Зарождение
Об истоках и первопроходцах жанра критики много спорят. Термин «космическая опера» появился много позже, чем им обозначаемая литература. В 1941 один из первых фантастоведов Уилсон Такер в своем фэнзине неодобрительно заметил: «Если слезливое чтиво для домохозяек называют „мыльной оперой”, то халтурную жвачку про космолеты и спасателей миров можно смело называть „космической оперой”». К тому времени бульварная фантастика о космических приключениях представляла собой уже целую индустрию из сотен авторов, со сложившимся каноном. Это космический антураж, соединение архаичной социальной структуры (королевства, принцессы, рыцари) с высокими технологиями, в центре сюжета обычно глобальная битва за власть над Галактикой с применением сверхмощного оружия и уничтожением целых миров. Оплотом жанра был журнал Amazing Stories (основанный в 1926 году Хьюго Гернсбеком, которому приписывают авторство термина sсienсe fiсtion).
Американский фантастовед (до 2004 главный редактор журнала Asimov’s Sсienсe Fiсtion) Гарднер Дозуа предложил свою периодизацию жанра. Первый этап приходится на 1910–1940-е годы. Он представлен такими авторами, как Эдгар Райс Берроуз с «Марсианскими историями» (1912–1941) о бесконечных похождениях вирджинского рейнджера Джона Картера на Марсе и Элмер «Док» Смит, сочинивший цикл о звездолете «Космический жаворонок» (1928) (это первый выход литературного звездолета за пределы Солнечной системы). К патриархам жанра можно отнести и Эдмонда Гамильтона, чья дилогия «Звездные короли» (1947–1969) заложила основы эстетики, вдохновившей Джорджа Лукаса на киносагу Star Wars. Герой Гамильтона — ветеран Второй мировой войны Джон Гордон, переживающий посттравматический синдром, — вдруг оказывается в теле принца невероятно отдаленной в пространстве и времени Галактической империи, но быстро осваивается в новой обстановке. Уже к концу указанного периода космоопера доходит до самопародии. В юмористическом рассказе Гамильтона «Невероятный мир» (1942) американские астронавты, оказавшись на Марсе, с ужасом обнаруживают, что он населен героями бульварной фантастики — жукоглазыми монстрами с нелепыми именами, свободно болтающими по-английски.
В 1940-х годы начинается «золотой век» американской фантастики, на сцену выходят такие монстры жанра, как Айзек Азимов, Роберт Хайнлайн, Фрэнк Герберт. Космическая опера переживает второе рождение: «оперы» становится значительно меньше, науки — больше. Характерная для жанра история Галактической империи в трилогии энциклопедиста Азимова «Основание» (1942–1951) становится и интеллектуальным развлечением, и поводом для размышлений о судьбах цивилизации, навеянных классическим трудом Эдварда Гиббона «История упадка и разрушения Римской империи». Другим ярким примером модернизированной космооперы стал роман «Дюна» (1965) Фрэнка Герберта — эстетская история борьбы за власть и ресурсы на планете Арракис, поднимающая философские, религиозные и экологические проблемы. За экранизацию «Дюны» брался сюрреалист Алехандро Ходоровски, над проектом работали художники Сальвадор Дали, Ханс Гигер и Мебиус, но в итоге фильм снял Дэвид Линч. Кино вообще играет особую роль на этом этапе развития жанра: фильмы о космических приключениях привлекают внимание к книгам той же тематики, и наоборот. Ключевые явления — это, конечно, телесериал «Звездный путь» и выход на экраны в 1977-м первой части «Звездных войн» Джорджа Лукаса.
Наконец, третий этап наступает в конце 1980-х годов. В этот период в жанре работают, например, Орсон Скотт Кард («Игра Эндера»), Лоис Макмастер Буджолд («Сага о Форкосиганах»). Эпоха постмодерна добавила жанру еще больше художественности и изощренности. Одним из ключевых текстов, задавших новый стандарт космооперы, стал «Гиперион» (1989) Дэна Симмонса. Это эпичное полотно из шести новелл, рассказанных от лица различных участников паломничества к Гробницам времени, от исхода которого зависит судьба человечества. Впечатляет жанровый и художественный разброс повествования: здесь и мотивы богоборчества-богоискательства («История священника», «История ученого»), и история любви посреди религиозной войны («История солдата»), и проблемы искусственного интеллекта («История детектива») и т. д. В «Гиперионе» собраны все сюжеты фантастики ХХ века, переплетенные в изящный постмодернистский коллаж.
