет детальнее?
И вот ленинградская писательница и знаток кукольного театра Елена Яковлевна Данько взялась за написание сказки «Буратино у нас в гостях» о том, как Пьеро, Мальвина и остальные приезжают в город на Неве и остаются в нем насовсем. В 1938 году сиквел «Золотого ключика» публиковал журнал «ЧИЖ» (№4–9). В 1939 году появилась одноименная пьеса, а в начале 1941 года — расширенная версия с новым названием «Побежденный Карабас», которая вышла отдельной книгой. Позднее повесть неоднократно переиздавалась и была высоко оценена «буратиноманами», но Елене Яковлевне было не суждено об этом узнать: 27 февраля 1942 года во время эвакуации из осажденного Ленинграда она скончалась от последствий истощения.
Елена Данько
Первые издания «Побежденного Карабаса», как и версия в «ЧИЖе», сопровождались рисунками Владимира Конашевича. Затем книжку, согласно предисловию к изданию 1989 года (М.: Советская Россия), «нашел в библиотеке» Леонид Владимирский — автор самых известных иллюстраций к «Золотому ключику». Идея продолжить сказку Толстого, видимо, пришлась ему по вкусу — в 1990-е он напишет два своих сиквела, не связанных с версией Данько: «Буратино ищет клад» (1995) и «Буратино в Изумрудном городе» (1996). А пока Леонид Викторович проиллюстрировал книгу Данько, тем самым «официально» присоединив ее к мифологии Буратино.
Владимирский не единственный из мэтров, кому полюбился «Побежденный Карабас». В 2002 году Владислав Петрович Крапивин рассказал журналу «Костер», что в детстве ценил его даже выше «Золотого ключика»:
«...книжку с бородатым сердитым дядькой и веселым длинноносым человечком на обложке я увидел у своего соседа, второклассника Пашки Шаклина, и чуть не со слезами выпросил ее на несколько дней.
Эти несколько дней стали для меня сказкой. <...>
Я был счастлив счастьем этих книжных героев и забывал в ту пору, что Ленинград истерзан бомбежками и обстрелами, измучен блокадой. <...> А когда вспоминал, говорил себе, что все равно Ленинград будет снова таким, как в этой сказке. Может быть, в такой вот вере в неистребимое добро и есть главное волшебство детских книжек?»
Давайте и мы всмотримся в эту необычную книгу. В ней много причудливого.
«Побежденный Карабас» (Л.: Детиздат ЦК ВЛКСМ, 1941)
Итак, Тарабарская страна вскоре после событий «Золотого ключика». Папа Карло стал успешным творческим деятелем: на городской площади он играет бесплатные спектакли для малоимущих, в то время как Карабас Барабас переживает не лучшие времена.
Но тут пришла беда, откуда не ждали (а стоило бы ждать): король признал театр Карло и Буратино нежелательной организацией. Ведь согласно закону Тарабарской страны, «богачи должны быть важными, бедняки — грустными, а смеяться никому не позволено!»
Получив запрет на профессию, старый шарманщик слег. Куклы отправляются на поиски доктора. Сперва заглядывают к врачу для богатых — «знаменитому доктору Помпилиусу». Тот предсказуемо отказывается помогать тем, кто не в состоянии платить. Тогда Буратино с друзьями отправляются к его коллеге, «доброму доктору Люмнилиусу». И неожиданно натыкаются на чистый хоррор:
«Доктор Люмнилиус еще не ложился спать. Он сидел в кресле у камина, прихлебывал теплое молоко и читал толстую книгу с серебряными застежками. В этой книге было написано, что люди должны стать добрыми и любить друг друга, как братья. Тогда на земле не будет ни горя, ни нужды.
— Ах вы, бедные птенчики! — воскликнул доктор, увидев Мальвину и Пьеро. А когда он узнал, что Карло лежит больной, в нужде и в горе, он даже заплакал от жалости.
— Я добрый человек, деточки! — сказал он, обливаясь слезами. — Я не хочу зла вашему папе. Поэтому не просите меня, чтобы я его вылечил.
— Нет, нет! Ведь жизнь бедняка — сплошное мучение. Пускай он лучше умрет. И ему будет спокойнее, и на земле станет меньше горя и нужды!
Слезы катились, как горох, по лицу доктора, и вдруг эти слезы стали крупные, как сливы! Нос разбух и повис на сторону. Руки поползли, как жидкое тесто, по ручкам кресла. Ноги растеклись по ковру. Добрый доктор растаял и превратился в кисель.
Он капал жирными каплями на раскрытую книгу и пришептывал:
— Жаль мне вас, милые крошки! Ох, как жаль...
