12. Менексен Афинский: юноша, увлеченный риторикой
Диалоги: «Менексен», «Лисид», присутствует в «Федоне»
О Менексене нам известно не так уж много: в возрасте тринадцати лет он встречается с Сократом в палестре («Лисид», действие разворачивается около 409 г.), где они беседуют о любви и дружбе. Менексен назван «спорщиком», и в беседе с ним Сократ демонстрирует эристические приемы. В следующий раз Сократ встречает повзрослевшего Менексена (действие «Менексена» происходит в 401–400 — согласно подсчетам Дебры Нейлз, которая считает, что часть диалога, отсылающая к событиям 386 года, была добавлена позже). Менексен возвращается из зала Совета. Сократ не упускает возможности пошутить над собеседником: Менексен еще так юн, а уже собрался управлять старшими, чтобы род его «никогда не лишился права поставлять попечителя». Сам Менексен, однако, отрицает свою тягу к управлению, полагаясь в этом вопросе на Сократа (234b). Он ходил в Совет, потому что там намерены избрать оратора, который произнесет надгробную речь в честь павших. Он явно увлечен риторикой, и Сократ провоцирует его на разговор об импровизациях, так что юноша просит его самого произнести надгробную речь, которая и занимает большую часть диалога «Менексен». Сократ произносит речь, якобы сочиненную его наставницей Аспасией (de facto женой Перикла), но Менексен явно этому не верит. Впрочем, речь произвела на него впечатление, и Сократ намерен сообщать ему подобные речи и впредь. Как развивалось дальше его обучение, нам неизвестно, но в диалоге «Федон» мы видим Менексена рядом с Сократом накануне его смерти, в числе ближайших друзей.
13. Менон Фессалийский: красивый военачальник, так и не научившийся добродетели
Диалоги: «Менон»
Менон — очередной красавчик из диалогов Платона, его физическую привлекательность отмечал и Ксенофонт, который также передает некоторые сведения о его насыщенной личной жизни. О том, что он красив, «можно узнать и с завязанными глазами», говорит Сократ в диалоге: Менон все время приказывает, «как все баловни», склонные к тирании. В одноименном диалоге Платона Менону примерно 21 год (Дебра Нейлз указывает, что его беседа с Сократом случилась в 402 г.), он посещает Афины и останавливается у Анита (будущего обвинителя Сократа). С Сократом он беседует о природе добродетели: что это такое и можно ли ей научить? (В этом смысле диалог представляет собой своего рода «сиквел» к «Протагору», см. ниже). Поскольку Менон слушал Горгия в Фессалии, он уверен, что знает ответ на этот вопрос, но Сократ заставляет его убедиться в обратном: все попытки Менона дать определение добродетели оказываются неудачными. От досады он называет Сократа «морским скатом», который вызывает у людей оцепенение, и предупреждает, что где-то на чужбине его бы преследовали как колдуна. Сократ защищается: он ведь и сам оцепенел, и предлагает вместе поискать нужное определение. Тут возникает знаменитый «парадокс Менона»: нельзя найти нечто, не зная, что ищешь, — но то, что известно, искать никто не станет. Реагируя на это эристическое рассуждение, Сократ предполагает, что наша душа в какой-то мере обладает нужным знанием, которое ей следует «припомнить». Чтобы продемонстрировать этот тезис, Сократ подзывает мальчика-раба и решает вместе с ним задачу удвоения квадрата, а позже вводит знаменитый «метод гипотез». Однако тут в разговор вступает Анит, который не скрывает своего раздражения из-за происходящего и настаивает на том, что любой достойный гражданин может сделать для воспитания больше, чем все софисты с их новомодными методами. Сократу удается его опровергнуть, но напоследок Анит советует ему «поостеречься». Вскоре после этого разговора Менону предстояло отправиться в Персию в числе военачальников Кира Младшего. В этом походе — где, по словам Ксенофонта, он показал себя как жадный и бесчестный человек — Менон был схвачен и замучен до смерти, в возрасте около 23 лет. Сократа казнили вскоре после этого, в 399 г.
