Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Отвращение ко всему отрешенному от жизни и улетучивающемуся в звуках составляет коренное свойство людей, превратившихся в машины, в роботов. Поэтому‑то ими может управлять любая посредственность, любой глупец.
Б. Д. Дандарон. Черная тетрадь
Жизнь человека — череда поступков, которые он совершает в некотором окружении. Когда человек умирает, поступки продолжают жить, становясь отчасти другими людьми, а отчасти — предметным окружением.
Примерно такая мысль лежит в основе буддийской теории реинкарнации, согласно которой никто на самом деле не перевоплощается: просто после смерти человека как деятельного агента и распада его сознания итоговая сумма его поступков («карма») формирует в новом окружении новых агентов, совершающих новые выборы.
В народных устах эта мысль приобретает форму: «жизнь — череда зашкваров по незнанке», в которой пессимистично подчеркивается решающая роль фундаментального неведения во всем этом процессе, а фокус высказывания смещается в область гносеологии. Ведь «незнанка» (то есть «неведение», avidyā) — это не только отсутствие знания о том, к каким последствиям приведут конкретные поступки в будущем и какими прошлыми поступками обусловлено настоящее, но и существенное ограничение на то, чтобы делать хоть какой-то значимый выбор и вообще быть автономным агентом, творящим свою волю.
Всю глубину и трагикомичность этой концепции лучше всех в русской литературе прочувствовал Даниил Хармс в коротком рассказе «Связь»:
Философ!
1. Пишу Вам в ответ на Ваше письмо, которое Вы собираетесь написать мне в ответ на мое письмо, которое я написал Вам.
2. Один скрипач купил себе магнит и понес его домой. По дороге на скрипача напали хулиганы и сбили с него шапку. Ветер подхватил шапку и понес ее по улице.
3. Скрипач положил магнит на землю и побежал за шапкой. Шапка попала в лужу азотной кислоты и там истлела.
4. А хулиганы тем временем схватили магнит и скрылись.
5. Скрипач вернулся домой без пальто и шапки, потому что шапка истлела в азотной кислоте, и скрипач, расстроенный потерей своей шапки, забыл пальто в трамвае.
6. Кондуктор того трамвая отнес пальто на барахолку и там обменял на сметану, крупу и помидоры.
7. Тесть кондуктора объелся помидорами и умер. Труп тестя кондуктора положили в покойницкую, но потом его перепутали и вместо тестя кондуктора похоронили какую-то старушку.
8. На могиле старушки поставили белый столб с надписью: «Антон Сергеевич Кондратьев».
9. Через одиннадцать лет этот столб источили черви, и он упал. А кладбищенский сторож распилил этот столб на четыре части и сжег его в своей плите. А жена кладбищенского сторожа на этом огне сварила суп из цветной капусты.
10. Но, когда суп был уже готов, со стены упала муха прямо в кастрюлю с этим супом. Суп отдали нищему Тимофею.
11. Нищий Тимофей поел супа и рассказал нищему Николаю про доброту кладбищенского сторожа.
12. На другой день нищий Николай пришел к кладбищенскому сторожу и стал просить милостыню. Но кладбищенский сторож ничего не дал Николаю и прогнал прочь.
13. Нищий Николай очень обозлился и поджег дом кладбищенского сторожа.
14. Огонь перекинулся с дома на церковь, и церковь сгорела.
15. Повелось длительное следствие, но причину пожара установить не удалось.
16. На том месте, где была церковь, построили клуб, и в день открытия клуба устроили концерт, на котором выступал скрипач, который четырнадцать лет назад потерял свое пальто.
17. А среди слушателей сидел сын одного из тех хулиганов, которые четырнадцать лет тому назад сбили шапку с этого скрипача.
18. После концерта они поехали домой в одном трамвае. Но в трамвае, который ехал за ними, вагоновожатым был тот самый кондуктор, который когда-то продал пальто скрипача на барахолке.
