Пить чай из Гёте
Концепция альтербукинга основана на идее трансформации и модификации предмета для обретения им новых прагматических функций или эстетических свойств. Известное средневековое воплощение этой идеи — создание палимпсестов (греч. palipmpseston — вновь соскобленный), нанесение на пергамен новых текстов поверх старых рукописей в целях экономии писчего материала. Схожая практика в изобразительном искусстве — нанесение новых элементов поверх готовых полотен, иногда с сохранением видимости фрагментов предыдущей версии картины.
Древний принцип «из старого новое» применительно к книгам получает сколь любопытное, столь и неоднозначное применение в современности. Одно из актуальных направлений связано с модой на апсайклинг (англ. upcycling — вторичное использование) — креативную переработку отживших свой век вещей, переделку всякого старья. Чего только не делают сейчас из бумажных книг: шкатулки и светильники, часы и вазы, ковры и занавески, бижутерию и мебель.
На Толстом можно спать, из Гёте пить чай, в Гомере хранить безделушки. А вот «простой и бюджетный способ украсить зону фуршета в тематике вечера» от журнала «Event» — книжная скатерть. На ужине, устроенном публичной библиотекой Торонто, десерты выкладывались прямо на раскрытые книги, а миниатюрные шоколадки украшались фигурно вырезанными страничками.
Испанец Альваро Тамарит сооружает диваны целиком из старых книг. Голландец Ричард Хаттен превращает стопки книг в изящные столики. Американец Джим Розенау выпустил целый набор авторской мебели подобного рода. Подражая знаменитым клатчам Олимпии Ле-Тан, мастерски имитирующим печатные издания, доморощенные умельцы кинулись массово штамповать «литературные сумочки». В теме не только иностранцы, но и россияне — достаточно посетить известный сайт «Ярмарка мастеров».
Модельер Сильви Факон из Франции и художница Райан Новеллин из США создают настоящие платья из книг. Основой нарядов служат изъятые из переплетов цветные иллюстрации, наложенные на ткань и соединенные тонкой проволокой или металлическими нитями. Британский изобрататель Джереми Мэй додумался до производства «библио»-бижутерии. Страница книги вырезается по заданной форме, очень плотно спрессовывается, раскрашивается, ламинируется и покрывается лаком, затем ее вставляют обратно в книгу и продают в комплекте. Американский дизайнер Бетти Пеппер создает аналогичные украшения со шкатулками из переплетов — чтоб добро зря не пропадало.
Обычно для книжного апсайклинга используются печатные издания по заказам из букинистических магазинов или списанные из библиотек. Но случаются и казусы. Один парижский букинист воспротивился приобретению книги XVII века подозрительным американцем, который, как затем выяснилось, вознамерился выдрать из нее обложку для оформления своего ежедневника.
Россияне пока не столь увлечены подобными опытами, но постепенно приобщаются к зарубежной моде. В петербургском антикафе «FreeДом» барная стойка и стены сплошь «облицованы» книгами. Отечественное издательство «ЯникО» выпустило серию ювелирных украшений из мини-книг: серьги из «Гамлета», кулон из стихов Цветаевой, подвеска для мобильника из микротомика Пушкина.
Еще один популярный тренд — создание архитектурных библио-объектов и художественных инсталляций. Из книг строят дома, сооружают пирамиды, возводят башни, выкладывают орнаменты, имитируют природные ландшафты. Есть мастера, работающие в форматах диорамы, 3D-портрета, книжной скульптуры (book-cut sculpture).
Проект Алисии Мартин «Biografias»; браслет и кольцо из книг от Джереми Мэя; диван Альваро Тамарита
Фото: imhomir.com; littlefly.co.uk
Крупные формы альтербукинга используются также в стрит-арте: например, проект испанского дизайнера Алисии Мартин «Biografias» — водопад из книг, льющийся со второго этажа старинного здания. Одна из улиц Торонто изумила прохожих грандиозной арт-инсталляцией «Literature Vs Traffic» в виде речной долины из 10 тысяч светящихся томов. В пражской библиотеке установлена скульптура «Tower of books» — высоченная башня из множества книг как дорога в «литературное потусторонье».
Бумага все стерпит?
Основная и, возможно, самая впечатляющая разновидность альтербукинга — творческие переделки книг вплоть до полной утраты их исходного облика. По одной из версий, родоначальник альтербукинга, американский дизайнер Том Филлипс, еще в 1966 году преобразивший издание романа Уильяма Мэллока «Человеческий документ» (A Human Document) в креативное чудо-юдо «Humument». Вооружившись тушью и акварелью, Филлипс избирательно вычеркивал слова из исходного 367-страничного текста, наносил причудливые изображения, делал вклейки, вставлял коллажи.