Куклам стало страшно. Они бросились вон из дома. А доктор сначала захихикал, потом засмеялся, потом захохотал и стал сгущаться. Руки и ноги у него затвердели, нос встал на место, и вот доктор уже сидел по-прежнему в кресле и читал свою толстую книгу!»
Жуть какая. Видимо, нам хотели сообщить, что мягкотелые представители интеллигенции, способные уживаться в одном мире с капиталистами, гораздо страшнее, чем даже сами капиталисты.
Приходится пригласить к папе Карло медиков, знакомых по «Золотому ключику»: профессора Сову, фельдшерицу Жабу и народного знахаря Богомола. Прибыв в каморку, они избегают своих обычных умствований насчет того, что пациент «скорее жив, чем мертв» или «скорее мертв, чем жив», и диагностируют у шарманщика что-то вроде депрессии. Вердикт таков:
«— Болезнь очень опасная! Вам, папа Карло, не хватает счастья! Постарайтесь его раздобыть!
— Ах, счастье — лучшее лекарство! — вздохнула Жаба.
А Жук-Богомол одернул свой серый сюртук, надел шляпу и сказал:
— Принимайте счастье в порошке или в пилюлях. Это вас спасет!»
Но где же искать это самое счастье? Выручает пудель Артемон: он рассказывает Мальвине, что, «если детям живется плохо в какой-нибудь стране, за ними приходит пароход с красным флагом! И увозит их в далекий, счастливый край!».
Мальвина просится на пароход. Иллюстрация Леонида Владимирского
Звучит немного как страшилка для грустных: будешь хандрить — придет за тобой пароход и утащит неизвестно куда. Но Мальвина решает, что это то, что нужно, и вместе с группой юных тарабарцев уплывает в Ленинград за счастьем для папы Карло. Скоро там же оказываются Буратино с Пьеро и Артемоном и Карабас с лисой Алисой (Дуремар и Базилио в истории Данько отсутствуют). Бородач и его рыжая сообщница преследуют корыстный интерес: пользуясь болезнью папы Карло, надеются силой заставить кукол работать на себя.
Каким же Данько изображает Советский Союз? Во-первых, это не просто государство, в котором, как пелось в песне из фильма Птушко, «все дети учатся в школах и славно живут старики». В СССР из «Побежденного Карабаса» вообще практически нет людей, кроме пожилых и молодежи.
Вот корабль с Мальвиной прибыл в Ленинград. Кто его встречает?
«Сколько народу столпилось у пристани! Ленинградские школьники вышли навстречу приезжим детям с красными знаменами, с серебряными трубами, с букетами цветов».
И никаких взрослых. А кто обитает в важнейшей сюжетной локации, во Дворце пионеров?
«...теперешние хозяева дворца совсем не похожи на прежних. Они простые и веселые. Они выдумщики и весельчаки. Одни играют на скрипке, другие — на рояле, третьи танцуют, четвертые рисуют... И все учатся, растут и, надо думать, умнеют с каждым днем!
Вы их, конечно, знаете. Это ленинградские пионеры».
А как же педагоги? Родители? Старшие братья и сестры? Возможно, где-то они и есть, но упоминать о них ни к чему — лишние подробности. Культ молодости во всей красе.
На всю эту молодую ораву в городе всего три-четыре старика, которые существуют исключительно для того, чтобы обслуживать юных: чинить их игрушки, варить варенье, лечить от всех болезней. Отсюда напрашивается вывод о том, что ленинградцы реагируют на Карабаса отрицательно не только из-за того, что он в принципе плохой человек (да к тому же легко узнаваемый злодей из всеми любимого «Золотого ключика»), но и взрослый мужчина в полном расцвете сил. То есть для мира истории явление нежелательное.
Единственный, кроме Барабаса, нестарый взрослый в повести — милиционер, который, кажется, и не человек вовсе, а воплощенный символ Добра и Справедливости. Вот как о нем пишет Данько:
«Он был стройный, ясноглазый и такой простой, что каждому при взгляде на него казалось: мы с ним век знакомы!»
При следующей встрече с милиционером описание почти то же самое. Так сказать, закрепляем материал:
«Над Карабасом стоял милиционер — такой простой, такой добродушный, что каждому показалось: он с ним век знаком».
Если страж порядка является с инспекцией, в квартире раздается звонок «такой звонкий и веселый, что чашки на столе задребезжали». В общем, не поймешь: то ли это такая утрированная утопия, то ли все-таки жирная ирония. Примечательно, к слову, что «ясноглазость» и «простота» милиционера встречаются не во всяких редакциях «Побежденного Карабаса». К примеру, в уже упомянутом издании 1989 года они есть, а в доступной онлайн-версии 1998 года — нет.