14. Парменид: почтенный философ и поэт
Диалоги: «Парменид», упомянут в «Пире», «Теэтете», «Софисте»
Диалог юного Сократа с 65-летним Парменидом, который передает Платон, должен относиться к 449–450 году. Как утверждает Дебра Нейлз, «невозможно предположить, что такая встреча действительно имела место», хотя она, с ее точки зрения, была возможна хронологически (другие исследователи это отрицают). Согласно Платону, Парменид приезжает в Афины на праздник Великих Панафиней в компании своего ученика и, как говорили, любовника Зенона. В ходе публичных чтений Зенон знакомит афинскую публику со своим сочинением, посвященным вопросу о том, что «многого не существует», и на одно из таких чтений приходит юный Сократ, который быстро замечает, что тезисы Зенона — это переделанное рассуждение Парменида. Впрочем, Зенон вскоре оказывается на втором плане, и Сократ с Парменидом переходят к критике теории обособленных видов (она же «теория идей»). Эта теория, конечно, принадлежит не историческому Сократу, а Платону, но в диалоге именно Сократ ее защищает, а Парменид — опровергает. Исторический Парменид не мог знать про платоновскую теорию идей, так почему же Платон делает его критиком этой теории? Один из возможных ответов на этот вопрос заключается в том, что в первой части «Парменида» Платон критикует теорию идей с позиции элеатов, которая не оставляла места понятию «причастности»; защитить теорию идей означало пересмотреть основные принципы элейской онтологии. Другое объяснение исходит из того, что за фигурой Парменида скрываются современники самого Платона, которые разрабатывали учение философа из Элеи, а именно — представители Мегарской школы.
15. Протагор Абдерский: прославленный софист и экспат
Диалоги: «Протагор», виртуальный собеседник в «Теэтете», упомянут в «Кратиле», «Федре», «Гиппии Большем»
Действие диалога «Протагор» происходит в 433–432 году в доме богача Каллия в Афинах. Протагору уже около 60 лет, и он окружен толпой почитателей из числа «золотой» афинской молодежи, которая желает учиться у него политическому искусству. Многие из присутствующих — родственники Перикла. Юноша Гиппократ, который до рассвета будит Сократа словами «Протагор приехал!» — это, по мнению Дебры Нейлз, племянник Перикла. Рядом с Протагором Сократ видит Парала и Ксантиппа (сыновья Перикла от первой жены), а также Каллия (сын первой жены Перикла от другого брака). Тут же находится пока еще юный Алкивиад (Перикл был его опекуном); его младший брат Клиний только упомянут. Кажется, что перед нами хроника светской жизни Афин, стоящих на пороге катастрофы: через несколько лет разразится опустошительная Пелопонесская война, сыновья Перикла погибнут от чумы, а многообещающий Алкивиад после серии скандалов окажется на стороне Спарты. На этом фоне Сократ с Протагором ведут разговор о воспитании добродетели: почему Перикл не смог воспитать достойных преемников? способны ли на это софисты? возможно ли это вообще?
Протагор Абдерский
Изначально Протагор стоит на позиции, что добродетели можно научить: это искусство, хотя и особого рода. В других искусствах сведущи лишь немногие, а «стыду и правде» причастны все, так что всех можно признавать советчиками в вопросах справедливости. Если же некоторые афиняне кажутся несправедливыми, то даже и они более справедливы, чем какие-нибудь варвары, не знающие законов. Таким образом, Протагор признает, что, хотя «стыду и правде» причастны все, эта причастность не дана от природы: ее надо воспитывать. Но тогда кто-то будет воспитан хуже, и — прямо это не сказано — советчиками надо признавать не всех, а только лучших — например, самого Протагора. Сократ возвращается к этому вопросу в «Теэтете», обсуждая тезис Протагора «человек есть мера всех вещей»: такой же мерой можно считать и свинью или головастика; но если мнение головастика ничем не лучше мнения самого Протагора, то почему мы должны учиться у Протагора? Протагор, возможно, недоговаривает: в самом деле, он упоминает про природные способности (демократический реверанс в сторону присутствующих при беседе аристократов), из чего следует, что не все равны в вопросах добродетели. В долгом обмене репликами и речами, который следует за речью Протагора, Сократ неоднократно бросает вызов своему мудрому собеседнику, но вопрос о сущности добродетели остается неразрешенным.