19. И вот они едут поздно вечером по городу: впереди — скрипач и сын хулигана, а за ними вагоновожатый, бывший кондуктор.
20. Они едут и не знают, какая между ними связь, и не узнают до самой смерти.
Такое глубокое проникновение в суть концепции кармы не удивительно, так как Хармс был любителем буддийской метафизики и регулярно захаживал в «буддийскую пагоду», пока его не репрессировали вслед за ламами:
«Хармс, будучи православным, очень интересовался буддизмом. Во многом это шло от его отца Ивана Павловича Ювачева, у которого было небольшое собрание буддийских икон, переданное после его смерти в Музей истории религии и атеизма в Казанском соборе.
По свидетельству Марины Малич, в комнате Хармса висела известнейшая буддийская мантра „Ом мани падме хум“, которую он воспринимал как „святое и очень сильное заклинание“. Кроме этого, у него было немало книг по буддизму, которые он воспринимал, судя по всему, как важный источник оккультного знания наряду с каббалой». (А. А. Кобринский. «Даниил Хармс»)
Почему Дандарон пошел на Запад?
История Бидии Дандарона не очень известна широкой общественности — как на территории бывшего СССР, так и на Западе. История эта тем временем полна увлекательных подробностей, которых хватило бы на несколько книг и фильмов.
Началось все с создания в апреле 1919 года на территории Бурятии теократического буддийского государства «Кодунай эрхидж балгасан», которое должно было стать вторым Тибетом, но не стало. Чтобы противостоять одновременно Красной армии и Белой гвардии, у бурятских балагатов не было достаточной политической воли (которая обычно выражается в военном ресурсе для осуществления скоординированного насилия).
У несбывшейся теократии балагатов был лидер — бурятский йогин Лубсан-Сандан Цыденов, личность яркая и неоднозначная. После задержания Цыденова ОГПУ в 1921 году, ссылки в Ново-Николаевск и скорой его смерти, оставшиеся балагаты интронизируют в качестве своего духовного лидера малолетнего Бидию Дандарона.
Этого мальчика, сына своего ближайшего помощника, Цыденов незадолго до последнего ареста успел признать перерождением Джаяг-ламы — настоятеля тибетского монастыря, который был заинтересован в принесении буддизма на Запад, неоднократно посещал территорию Бурятии и стал учителем Цыденова. Логика этого стремления Джаяг-ламы подсказала йогину Цыденову, что сын Бидия, родившийся у его сподвижника Дорже Бадмаева, это именно тот, кто продолжит дело как Джаяг-ламы, так и самого Цыденова.
После смерти Цыденова молодая советская власть быстро решила балагатский вопрос, но юный Бидия Дандарон постоянно помнил о своем предназначении. А как тут не помнить: в школе в родной Кижинге его постоянно буллили — обзывали «наследником» и избивали. Семье Дандарона в итоге пришлось переехать сначала в Кяхту, а потом подросший Дандарон отправился на учебу в Ленинград. Поступить ему удалось только на факультет авиационного приборостроения, но Бидия ходил на лекции восточного факультета ЛГУ, общался с бурятской диаспорой и русскими востоковедами. Не исключено, что мельком Дандарон мог свидеться и с Хармсом — вполне в духе вышеупомянутого рассказа.
Когда начал раскачиваться глухой и строгий маятник душ — маховик сталинских репрессий, — на Дандарона поступил донос. Молодого Бидию уличили в том, что он «ведет активную контрреволюционную националистическую работу под лозунгом объединения желтых рас в целях подготовки вооруженной борьбы против советской власти, отторжения от СССР Бурят-Монгольской АССР и создания единого государства монгольских рас, проводит вербовку учащейся в военных и гражданских вузах молодежи в ячейки подпольной панмонгольской националистической партии».