Буратино и милиционер. Иллюстрация Леонида Владимирского
Второе, что следует понимать про здешний СССР, — за внешней вычурной благополучностью в нем скрываются не самые добрые чувства. Вот пионерка Майя читает «Золотой ключик» и сердится на Карабаса. Тут ее можно понять. Но вдруг она начинает кричать и молотить по странице кулаком. Конечно, все мы иногда бываем вспыльчивы, но книжка чем виновата? Да и вообще, странный какой-то бзик для жительницы самой счастливой в мире страны.
При первой встрече с Карабасом милиционеру приходится сдерживаться, чтобы не сказать «ну и рожа» и не плюнуть в бородача. И он удержался — потому что «был очень воспитанный». Схожие эмоции, едва увидев Карабаса, испытывает продавщица игрушек бабушка Дуня, но тоже держит в себя в руках: «она была очень воспитанная».
Похоже, отсюда следует, что природной доброты в представленных в книге советских гражданах нет. Они просто выучили, что такое хорошо, и придерживаются заданной программы. Но если дать им волю — от души бы наобзывались и наплевались.
Впрочем, в какой-то мере бабушка Дуня все же отводит душу: шутки ради надевает на Карабаса маску осла, которая будто прирастает к его лицу, — во всяком случае, бородач не может ее снять. Выглядит это на иллюстрациях Владимирского немного крипово.
Карабас в ослиной маске. Иллюстрация Леонида Владимирского
И даже вещи в квартире, которую на время пребывания в Ленинграде обманом занял Карабас, запросто планируют убийство жильца, подозревая, что он из «бывших» господ. Их останавливает только то, что они сами при этом могут пострадать:
«— Давайте утопим Карабаса! — сказал графин с водой. — Откроем в кухне водопровод и устроим наводнение!
Это тоже никому не понравилось. Зачем портить квартирку? <...>»
Таким образом, ни о каком прощении и примирении, ну или на худой конец перевоспитании Карабаса, как в «Бармалее» Корнея Чуковского, не идет речи. Наоборот, кульминация — это повод поиграть милитаристскими мускулами (вновь вспомним о непростом международном положении). Танки, самолеты, пулеметы — подобного высокотехнологичного отпора Барабас не встречал еще ни разу:
«— Что это? — спросил Карабас. Волосы зашевелились у него на голове. Руки задрожали. Он выронил кукол...
А грозная музыка стала громче, сильнее. Как будто в темноте приближалось невидимое, могучее войско. И вот на сцену выполз тяжелый, закованный в броню танк. А из-за кулис высунулись дула пулеметов.
Танк медленно повернул башню и нацелил пушку прямо на Карабаса. И дула пулеметов направились на Карабаса. Снова раздался пронзительный свист, и со всех сторон взметнулись, зареяли, засверкали крыльями маленькие самолеты и ринулись тучей на Карабаса...
— Мне страшно! Мне страшно! — завопил Карабас и рухнул на колени с таким громом, что весь зал вздрогнул».
Потом, конечно, выясняется, что оружие было игрушечным — и тем не менее остается ощущение, что это уже чересчур. Почему бы милиционеру просто не арестовать Карабаса и не депортировать его на родину? Видимо, потому что надо показать: в СССР даже куклы умеют стрелять на поражение и вообще всегда готовы.
Конечно, вряд ли можно сказать, что Данько жалеет Карабаса — это тоже было бы слишком. И все же его поражение производит впечатление гибели титана, пусть ужасающего, но по-своему великого. Кажется неслучайным, что сперва он теряет свою знаменитую бороду, без которой, словно Самсон, становится слабее. Неслучайно и то, что текст в окончательном варианте называется по-трагедийному: «Побежденный Карабас». Почти как «Демон поверженный» или «Прометей прикованный».
Напоследок любопытно будет сравнить две версии концовки — журнальную и книжную. В «ЧИЖе» переехавший вслед за куклами в Союз и обосновавшийся в театре Дворца пионеров папа Карло, поправив здоровье, мечтает отправиться на гастроли и ждет приглашений от читателей:
«Хотелось бы нам проехаться по советской стране, посмотреть в ней все самое интересное и замечательное. Посоветуйте, куда бы нам поехать».
Два года спустя, в книге, герои уже не думают покидать Ленинград, а шарманщик говорит совершенно иное:
«...нам живется здесь весело и счастливо, потому что мы делаем наше любимое дело и знаем, что мы нужны людям. Это и есть счастье!»
Посыл, кажется, ясен: все граждане «страны счастья» должны знать свое место.