Про лес
Безразличным в лесу никто не может оставаться.
***
Страшно, если один ночью в лесу. Не страшно, если хоть собачья душа рядом.
***
Сосновый бор — строгие колонны. Хоралы ветра на хорах, в вершинах. Просторный храм. Но храм может наскучить.
Лиственная роща — веселый павильон. В стенах его и на потолке поют птицы. Белые стволы берез, серебро осин радуют взоры, в траве играют солнечные зайчики и змейки. Прохладная тень отрадна. Весело на душе в лиственной чаще. Но и веселье может наскучить.
Смешанный лес — вот никогда не надоест! Сосны, березы, осины, кудрявые ольхи и темные, косматые ели, создающие таинственную глубину. Лес, по которому Серый Волк мчал Ивана-царевича, держащего в объятьях свою царевну.
***
В каждом дереве — если на него смотреть на расстоянии — виден характер особый, свой. И в каждом — если присмотреться — сидит кто-нибудь: в кроне, в отдельных ветках, в стволе: медведь, птица фантастическая, заяц.
О детях
Детские книги надо писать так, чтобы они были доступны также и взрослым.
***
Валька кричит: «Муравей пирог понес!» Оказывается, здешние ребята муравьиные яйца называют пирожками — очень хорошо!
***
Не только дети всех стран, народов и рас, но и детеныши всех теплокровных животных (а может быть, даже всех позвоночных!) образуют ИРИ — Игровой Ребячий Интернационал, точнее: Интервидал, то есть Международное Сообщество. А по-украински: ИДИ — Игровой Дитячий Интервидал. Или, лучше, так: МИБ — Мировое Игровое Братство.
Кот коту — смертельный враг. Но котенок котенку — родной братишка. Посади их вместе — и они сейчас же примутся играть друг с другом.
О нирване
Нирвана не только в полном, идеальном покое. Нирвана и в полном неистовстве страсти.
Об охоте
В детстве я не ломал игрушек: «посмотреть, что там внутри». Подрос — и мучительно мне было разбирать, развинчивать свое ружье, конечно, только когда портилось: ружье — часть меня самого, продолжение руки и глаза, — кто же станет без необходимости резать свою руку или пытаться вынуть глаз?
О городе
В моих снах-кошмарах «действие происходит» всегда в городской обстановке — в квартире, в здании, на улицах. Ни разу в жизни я не видел кошмара с местом действия в лесу, в поле — в природе, или даже в избе.
О дудении комара
Кто первый сказал: «тоньше комариного писка»? Комар дудит басом.
О старости
Для старости прежде всего, может быть, характерна быстрота времени. (Не знаю, так ли это у людей физического труда, но у нашего брата так). К концу жизни дни, месяцы, годы, проходят с огромным ускорением. В нашу эпоху понятие «спокойная старость», очевидно, прочно ликвидировано. Чем меньше остается жить, тем больше дела, больше и скорей надо сделать. И — главное — еще то и се, еще хоть немножко понять, узнать в жизни. Еще, еще, еще, — хотя знаешь, что путь постижения жизни бесконечен и каждый новый разрешенный вопрос вызывает сотню следующих вопросов — «век живи — век учись, а все равно дураком помрешь».
***
Этой весной я понял, что ужасно беднею с каждым годом.
Лиля Л. ходила со мной по лесу и все восхищалась чудесным запахом свежих листьев берез. А потом, в поле, — сильным ароматом душицы. А я почти не чувствовал запахов — не испытывал этого простого и прекрасного наслаждения.
Виталий Бианки наблюдает за птицами
Притупляется все — зрение, слух, обоняние. Душа нищает. Волшебная кладовая памяти — вот откуда остается доставать свои выдохшиеся сокровища престарелому художнику. Только дети и влюбленные имеют право называться живыми.
Прекрасны бывают и руины, но в них уже никто не живет.
Уж не живут и во мне радости.
***
Умер один из самых близких в жизни людей — и ни слезинки... Только сжалось сердце и весь день вздыхалось.
А в молодости бывало! Неудержимые рвались бы рыдания.
Дойдет до того, что и собственную смерть примешь так же равнодушно.
***
Пожилая машина превращается в животное: старый автомобиль ворчит на своего хозяина; паровоз, насчитывающий за своей спиной десятилетия, дружественно перекликается с горами и лесами; старинные стенные часы отлично все знают в семье и в роду, много о чем могут рассказать.
О пошлости
Во все времена у всех народов первый враг искусства — пошлость.
«Пошлость» — согласно изысканиям Ел. Як. Данько — это то, что однажды кем-то было найдено и пошло: стало употребляться всеми, потеряв при этом сущность свою — душу.
Семья Виталия Бианки
В пошлости всегда — «несоответствие», как говорится, «формы и содержания», фальшь стертой монеты, давно несоответствующей своему первоначальному весу, то есть истинной — всегда условной! — ценности.
Искусство есть — прежде всего — открытие мира своими глазами (субъективно), исключающее какие-то общие взгляды («общие глаза» — нонсенс), чужие непереваренные мысли, взгляды, ощущения.
Пошлость враждебна искусству по самому своему существу. И какой это страшный враг — страшнее денег! Мефистофель мог бы спеть пострашнее песню, чем свою.