Космоопера по-русски
В советской фантастике отношение к жанру было скорее отрицательным. Космос, освоение которого было одним из государственных проектов, не мог быть местом для легкомысленных приключений и пережитков феодализма в виде звездных королей и принцесс. О жанре, который практически не переводился на русский язык, любили писать критики, обличавшие бездуховность Запада (автор, детство которого пришлось на последние годы «железного занавеса», о многих классиках жанра узнал именно из этих разгромных обзоров, содержавшихся в предисловиях к сборникам идеологически выдержанных советских фантастов). Тем не менее некоторым числом сюжетов может похвастаться и советская научная фантастика.
Перекличку с истоками жанра, восходящими к Берроузу, можно найти в романе «Аэлита» (1923) Алексея Толстого. Взяв за основу бульварную фантастику с бесшабашными приключениями на Марсе, Толстой, как и положено русскому писателю, втиснул в книгу множество смыслов. Тут и большевистский пафос экспорта революции (как и ирония по его поводу) — землянин-красноармеец организовывает на Марсе революцию против диктатора Тускуба; и густая теософская мистика из рассказов Аэлиты про Атлантиду; и декадентские переживания инженера Лося, сбежавшего на Марс от личной драмы. Читательский успех Толстого (критика его разорвала) породил целую волну подражаний о межпланетных революциях. Апофеозом этого компиляторства — роман «Следующий мир» (1930) Эммануила Зеликовича, написанный на стыке коммунистической утопии и космической оперы: жители коммунистической планеты Айю совершают в рамках классовой борьбы геноцид («дезинфекцию планеты») соседней планеты Юйви, где правят капиталисты (примечательна личность автора — Зеликович оказался на Соловках за принадлежность к «Ордену Света»).
Впрочем, в 1920-х в советской литературе выходит книга, напрямую относящаяся к жанру со всеми его достоинствами и недостатками, — «Пылающие бездны» (1924) Николая Муханова. В центре сюжета — война между Землей и Марсом в далеком XXV веке за обладание поясом астероидов, cодержащих стратегический элемент «небулий». Война ведется с помощью совершенно диких технологий: марсиане уничтожают базы землян на Луне, разогревая ее поверхность, и собираются обрушить ее с орбиты на Землю. Но землянам удается разгромить Марс, остановив вращение планеты. Герои носят дурацкие имена — Гени Оро-Моск, Роне Оро-Бер и т. д. Именно этим незамысловатым, но увлекательным романом вдохновлялся автор главной космооперы советской фантастики Сергей Снегов (Штейн). Человек тяжелой судьбы, десять лет отсидевший в лагерях, Снегов в 1960-х пишет трилогию «Люди как боги». Это эпичная драма о галактической войне между коммунистическим человечеством и реакционными инопланетными захватчиками. Трилогия, содержащая все приметы жанра, совершенно не похожа на пресный мир советской космической фантастики. В романе есть биотехнологии (выведение пегасов и драконов, живые астероиды), связанные между собою телепатической связью компьютеры, глобальные космические сражения с преобразованием материи и гравитационных полей. Есть даже любовный роман между землянином и ксеноморфом! По масштабности и размаху «Люди как боги» не имеют равных в русскоязычной фантастике по сей день.
После падения «железного занавеса» к нам хлынул поток переводной фантастики, на фоне которого творчество отечественных авторов померкло. Возрождение жанра на русской почве связано с именем Сергея Лукьяненко. Если трилогия «Лорд с планеты Земля» (1994–1996) была просто попыткой переложения жанра на русский язык, то дилогия «Звезды — холодные игрушки» (1997–1998) вполне достойный образец «почвенной космооперы»: помимо космических приключений, здесь и постимперский ресентимент, и спор с утопическим проектом мира Полудня из романов Стругацких.