Стриминг-сервис страдания
Дандарона отправили в лагерь на десять лет, причем донесшим на него землякам дали почти такие же сроки. Здесь хочется отметить еще один важный момент из буддийской теории кармы: связь индивидов через действие важнее самих индивидов. «Кармическое воздаяние» не имеет отношения к справедливости, как не имеет отношения к «справедливости» круговорот воды в природе или закон сохранения энергии. В первую очередь важно именно действие, объединяющее индивидов в систему взаимоотношений. Прижизненное воздаяние внутри этой системы не является неминуемым, палач может мирно скончаться на старости лет в кругу любящей семьи — и с последствиями его поступков придется иметь дело совсем другим сознаниям, не ведающим, почему кармический стриминг на основе облака тегов палача генерирует им кровавый контент.
Палачи и жертвы все же могут поменяться местами еще при жизни, а затем еще раз — и так будет продолжаться до тех пор, пока кто-то не разорвет эту связь. То, как палачи сталинского времени становились жертвами сплетенной ими паутины связей, известно, но, пока существует сама эта паутина, в нее будут попадать все новые жертвы, к которым будут приходить все новые палачи. Ничего личного — просто функциональный сценарий, в котором всегда найдутся актеры на вакантные места.
Именно в качестве такого самовыполняющегося метаскрипта работает механизм коллективной кармы, о котором Дандарон напишет в «Черной тетради» во время третьей отсидки: если созданы соответствующие условия, то почти не имеет значения личность, которой выпадает сыграть нужную роль. Роль диктатора просто может быть сыграна хуже или лучше, но принципиального значения личность в истории не играет (но случайные люди и не становятся диктаторами). Важны не детали, а сама архитектура системы. Есть лишь одно уточнение на этот счет, позволяющее сломать сценарий и связанное с концептом свободы воли.
Свобода узников
«Свобода воли» — забавная тавтология, так как слово «воля» является синонимом слова «свобода». По большей части человеческое сознание настолько детерминировано, что у него почти нет возможности совершать по-настоящему самостоятельные поступки, не обусловленные подпрограммами психики. Как писал на эту тему другой любитель буддизма (и пуделей) Артур Шопенгауэр, «человек может делать то, что он желает, но не может желать, что ему желать».
Поэтому описанный Дандароном механизм коллективной кармы предполагает совокупный результат сложного взаимодействия связанных общими узами миллионов людей, каждый из которых почти механистично движется в соответствии с множеством внутренних алгоритмов. Общее приложение всех разнонаправленных сомнамбулических сил дает единый вектор, который и есть коллективная карма. Согласно буддизму, весь набор кармических импульсов и скриптов является содержанием одного из пяти агрегатов в структуре индивида, агрегата воли, — именно он определяет сознание.
В буддийской сотериологии есть одна общая методика обретения автономности от предписанных скриптов и поворачивания сознания вспять, в управляющую волей позицию, — вовремя заметить запуск алгоритма в своем поведении, остановить его, перепрограммировать его. Первый шаг в этом процессе — отказ действовать в соответствии с импульсом и последующий анализ этого импульса. Именно методики анализа психических процессов и навыки создания новых волевых алгоритмов поведения в кратко открывающемся окне свободы — основное достояние психотехник буддизма.
Бидии Дандарону предоставилась возможность освоить их по-настоящему во время второй отсидки в 1949 году в Братском ИТЛ. Отправленный в лагерь по «народной» статье УК РСФСР 58-10, Дандарон мотает там срок вместе с целым коллективом лам монгольского монастыря, захваченного после разгрома Квантунской армии, а также с группенфюрером СА Ригелем, польским журналистом Вольдемаром Кокошкой и секретарем Калининского обкома, чье имя история умалчивает.
По итогам деятельности этой тюремной буддийской группы Дандарон создает рукопись «Необуддизм», которую Кокошка (освобождающийся первым) затем вывозит из лагеря, в духе «Бриллиантовой руки» спрятав листы под бинтами на намеренно пораненной руке. Изданная на Западе рукопись, согласно сообщениям учеников Дандарона, спустя годы вернулась к автору через монахов с Шри-Ланки, которые якобы во время своего визита в Бурятский институт общественных наук преподнесли эту книгу в дар вузу. Поздняя версия текста была издана под заглавием «Мысли буддиста».