...На Земле весь род людской
Чтит один кумир священный,
Он царит над всей вселенной.
Тот кумир — телец златой.
Правит миром (людьми именно) всесильный бог — Пошлость. Телец златой лишь его икона.
О женщинах
Хозяйка затопила русскую печь. Весело побежал огонь по дровам. Вдруг одно из поленьев запело, сперва — басовито, возмущенно, потом — все тоньше и жалобней...
— Ты чего пищишь? — спрашивает хозяйка. И деловито разговаривает с горящим в печке деревом, с огнем, со своей посудой. Лары и пенаты не умерли и не умрут вовек, — пока душой дома будет женщина.
Дом Виталия Бианки. 1982 год
***
Знаменитый аромат сена зависит от одной простой травинки: есть она среди остальной травы — сено душисто; нет — сено не пахнет или пахнет гнилью.
Травинка эта — душица (или душистый колосок).
Девушка, женщина в доме — душа-душица.
***
Три клада было у меня.
Охота. Литература для детей. Единственная в мире женщина, которая не мешала работать.
О писательстве
Писанье — род недуга.
***
Писатель связан с миллионами тысячью в обычное время неощутимых нитей. Даже если он месяцами сидит, запершись в своей комнате. В эпоху резких общенародных событий он внезапно ощущает, что эти нити привязаны к тончайшим концам его нервов и что ими опутано все его сердце и весь его мозг. В такие времена никакая «башня из слоновой кости» не создает для него условий, в которых он мог бы писать. Можно писать вальс «Шепот цветов» под грохот орудий, но невозможно писать в тиши, прислушиваясь к отдаленной канонаде. Это дело безнадежное. И надо спешить туда, где люди умирают, побеждая или терпя поражение. Нити, натянувшись, влекут писателя туда...
О депрессии
Тяжко тебе? Думай о других.
О Венере
После захода солнца зажигается в высоком небе одна звезда — золотая Венера. Огромная, сияющая, она полновластно царит во Вселенной. Особенно хороша она сквозь мелкое еще кружево молодых березовых листьев.
О дачниках
Я никогда не был дачником.
Совсем другая психология. Дачники загорают, катаются на лодочках, любуются закатами (восходов они никогда не видят: надо же выспаться!), а потом играют в карты, засиживаясь за полночь, чтобы как-нибудь убить время. Убийцы прекрасного времени! Самоубийцы.
***
Не понимаю глупого, бездарного, до краев надутого важностью дачника, возмущающегося играми ребят в саду (даже не под его окнами): «Мешают работать!» — но нисколько не жалующегося на резкие гудки паровозов на близкой станции, на оглушающий шум самолетов, назойливый стук моторных лодок... Мертвым людям нравятся мертвые звуки, а живые выбивают их из равнодушия.
О другом мире
Вечером вчера торжественно выпустили ежа. Пока он лежал, свернувшись, на травке за нашим домиком, подошли Михаил Львович и младший брат Тур с женой. И сразу оживляются люди, увидав жителя другого мира, им неведомого.
О смерти
Думать, что после смерти ничего нет, не менее глупо, чем верить в любую форму загробной жизни.
***
Кусочки пиленого сахара, опущенные на дно стакана с чаем, выделяют, тая, из себя пузырьки — и на поверхности образуется точно такой же прямоугольничек из белых пузырьков — образ кусков сахара.
Как это похоже на искусство!
А смерть? Не значит ли это перелиться из одной формы в другую или изойти пузырьками, оставив по себе образ на поверхности жизни?
Об искусстве
Путь искусства настолько же незаметней, прямее и быстрее пути науки, настолько пути метро незаметней, прямее и быстрее путей трамвая...
***
Живопись для глаз собаки — просто черно-белое пятно.
О неизвестном солдате
Во Франции, как известно, есть «могила неизвестного солдата» (1914–1918 гг.). Француз ли, англичанин ли, американец подойдет — все снимают перед ним шапку. Легенда утверждает, что похоронен там русский солдат.
О пишущих приборах
Многие авторы авторучку предпочитают всем карандашам. Пусть пишут авторучкой.
***
Автор писал автобиографию в автомобиле авторучкой автоматически.
***
Решил этим летом перейти опять, вернуться к старинке: простым (если не гусиным, то) стальным перьям и деревянным вставочкам (ручкам).
Это проба пера. Пишу и наслаждаюсь. Перышко простое, белое, а вставочка — толстая, пробковая — все та самая, которой папа написал чуть не все сто своих научных трудов, да и я ряд своих сказок и рассказов.
Прелесть как хорошо пишет!
О лаврах
Древние греки и римляне увенчивали поэтов и знаменитых полководцев лавровыми венками. В настоящее же время листья идут в кушанье для приправы.
О тоске по хвосту
Был бы у меня хвост — прилег бы я вот на этот диванчик, задремал бы на нем, а хвостом, как палкой, по полу — стук, стук, стук.
Об истине
Каждую истину переверни вверх ногами — и посмотри, что из нее получится. Но помни: ложь, перевернутая вверх ногами, необязательно истина.
О светосиле
«Светосила» — какое замечательное слово!
Надо способствовать ему перебраться из оптики в художественную литературу.
О базовых потребностях
Каждый должен иметь прожиточный минимум света и ласки.