Сейчас в альтербукинге используется масса искусных и преимущественно трудоемких, иногда даже ювелирных техник: драпировка, шелкография, склеивание, гофрировка, выжигание, вымачивание, нанесение штампов и аппликаций, добавление новых изображений и текстов, встраивание инородных элементов. Некоторые приемы получили специальные названия: дистресс (состаривание), эмбоссинг (тиснение), квиллинг (бумагокручение).
Единого подхода не существует — каждый мастер стремится к самобытности и неповторимости. Ирландка Жаклин Раш Ли превращает толстенные фолианты в затейливые цветы окрашиванием, изгибанием и свободным вертикальным закреплением. Американская художница Кара Барер погружает книги в воду и создает орнаменты из размокших страниц. Ее соотечественник Ник Джорджиу делает уличные скульптуры из свернутых в рулоны книжных страниц. Еще один мастер из США, Майкл Стилки, составляет монументальные композиции из книжных обложек и расписывает в готическом стиле.
В настоящее время самая актуальная творческая практика — буккарвинг (англ. book — книга + carving — резьба), трансформация печатных изданий в объемные арт-объекты или попросту «резьба по книгам». Для буккарвинга используются специальные ножи и ножницы, часто в ход идут медицинские инструменты — скальпели, диссекторы, пинцеты, зажимы. В качестве дополнительных материалов применяют клей, краски, лаки.
Сью Блэквелл выстригает из сказок иллюстрации, склеивает их с текстом, подвешивает на лесках и размещает на плоскости, обыгрывая эффекты светотени. Джорджия Рассел разделяет страницы на тонкие полоски и делает фантазийные панно. Томас Аллен создает летящие силуэты литературных персонажей из книжных листов. Николас Джонс ваяет скульптуры из твердых обложек. Роберт Зе мастерит бумажные швабры из Британской энциклопедии, пистолеты — из психотерапевтических пособий, тараканов — из художественных альбомов. Кайли Стиллман вырезает контррельефы из книг в виде экзотических деревьев и цветочных букетов. Ланди Капп высекает на книжных обрезах впечатляюще реалистические лица.
Среди буккарверов немало настоящих корифеев и ярких звезд. Помимо упомянутых, это японец Томоко Такеда, канадцы Гай Ларами и Маскалл Лассер; британцы Александр Корцер-Робинсон, Джорджия Рассел, Томас Уитмен; американцы Кара Барер, Джулия Фелд, Николас Галанин. Но, пожалуй, главная знаменитость — американский мастер Брайан Деттмер по прозвищу «книжный хирург».
Отличительная особенность буккарвинга — концептуализм. Мастера не просто кромсают книжки, но преподносят это как нечто исполненное глубокого смысла, имеющее художественную сверхзадачу и крутой месседж. Так, Деттмер настаивает, что в его работах «раскрываются изображения и идеи, обнажая историю и воспоминания». Корцер-Робинсон утверждает, что ему, по совместительству практикующему психологу, удается «заглянуть книге прямо в душу» и «управлять настроением зрителя».
Ларами заявляет, что «ненужные книги со временем превращаются в горы», а он «лишь помогает им принять свой настоящий облик». Галанин позиционирует свою авторскую серию как «своеобразный способ показать миру, что человек остается сам собой, даже оказываясь в нетрадиционной, незнакомой и некомфортной обстановке». Уитмен называет свои книжные скульптуры аллегориями психических расстройств. Маргарет Вили связала тунику из разрезанных на полоски страниц «Нового Завета» и представила ее как соединение традиционно женского занятия с идеей доминирования мужчин в христианской религии.
Обобщая концепции буккарверов, получаем три основных аргумента: «новая жизнь» старой книги (идея перерождения); «придание смысла» ненужной книге (идея наделения ценностью); «обнажение сути» всякой книги (идея «отсечения всего лишнего» — как при создании скульптуры). Здесь изрядная доля лукавства, поскольку для художественного вырезания редко берут литературный шлак, полиграфический брак или бросовые покетбуки — предпочитают добротные, часто даже антикварные и очень редкие издания.
Искусство или паразитизм?