16. Теэтет из Суниона: курносый и талантливый математик
Диалоги: «Теэтет», «Софист», присутствует в «Политике»
Беседа Сократа с Теэтетом и его учителем Феодором относится к 399 году: в конце диалога Сократ говорит, что против него уже выдвинуто обвинение. Беседа пересказана Евклидом Мегарским, который слышал о ранении Теэтета — по всей видимости, в 391 году, так как Теэтета «еле живого» привезли из Коринфского лагеря. Хотя высказывалось мнение, что Теэтет был убит в 369 году, Дебра Нейлз считает это невероятным: в 369 году афинская армия состояла уже в основном из наемников, и уж точно на гоплитское сражение не призвали бы сорокашестилетнего интеллектуала. Поэтому приходится признать, что блестящий математик Теэтет умер совсем молодым, в возрасте 24 лет. В диалоге он еще очень юн (около 16 лет), но его учитель, геометр Феодор Киренский, отмечает быстрый ум, цепкую память, доброту, храбрость, уравновешенность и другие достоинства ученика. Эти похвалы вызваны не влюбленностью, уверяет он Сократа: мальчик курнос и с глазами навыкат — прямо как сам Сократ! Как и Сократ, Теэтет беден: он сирота, и все его состояние промотали опекуны. Теэтету принадлежит теория несоизмеримых величин, набросок которой мы видим уже в диалоге: в разговоре с Сократом юноша делит все числа на «равносторонние» (т. е. числа второй степени, полученные из возведения в квадрат натурального числа) и «продолговатые» (которые не могут возникнуть путем возведения в квадрат натурального числа). Он уже знает о том, что квадрат с площадью, выраженной «продолговатым» числом, построен на несоизмеримом с единицей отрезке. Тот факт, что беседа начинается с математических дефиниций, немаловажен: Сократ хочет, чтобы таким же образом Теэтет дал определение знанию. Однако три определения Теэтета (знание как ощущение, знание как истинное мнение, знание как истинное мнение с обоснованием) последовательно опровергаются. Выбор собеседника, с одной стороны, подчеркивает значение математики как пропедевтической (т. е. подготовительной) дисциплины к изучению философии, о чем шла речь в «Государстве»; с другой стороны — указывает на ограниченность математического знания, к которому, с точки зрения Платона, не сводима мудрость.
17. Тимей из Локр: пифагореец и государственный муж
Диалоги: «Тимей», «Критий»
Хотя Тимей едва ли не самый знаменитый платоновский персонаж, сказать про него почти нечего: вся информация сводится к текстам Платона. Как и Критий, он представлен как государственный муж и философ, «знаток астрономии». «Вот перед нами Тимей: будучи гражданином государства со столь прекрасными законами, как Локры Италийские, и не уступая никому из тамошних уроженцев по богатству и родовитости, он достиг высших должностей и почестей, какие только может предложить ему город, но в то же время поднялся, как мне кажется, и на самую вершину философии», — говорит Сократ. Город Локры входил в пифагорейский союз и славился своим «благозаконием», о котором пишет уже Пиндар в «Олимпийских песнях» (476 год). Действие диалога «Тимей», по подсчетам Дебры Нейлз, разворачивается в 429 году (а не в 421-м, как принято считать), так что активная деятельность Тимея должна была приходиться на вторую половину V века. Однако так называемый «каталог пифагорейцев», сохраненный Ямвлихом, не знает Тимея из Локр (хотя и называет двух других Тимеев, из Кротона и с Пароса). На этом основании историчность платоновского Тимея подвергалась сомнению, однако Дебра Нейлз считает, что переписчик мог неправильно расположить имя. Согласно другой точке зрения, за Тимеем скрывается друг Платона, пифагореец Архит Тарентский (правил в 366–350 годах), который был государственным мужем и ученым: ему приписываются достижения в области математики, акустики и механики. Сам по себе намек на Архита, конечно, не отменяет историчности Тимея. В античности ему приписывались некоторые сочинения, но дошедший до нас под его именем трактат «О природе мира и души» — поздняя подделка (псевдоэпиграф), первые упоминания о которой появляются лишь во II в. по Р. Х. В сущности, это переложение платоновского «Тимея» на дорийский диалект, который маркирует пифагорейские сочинения. В платоновском диалоге Тимей излагает «правдоподобный миф» о возникновении космоса. Демиург творит космос, взирая на вечную «парадигму» — на божественный образец. Космос упорядочен по законам математики и оживляется Душой, посредницей между умопостигаемым и чувственным. Человек — это «микрокосм», и его задача — пестовать разумное начало, подчиняя ему гневливую и вожделеющую части души. Таким образом, рассказ Тимея связывает политический проект Платона с жизнью космического целого.