Но это потом, а пока в лагере Дандарон и ламы читают европейцам лекции по буддизму, а сами слушают лекции по истории европейской философии. В частности, Дандарон повторно усваивает идеи Шпенглера: «Закат Европы» значительно повлияет на его «Черную тетрадь». В целом послевоенный сталинский лагерь, полный репрессированной интеллигенции, становится для Дандарона еще одним университетом.
Как сообщал ученик Дандарона, философ Александр Пятигорский, «вспоминая о лагере, Дандарон часто повторял, что странствующему из рождения в рождение буддисту очень полезно родиться в России. И смеясь, добавлял: „Заметьте, я говорю „буддисту“, а не „буддистам““, — это очень значимая поправка».
На запад, на закат
В 1956 году Дандарон выходит на свободу. Его реабилитируют, он знакомится с Юрием Рерихом, получает протекцию в востоковедческих штудиях, к нему начинают тянуться первые европейские ученики. Так вокруг Дандарона формируется кружок, изучающий буддийскую тантру, которая традиционно передается в тайне. Тайны требуют тишины, поэтому группа перебирается в Улан-Удэ, где Дандарон наконец получил работу, связанную с буддизмом. Здесь он посвящает учеников в сложные философские построения и неоднозначные методы тантры. В каком смысле неоднозначные? Во-первых, методы для репрограммирования и трансгрессии индивидуальны для каждого человека. Во-вторых, они зачастую имеют асоциальную символику, что не удивительно для методов, которые должны вырвать человека-шестеренку из механизма коллективного действия и взамен дать ему частичную автономию.
Поэтому у властей были бы все основания пресечь деятельность кружка Дандарона в случае выявления, так как он по всем параметрам мог считаться деструктивной религиозной группой. Для пристрастного наблюдателя Дандарон как учитель и правда мог выглядеть не менее сомнительно, чем какой-нибудь Алистер Кроули. И если религиозная жизнь в СССР в целом требовала конспирации, то тантрическая религиозная жизнь — тем более. Одной лишь тантрической тханки, изображающей гневных тантрических божеств в совокуплении и держащих в руках наполненные кровью чаши из черепов, было бы вполне достаточно для обвинений в религиозном мракобесии.
То ли благодаря конспирации, то ли чему-то иному, но община Дандарона просуществовала около семи лет. В нее входило множество людей, которые впоследствии стали ведущими буддологами, переводчиками и специалистами по буддизму: Андрей Донец, Линнарт Мялль, Сергей Лепехов, Фарида Маликова, а также упомянутый Александр Пятигорский.
Все шло достаточно хорошо, пока ученики Дандарона сами не начинали заниматься «рекондиционированием» окружающих. Привлек внимание государственного Левиафана главный ученик — Александр Железнов. Сперва он начал устраивать шоковые проверки потенциальным кандидатам на вступление во внутренний круг дандароновцев:
«Последним учеником Бидии Дандаровича стал вильнюсский психолог Антанас Данелюс. В одну из первых ночей после приезда в Бурятию Железнов и Мялль устроили Антанасу допрос с пристрастием. При этом сами выступили в роли работников КГБ, окружающих буддийского Учителя, и делали вид, что, зная все об Антанасе, вербуют его. Выдумал эту провокацию Железнов, а Мялль с удовольствием подыграл ему». (В. М. Монтлевич. Материалы к биографии Дандарона)
Такие игры в сценарии карательной государственной машины не могли довести до добра. Во время следующей выходки Железнов с Мяллем отправились «вразумить» Петра Дамбадаржаева, отколовшегося ученика Дандарона, и устроили с ним драку. Жена Дамбадаржаева написала заявление в милицию, и внимание государства наконец обратилось на группу Дандарона.
В 1972 году было заведено дело по статье № 227 УК РСФСР («Посягательство на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов»). Вся ответственность за чересчур автономных учеников легла на Дандарона. Любопытно, что, согласно буддологу Андрею Терентьеву, Дандарон был арестован по жалобе аспирантки, обвинившей его в проведении «сексуальных ритуалов».
