Кто такой мистер Лавкрафт?
Выходец из консервативной семьи белого протестантского среднего класса, уроженец города Провиденс (штат Род-Айленд), Говард Филлипс Лавкрафт с рождения был обречен на жизнь эксцентричного чудака. Его родители один за другим сошли с ума, закончив дни в психиатрической клинике, — идея родового проклятия сквозной линией пройдет через творчество Лавкрафта. С детства Говард был болезненным невротиком: он мог потерять сознание от холода, его одолевали яркие, но жуткие сны. Из-за болезней, реальных и мнимых, он не смог окончить школу и значительную часть жизни провел в затворничестве.
Основной мотив его произведений — столкновение человека с проявлениями космического Хаоса, непознаваемого и необъяснимого. Будь то спящее древнее божество («Зов Ктулху») или колония людей-амфибий («Морок над Инсмутом»); следы присутствия инопланетной цивилизации («Хребты безумия») или гипнотические отголоски архаического культа («Крысы в стенах»). В нагнетании сверхъестественного ужаса ему действительно нет равных.
Лучшими друзьями Лавкрафта были книги, с людьми он предпочитал общаться по переписке, причем эти многословные письма иногда лучше, чем его проза. Из-за своих чудачеств он не смог стать профессиональным писателем, хотя был очень плодовит: его душеприказчики десятилетиями издавали доработанные рукописи. Большинство рассказов Лавкрафта вышли в журнальчиках для писателей-любителей и альманахах бульварной фантастики, один из которых, Weird Tales, благодаря ему вошел в историю (правда, пуританин Лавкрафт срывал обложки Weird Tales с полуголыми девицами со своих авторских экземпляров).
Его идеалом был старосветский джентльмен, просвещенный консерватор, занимающийся литературой не ради заработка, а из идеалистических соображений. Лайон Спрэг де Камп, биограф Лавкрафта, убежден, что эта установка, усвоенная с детства, переломала ему всю жизнь. Вместо того, чтобы стать успешным литератором, он изображал из себя дилетанта-лендлорда, живущего на ренту от поместий (подобно его кумиру, барону Дансени), но не имел для этого средств и возможностей и в итоге угаснул в нищете.
Такому писателю в России, где принято с подозрением относиться к материальному успеху, уготована большая литературная судьба. Впрочем, самого Лавкрафта наша страна занимала мало. Современная ему большевистская Россия, охваченная лихорадочным строительством социализма, была писателю, противнику модерна, в высшей степени отвратительна. «Вдохновленные или нет гибельным примером почти недочеловеческой русской черни, неразумные элементы по всему миру представляются воодушевленными исключительной порочностью и выказывают симптомы вроде тех, что появляются у толпы на грани панического бегства. Пока многоречивые политиканы предрекают вселенский мир, длинноволосые анархисты проповедуют социальный переворот, означающий не что иное, как возврат к дикости или средневековому варварству», — писал он в статье «Большевизм». Если кто-то увидит в этом русофобию, то можно привести для равновесия лавкрафтовское описание толпы на улице Нью-Йорка: «Ублюдочная мешанина потной плоти полукровок, лишенная интеллекта, омерзительная для взора, обоняния и воображения — да пошли небо милосердное облако циана, которое удушило бы все это невероятное уродство, покончило со страданиями и очистило место».
Наиболее весомый «русский след» в биографии Лавкрафта оставила его жена, Соня Грин, родившаяся в местечке Ичня в черте оседлости Российской империи, ныне райцентре Черниговской области Украины. В девятилетнем возрасте родители увезли ее в Америку, где в 1924 она познакомилась с Говардом Лавкрафтом. Декларативный антисемитизм писателя не устоял перед чарами. Любовь Сони и Лавкрафта достойна отдельной книги: затворник из Провиденса под воздействием жены открылся на время миру, но потом, устрашившись самого себя, Лавкрафт сбежал и от мира, и от женщины, захлопнув ставни обратно.
Путь к русскому читателю
При «железном занавесе» Лавкрафта не переводили — его тексты были полны чертовщины и мистики, не вписывавшейся в прокрустово ложе научного коммунизма. Не способствовали этому и реакционные взгляды самого Эйч Пи, одержимого идеями вырождения человечества. Впрочем, один его рассказ, «Зловещий пришелец», был опубликован в сентябрьском номере журнала «Америка» за 1976 год, издававшегося для СССР Госдепом США (да-да!) в обмен на издание советского пропагандистского журнала в Штатах. До широкого советского читателя журнал не доходил (хотя его можно было купить на «черном рынке»), читали «Америку» в основном «по работе» партийные функционеры и чекисты. Тем не менее публикация не прошла незамеченной среди фанатов. В 1989 году этот рассказ был перепечатан в фэнзине Валерия Окулова «Окула-89» вместе со статьей издателя о Лавкрафте. Эйч Пи, наверное, польстило бы, что его путь к русскому читателю лежал через столь дорогую ему «любительскую журналистику».
«Перестройка» открыла двери Хаосу, и рассказы Лавкрафта стали появляться в различных антологиях страшных рассказов, печатавшихся бойкими кооператорами. В 1990 году в разных концах еще единой страны — в Алма-Ате и Владивостоке — выходят полумиллионными тиражами антологии, включающие рассказ Лавкрафта «Храм» о столкновении экипажа немецкой подлодки с артефактом древней цивилизации (в переводе энтузиаста Александра Воеводина). В том же году некролог, написанный Лавкрафтом в память о друге по переписке и коллеге по журналу Weird Tales Роберте Говарде, вошел в изданный в Минске том произведений последнего. (Характерно, что Роберт Говард, автор саги о Конане-варваре, ставшей популярной у нас благодаря разошедшемуся еще на видеокассетах фильму с Арнольдом Шварценеггером, пришел к читателям раньше, чем его современник Лавкрафт).