18. Федон из Элиды: сократик с драматической судьбой
Диалоги: «Федон»
Если верить Диогену Лаэртскому, Федон, юноша из аристократической семьи, был привезен в Афины в качестве военнопленного и продан в рабство как катамит [гомосексуалист-проститутка — прим. ред.]; вскоре его освободил Сократ, который, вероятно, попросил о помощи своего состоятельного друга Критона. В достоверности этой остросюжетной мелодрамы можно справедливо усомниться, но Дебра Нейлз указывает на конфликт между Афинами и Элидой в 402–401 году, так что к моменту действия диалога «Федон» юноша мог провести два года с Сократом. В диалоге, названном его именем, Федон никак не участвует в дискуссии, посвященной вопросу о бессмертии души. Однако именно он пересказывает этот диалог пифагорейцу Эхекрату после кончины Сократа. Он говорит о том, какое замешательство охватило его и всех присутствующих, когда Симмий и Кебет выдвинули убедительные доводы против бессмертия. Казалось, что под вопросом не только судьба Сократа после смерти, но и само доверие к философским речам. Всеобщему унынию нет предела, и Сократ, пытаясь приободрить Федона, гладит его длинные (по спартанской моде) волосы и призывает не оплакивать ни его, ни их рассуждение, и не стричь кудрей в знак траура. Четвертый аргумент в пользу бессмертия восстанавливает доверие Федона к философским рассуждениям, так что, можно сказать, Сократ спасает юношу дважды: сначала освобождает из блудилища его тело, а затем избавляет и душу, которую чуть было не захватил страшный Минотавр «мисологии», то есть ненависти к речам. Диоген Лаэртский называет Федона основателем философской школы, перечисляет его учеников и названия сочинений.
Сцена из «Федона» Платона: Симмий, Сократ и Кебет. Мозаика III–IV вв. по Р. Х., Митилена, Лесбос. Это изображение беседы Сократа с учениками, найденное в так называемом доме Менандра, — единственное украшение виллы, которое не связано с темой комедии
19. Федр из Мирринунта: ценитель интеллектуальных новинок
Диалоги: «Федр», «Пир», присутствует в «Протагоре»
В диалоге «Протагор» Федр — еще мальчик (около 12 лет), но мы уже видим его в обществе софиста Гиппия; в «Федре» (драматическая дата — где-то между 418-м и 416 годом) ему около двадцати пяти, и он увлечен риторикой; чуть позже (действие «Пира» разворачивается в 416 году) он по-прежнему в курсе софистических новинок: недавно читал похвалу соли. Федр восторжен и легко увлекается; он не скрывает своего восхищения мастерством Лисия, который произнес парадоксальную речь о том, что следует угождать скорее невлюбленному поклоннику, чем влюбленному. Сократ берется доказать, что он произнесет речь не хуже. Затем, поняв, что оба они, отдав предпочтение невлюбленному, погрешили перед Эротом, Сократ произносит вторую речь («палинодию», буквально «возвратную песнь»), в которой не только доказывает обратное, но и прославляет эротическую одержимость влюбленных, указывая на ее божественный характер. Федр признает Сократа победителем, и уже готов бранить Лисия и всех логографов (т. е. сочинителей речей) вообще, так что Сократу приходится затеять с ним разговор о риторике в целом. По ходу рассуждения Федр признается, что риторика для него — источник наслаждения: «Да для чего же, по правде говоря, и жить, как не для удовольствий такого рода?» Как цикада, описанная Сократом, Федр отвергает «рабские» радости вроде еды и питья, но не менее рабски гоняется за литературными новинками. Возможно, эта его поверхностность и погоня за рафинированными забавами стала причиной того, что в 415 году он оказался замешан в деле о профанации мистерий. Все его имущество было конфисковано, а сам он отправился на долгие годы в изгнание.
20. Филеб Афинский: убежденный гедонист
Диалоги: «Филеб»
Филеб Афинский, именем которого назван диалог, скорее всего, выдуман Платоном. Мы не только ничего не знаем про этого любителя удовольствий, но даже само его имя (в переводе с греческого означающее что-то вроде Mr. Loveboy) было неизвестно в античной Греции. Похоже, что в поздних диалогах, к каковым относится «Филеб», Платон теряет интерес пусть к весьма условному, но все же воссозданию атмосферы Афин V века и дает в собеседники Сократу очень схематичных героев (за которыми, вероятно, скрывались его коллеги по Академии). Из самого диалога можно узнать про Филеба лишь то, что он «и его друзья» считают удовольствие высшим благом. Он не готов допустить, что бывают неблагие удовольствия, и демонстративно «умывает руки», позволяя Протарху вести беседу вместо себя. Последовательный гедонист, он не в состоянии даже поддержать беседу. Кстати, про Протарха (в переводе — Mr. First Principle) тоже ничего не известно: Дебра Нейлз убедительно показывает, что он не может быть сыном знаменитого богача Каллия. Нетрудно понять, что эта, возможно, последняя беседа платоновского Сократа (в «Законах» Сократа нет) отражает атмосферу академических дискуссий 350-х годов и не может относиться к какому-либо периоду жизни Сократа исторического.