В свое время аспирантка Бадмаева была ответственной за общественную кассу дандароновцев. В ходе следствия ее подвергали многочасовым допросам, и она в итоге выступила свидетелем, однако так неубедительно, что обвинения в «сексуальном мистицизме» развалились в суде.
Вполне вероятно, что анонимные доносы на группу Дандарона копились в компетентных органах годами, пока им наконец не дали ход: совсем недавно в личном архиве в Бурятии была обнаружена одна такая анонимка на Дандарона за 1968 год, которая по какой-то причине не была отправлена по назначению.
Обличающая кампания в местной прессе проходила в лучших традициях:
«Ламствующий Дандарон развивал свою преступную деятельность не только в Улан-Удэ, в Кижинге, но также по приглашению членов группы стал ездить в Москву, Ленинград, Тарту. Там он совершенно распоясывался, терял всякий стыд (делай, что хочешь, — кто узнает?), представлялся ламой, фокусничал как хотел. После „согшода“, как правило, несколько дней длилась пьянка. Не только организовывались попойки, но и устраивались грязные оргии.
Если внимательно приглядеться к членам группы Дандарона, то можно заметить, что все они стоят друг друга, сомнительные, подозрительные личности. У них нет ни совести, ни чести, они забыли имя свое и гордость, не имеют понятия о Родине, о родных, настоящие бродяги, гоняющиеся за длинным рублем и способные на что угодно ради денег.
На самом деле они не верят ни в какой буддизм, а прикрывают религией свои темные дела. Неспроста эта группа образовалась из преступников. Они заслуженно оказались в зале суда, ведь они были учениками Дандарона, а стали свидетелями». (Перевод статьи М. Булагаева «Бидия Дандарон и его „Согшод“» из газеты «Буряад унэн» от 18 января 1973 года)
«Их стягивал друг с другом цинизм. Они могли унизить, оскорбить, надругаться, но при этом носить маску добропорядочности. Дандарон стал уголовным преступником, а на суде играл роль невинного страдальца. Его приспешники ему подыгрывали.
Пупышев, Аранов, Мялль — люди, обязанные государству высшим образованием, откровенно демонстрировали на суде неуважение к законам, по которым живет наше общество. Они оправдывали преступление.
Больно было сознавать, что перед тобой стоят люди, которые воспользовались благами советской демократии, а теперь платят за все злой неблагодарностью.
Серебро седины мы привыкли считать знаком почета. Дандарон переплавил его в грязненькие рубли. Рубли пропил. Приговор суда стал похмельем. Тяжким, но справедливым.
Справедливость требует спросить также, почему такой мошенник и спекулянт продолжительное время считался научным сотрудником Института общественных наук Бурятского филиала». (Фельетон А. Субботина «Совесть на пропой. О Дандароне и его „группе“» из газеты «Правда Бурятии» от 21 января 1973 года)
По приговору суда четырех учеников «всего лишь» отправили на принудительное психиатрическое лечение, остальных уволили с мест работы с волчьими билетами, а вот Дандарона в третий раз заключили в лагерь, из которого он уже не вышел.
Лотос мира
В последнем своем заключении Дандарон и написал «Черную тетрадь» как итог своих размышлений на социально-философскую проблематику. Отчасти это произведение перекликается с «Розой мира» Даниила Андреева, правда у Дандарона меньше мистики, больше философии, однако общий пафос во многом схож. После препарирования механизмов коллективной кармы Дандарон разъясняет свое видение основополагающих буддийских принципов — начиная с базовых и заканчивая обоснованием тантрической методологии с опорой на популярно изложенные достижения современной ему западной науки.
Возможно, это первый подобный текст в истории буддизма в России, где последователь традиционной Ваджраяны, получивший западное образование, пытается встроить буддийскую философию в контекст западной парадигмы знания, используя методы компаративистики. Схожим путем пошло и поколение лам, покинувших Тибет в 1959 году.