Первым подлинным популяризатором Лавкрафта стал писатель, философ и оккультист Евгений Головин, гуру «южинского кружка» доморощенных мистиков, из недр которого вышли такие праворадикальные деятели, как Александр Дугин и Гейдар Джемаль. В 1991 году в издательстве Terra Inсognita тиражом в 100 тысяч экземпляров вышел первый авторский сборник рассказов Лавкрафта «По ту сторону» в переводах Валерии Бернацкой и с послесловием Головина. В статье «Лавкрафт — исследователь аутсайда» Евгений Головин пишет: «Испытывать ужас перед кем-то или чем-то свойственно каждому, испытывать беспричинный ужас — особенность тонких, чувствительных субъектов, но признать главной и определяющей константой бытия — на это способны немногие, и Лавкрафт один из немногих таких».
В 1992 году Лавкрафт легализуется в толстожурнальном контексте: в мартовской книжке «Иностранной литературы» выходит рассказ Лавкрафта «Болото Луны». Под одной обложкой с ним оказываются тексты Мирчи Элиаде, Хорхе Луиса Борхеса и Густава Майринка — хорошая компания для сумеречного гения.
Затем пришла очередь и собрания сочинений: в 1991—1993 годах в московском издательстве «Форум» вышел двухтомник Лавкрафта (планировались, но не вышли еще два тома). Эти книги с гротескными иллюстрациями из альбомов художника Бориса Вальехо с голыми дивами и мускулистыми монстрами (не имеющими никакого отношения к текстам), кажется, побывали в руках у всех поклонников писателя на постсоветском пространстве. Книги вышли удивительно вовремя: старый тоталитарный мир рушился, хаос вторгался в реальность, и персонажи Лавкрафта отлично вписывались в повседневность.
С тех пор Лавкрафта регулярно переводят и переиздают монстры издательского рынка, его книги всегда можно найти в разделе фантастики любого книжного магазина. Только в 2016 году вышли семь сборников его рассказов.
Некрономикон, Ктулху и Путин
Сила Лафкрафта не только во всепобеждающем Хаосе, но и в разветвленной мифологии. Прежде всего, это разнообразные древние боги, пребывающие, как правило, спящими или за пределами нашего космоса, но поджидающие неразумного человека, который их разбудит или впустит в свой мир. Самый известный персонаж Лавкрафта — Ктулху, гигантский монстр с головой в виде осьминога и с крыльями за плечами, он спит в затонувшем городе Р’льех и является в снах чутким визионерам. Его пробуждение станет концом света. Подобно своему кумиру Эдгару По, Лавкрафт любил ссылаться в своих текстах на вымышленные книги и придумал целую библиотеку чернокнижника. Ключевую роль в ней играет книга «Некрономикон», якобы написанная в VIII веке безумным арабом Абдулом Аль-Хазредом: сборник нечестивых тайн, грозящий безумием или смертью любому, кто захочет к ним приобщиться (английский перевод «Некрономикона» якобы осуществил алхимик Джон Ди). Впрочем, чтобы ознакомиться с этой книгой, надо попасть в библиотеку вымышленного Мискатоникского университета. И конечно, столь продуманный мир вызывает желание поучаствовать в игре и продолжить дело писателя.
В англоязычной литературе существуют продолжатели и подражатели Лавкрафту, в их числе есть и мэтры — Стивен Кинг и Нил Гейман (его рассказ «Этюд в изумрудных тонах» соединяет мифологию Лавкрафта и приключения Шерлока Холмса), и многочисленные второстепенные писатели, и авторы фанфиков. В частности, в рассказе Чарльза Строса «Очень холодная война» Ктулху оказывается секретным оружием Советов, которое держат в саркофаге на территории Украины. В российской фантастике с последователями у Лавкрафта пока не очень хорошо. На основе его мифологии написаны цикл юмористических фэнтези-романов Александра Рудазова «Архимаг», персонажи Лавкрафта фигурируют в серии «Тайный город» Вадима Панова, однако этих авторов сложно отнести к ведущим представителям жанра. Издана в России и забавная компиляция «Некрономикон Джона Ди» (2013) под маркой издательства «Общество сознания смерти», которая содержит апокрифический текст вымышленной книги, а также эссе Лавкрафта.
Зато именно в России Ктулху попал в поле внимания главы государства (после чего персонаж Лавкрафта стал популярным интернет-мемом). Во время интернет-пресс-конференции Владимира Путина в 2006 году, организованной Яндексом и Би-би-си, в число отобранных по итогам голосования интернет-пользователей вопросов попал и такой: «Как Вы относитесь к пробуждению Ктулху?». Президент ответил, что потусторонние силы вызывают у него подозрение. «Если кто-то хочет обратиться к истинным ценностям, то пусть лучше почитает Библию, Талмуд или Коран», — сказал тогда Путин. Осторожность президента можно понять, ведь другой русский острослов, Виктор Пелевин, сказал, что Ктулху — лишь одно из имен древнего Пса Песдеца, пробуждение которого не сулит России ничего хорошего.