21. Хармид Афинский: скромный олигарх и дядя Платона
Диалоги: «Хармид»; присутствует в «Протагоре» и подложном «Аксиохе», упомянут в «Пире»
В «Хармиде», действие которого происходит в 429 году, Хармиду не более семнадцати лет. Благородством, красотой и добродетелью он превосходит всех своих сверстников, и даже Сократ ненадолго поддается его чарам. Опекун Хармида Критий (Критий IV) представляет его как рассудительного юношу, и именно рассудительности (σωφροσύνη; это слово можно перевести и как «здравомыслие», «воздержанность», «скромность») будет посвящена беседа. Хармид краснеет, когда Сократ спрашивает, действительно ли он так рассудителен, как о нем говорят, и вообще ведет себя весьма скромно, хотя и не может дать Сократу удовлетворительного ответа о природе рассудительности. Он отождествляет ее то с неспешностью (то есть с внешними качествами), то со стыдливостью (то есть с субъективными переживаниями). Наиболее перспективное определение рассудительности («заниматься своим») он не может защитить, поэтому в беседу вступает Критий, к тому моменту раздраженный беспомощностью своего подопечного. Поскольку обсуждаемая добродетель предполагает как раз умение владеть собой, настроение Крития совсем не согласуется с его словами. К окончательному результату собеседники так и не приходят, хотя в ходе обсуждения выясняют, что рассудительность должна быть особого рода знанием (или даже «метазнанием», своего рода «знанием знания», или «наукой о науках»).
В диалоге Хармид и Критий не могут объяснить природу рассудительности, а в жизни они оказались неспособны ее продемонстрировать на деле. С их именами связан наиболее мрачный период в политической истории Афин: Критий стал одним из лидеров Тридцати тиранов в 404–403 годах, после поражения Афин в Пелопонесской войне. Как отмечает Дебра Нейлз, он инициатор «некоторых самых предосудительных методов борьбы: убийств, конфискации имущества, изгнаний, массовых казней». Хармид входил в число десяти правителей гавани Пирей, назначенных Тридцатью тиранами, и погиб в сражении с демократами в 403 году, как и его опекун Критий.
22. БОНУС. Херефонт из Сфетта: любимый комедиографами друг Сократа
Диалоги: «Хармид», «Горгий», упомянут в «Апологии»
Среди сократиков были те, кто подражали своему учителю с особым усердием. Таким был Херефонт — ровесник Сократа, знавший его с юных лет и умерший незадолго до казни философа. Он частый персонаж комедий Аристофана, который рисует такой портрет: бледное, худое, босоногое существо, которое, судя по внешнему виду, стоит одной ногой в могиле. Но, вероятно, именно ему принадлежит дом, в котором расположена «мыслильня» — школа Сократа, изображенная в «Облаках». В «Птицах» Аристофан изображает и вовсе макабрическую сцену: Сократ вызывает души умерших из подземного царства, а вокруг него, как нетопырь, кружит Херефонт. Возможно, во внешности Херефонта и правда было что-то не от мира сего, во всяком случае Аристофан показывает Сократа и его друзей как членов своего рода нищенствующего ордена философов. Согласно «Апологии», именно Херефонт спросил у дельфийского оракула, есть ли кто на свете мудрее Сократа, на что Пифия ответила, что никого мудрее нет. Сократ в «Апологии» дает понять, что именно ради проверки этого ответа оракула он и начал заниматься философией, но, скорее всего, это просто удачный литературный ход Платона. Херефонт участвует в «Горгии» и «Хармиде», но лишь на вторых ролях: Платон не стал делать этого эксцентричного демократа полноценным участником диалогов.
Скиапод. Рисунок из «Нюрнбергской хроники», 1493 г. Согласно «Птицам» Аристофана, в стране этих мифических существ Сократ вместе с Херефонтом призывает души умерших