В самом тексте «Черной тетради» проглядывают пессимизм Дандарона по поводу собственной судьбы и судеб мира, но также и мессианский оптимизм насчет перспектив буддизма на Западе. От сложных философских конструкций Дандарон нисходит до морализаторства, переходит к изложениям буддийских легенд и обратно возвращается к попыткам разъяснить свое мировоззрение. Некоторые пассажи актуальны и по сей день:
Был третий — срединный путь: никого не трогать, а заниматься безобидным ремеслом, например искусством, или, прячась где‑то, наслаждаться эстетическим созерцанием прекрасного. На этот путь становились те наивные люди, которые надеялись там, в искусстве, найти мир, не тронутый борьбой и подлостью мотивов.
Были люди, которые разочаровались в жизни, в идее и люто ненавидели всякое насилие, подлость, злодеяния и террор. В обыденной жизни они перестали видеть интересное и разнообразное. Однако они еще не осознали, что имеют дело с государственным капитализмом, с монополией, где диктатору служат все — правительство, закон, судьи, прокуратура, печать, искусство, все карательные органы и армия. Против диктатора никто не мог сказать и слова.
Любой произвол, творимый самодуром-диктатором, проходил как по конвейеру, ибо в стране была диктатура, не терпящая никакой критики, а во главе диктатуры — сам деспот.
Научно-техническая революция, охватившая весь мир, приходит и сюда. Она не сглаживает, а обостряет пороки, органически присущие человеческому обществу эксплуатации и наживы, но здесь эксплуатация идет в неслыханном для капиталистического мира масштабе, частная нажива усиливается, идя рядом с бездонной государственно-монополистической наживой. Чувствуется, что все это ведет к гибели как мира капитализма, так и мира социализма. Люди, пораженные авидьей, видят взрывы атомных бомб, демографические взрывы, одиночество человека в этом безвыходном и погибающем мире, но ищут выход опять‑таки в материализме, то есть в научно-техническом прогрессе.
Связь времен
«Тантра» в переводе с санскрита — «нить, связь». Это значение особо подчеркивает непрерывность передачи скриптов освобождения от человека к человеку. После смерти Дандарона в ШИЗО в 1974 году его ученики по крупице собирают все с ним связанное, пережив распад государственной махины СССР. Главой группы бывших учеников Дандарона до своей смерти в Улан-Удэ в 1996 году остается Железнов. Многое из того, что учитель передал следующему поколению, воплотится в их индивидуальной работе. Пятигорский в некрологе Дандарону написал так:
«Когда стали появляться ученики — из Ленинграда, Москвы, Прибалтики, Украины, Бурятии, — он любил говорить, что это не они идут к нему в Улан-Удэ, а буддизм идет на Запад. И он говорил еще одну вещь, которая, хоть на первый взгляд и кажется удивительной, но на самом деле в высшей степени связана с самим буддийским духом релятивизма: именно Дандарон, который был столь тесно связан с древней традиционной почвой северного буддизма, утверждал, что у буддизма нет места, как нет времени, эпохи, и что буддизм странствует, не зная народов, стран и климатов, ренессансов и декадансов, обществ и социальных групп. Это не значит, что буддизм отрицает все это, — буддизм ничего не отрицает. Это значит лишь, что буддизм не знает этого, что это — не его дело».
Об этом стоит помнить, стоя на хребте титанов национальных государств или находясь в бездонной пасти корпораций, — ведь так легко стать частью их действия. Как сказал поэт, «бивни черных скал и пещер тупой оскал — человек среди гор ничтожно мал». Но у нас есть еще время найти собственную автономию от общественной кармы и свободу от национальной вины.
По крайней мере до того момента, пока трутни транснациональных корпораций и государств, стоящие на вершине разобщенного человеческого улья, не вызовут к жизни AGI-королеву, что воцарится в этом улье, объединив все человечество в едином и безальтернативном линейном сценарии.