Новая опера
В XXI веке жанр не ушел в небытие — напротив, обрел второе дыхание. Если прежде типичными приметами жанра были намеренная условность и искусственность изображаемого, то космическая опера нашего времени стремится к максимальной достоверности вымышленных миров. На свалку отправлен неофеодализм звездных королевств, на смену которым пришли корпорации, империалистические проблемы планетарных держав и борьба периферийных миров за гражданские права. И немудрено, ведь авторы классических космоопер были людьми консервативных убеждений, сейчас же в жанре работают писатели скорее левых взглядов.
В этом плане показателен цикл «Экспансия», открытый в 2011 году романом Джеймса Кори (псевдоним соавторов Даниэля Абрахама и Тая Френка) «Пробуждение Левиафана». В мире «Экспансии» человечество освоило солнечную систему, ключевые игроки которой — Объединенные нации Земли и подвергнувшийся терраформированию Марс — конкурируют за эксплуатацию астероидного пояса и планет за его пределами. В искусственных городах астероидов из-за низкой гравитации рождаются «астеры» — люди с более гибкими и длинными конечностями, космический пролетариат, добывающий полезные ископаемые для метрополий. У «астеров» есть свое движение сопротивления, которое периодически поднимает восстания. В «Пробуждении Левиафана» один из кораблей-«водовозов», доставляющих лед внешним мирам, откликнувшись на сигнал бедствия, попадает в смертельную ловушку. Поневоле астролетчики оказались замешаны в межпланетную интригу вокруг «протомолекулы» — биологического оружия, оставленного инопланетянами (чем-то это похоже на миры «Чужого» и «Прометея»). В отличие от миров эпохи Гамильтона и «Дока» Смита, мир Кори прописан тщательно и детально, в нем полно политических интриг и внезапных поворотов — не зря американские критики назвали цикл «„Песнею Льда и Пламени” в научной фантастике», а сам Джордж Мартин сказал, что «Экспансия» — really kiсkass spaсe opera. Неудивительно, что канал Syfy запустил сериал по мотивам этого цикла.
Иллюстрация к роману Питера Гамильтона «Звезда Пандоры»
Изображение: www.theunisphere.com
Среди других заметных авторов космооперы нового поколения — профессиональный астрофизик Аластер Рейнолдс, автор романа «Пространство откровения» (2000), в котором космическая сага с путешествием на край Вселенной ради разгадки гибели ксеноморфной цивилизации перемешивается с философией трансгуманизма; и британец Питер Гамильтон с романом «Звезда Пандоры» (2004), в котором все известные миры связаны через гиперпространственные тоннели (wormhole). Гамильтон подкупает детальнейшим описанием вымышленных миров со своей историей, политикой, экономикой и взаимоотношениями с инопланетными цивилизациями. Издание Publisher’s Weekly отметило, что Гамильтону «удалось доказать, что „интеллигентная космоопера” — это не оксюморон».
Из среды основных потребителей жанра — гиков, увлеченных высокими технологиями и фантастикой одновременно, — вырастают и новые звезды космооперы, яркий пример — Джон Скальци, автор блога Whatever. Свой первый роман «Обреченные на победу» он выкладывал частями в интернете, что было для 2002 года делом революционным. А в 2013-м его «Люди в красном» получили сразу две важные жанровые премии англоязычной фантастики — «Хьюго» и «Локус». Это ироничная космическая опера, пародирующая штампы жанра. «Людьми в красном» или «красными рубашками» на фанатском сленге называют второстепенных персонажей фильма или сериала, которые появляются только затем, чтобы быстро погибнуть. Впервые «правило красной рубашки» (red shirt rule) сработало в «Звездном пути», где закономерность гибели героев второго плана, одетых в красное, была замечена внимательными зрителями. Вот и герой Скальци задумывается, почему одни члены экипажа звездолета «Бесстрашный» во время миссий нелепо гибнут, а другие — невероятным образом остаются невредимы. В конце концов, он понимает, что миссии «Бесстрашного» лишь проекция телесериала-космооперы «Хроники „Бесстрашного”» из далекого прошлого, а чтобы уцелеть — надо вернуться в 2007 год и изменить сюжет. Радует, что космоопера на протяжении почти векового существования сохраняет способность к самоиронии. Пожалуй, это главная гарантия того, что жанр будет процветать, утоляя жажду человечества к познанию новых миров.