Прежде казалось, что альтербукинг не более чем мимолетное увлечение, модное поветрие. Сегодня он из маргинальной практики превращается в крепкий мейнстрим. Изготовление утилитарных предметов и создание творческих продуктов из печатных изданий прирастает новыми техниками, искусными мастерами и рьяными поклонниками.
За рубежом альтербуки экспонируются в знаменитых музеях, награждаются престижными премиями, изучаются искусствоведами. В России уже выходят практические пособия — например, «Буккарвинг своими руками: шедевры для книголюбов», — создаются обучающие сайты вроде «Резьба по книгам для начинающих». Для демонстрации возможностей альтерарт-терапии на фестивале творчества людей с особенностями психического развития «Нить Ариадны» участникам раздавались одинаковые печатные книги с предложением трансформировать их сообразно собственной фантазии.
Буккарвинг незаметно проникает и в публичные практики. Вспомним торжественную церемонию завершения Сочинской олимпиады — с обильным дождем из книжных страниц. Рекламу «Недели книги» в Нидерландах представляла работа буккарвера Исаака Салазара. Формат книжной скульптуры обыгрывается в постерах пражского магазина «Anagram».
Постер из рекламной серии пражского магазина «Anagram»; работа Исаака Салазара в книжной рекламе «А для чего читаешь ты?»
Фото: behance.net/adeevee.com
На что все это похоже? С одной стороны, использование книг не по назначению ставит альтербукинг в один ряд с порицаемым еще с античности бездумным украшательством интерьеров (шпалерными имитациями библиотек, изготовлением книг-муляжей) и действиями библиофилов-«живодеров» (коллекционированием обложек, титулов, иллюстраций отдельно от книг). Об этом «Горький» уже рассказывал в одной из предыдущих публикаций цикла.
С другой стороны, утрата исходного антропоморфного облика книги — превращение человеческого документа в монструозный «Humument» — обнаруживает дегуманистический характер альтербука, позволяя рассматривать его в том же ракурсе, что и изготовление пластиноидов — скандально известных скульптур из расчлененных мумифицированных человеческих тел. Одиозное изобретение немецкого анатома Гюнтера Хагенса: пластиноид внешне человекоподобен, но не является ни человеком, ни даже трупом. Так же и продукт буккарвинга иногда отдаленно еще напоминает свой первообраз, но уже не соответствует понятию «книга».
Апологеты альтербукинга часто очень категоричны, даже агрессивны. Своих оппонентов они объявляют в лучшем случае книжными снобами, в худшем — алармистами, ретроградами и вообще душителями творческой мысли. При этом многие дискуссии изобилуют косвенными оправданиями. «Не верится, что под нож идут исторически ценные и раритетные издания», — убеждают себя одни. «Раз книги все равно списаны из библиотек или выброшены владельцами, что плохого в их творческой переработке?» — искренне недоумевают другие. «Для буккарвинга наверняка делают спецзаказы в типографиях», — прекраснодушествуют третьи.
В этой полемике надо уточнить несколько неявных, но весьма значимых моментов. Во-первых, проблема вовсе не в том, сколько книг «испортили» (одну или сотню) и какие именно «осквернили» (ценные или ненужные). Проблема в легитимности подобных практик — их профессиональном стимулировании и общественном признании.
Во-вторых, вполне очевидно, что на каком-то глубинном, досознательном уровне большинство из нас имеет некое представление о культурных границах и универсальных запретах. Попробуй кто всерьез заняться резьбой по иконам — тут же подвергнется массовому осуждению. А вот Книга, будучи иконой Культуры, постоянно подвергается всяческим посягательствам.
В-третьих, не вполне корректна регулярно возникающая в публичной полемике аналогия между альтербукингом и сбором макулатуры. При промышленной утилизации книгу не просто пустят под нож, а в итоге сделают другую книгу. Альтербукинг можно отчасти уподобить казни, а утилизацию — погребальному обряду. Разница очевидна, не так ли?
В-четвертых, создание альтербуков не есть варварство, как полагают многие его противники. Варварство — невежественное отношение к культурным ценностям и бессмысленное их разрушение, тогда как в альтербукинге декларированы созидательное начало, глубокая осмысленность и (в лучших образцах) высокое мастерство. Если уж давать эмоциональное определение, то это скорее издевательство над Книгой, но художественно-утонченное и обладающее идейно-концептуальным алиби.
Наконец, многие видят причины популярности альтербукинга в вытеснении печатного формата электронным и, как следствие, переизбытке бумажных книг. Однако почти никто не задается вопросом: почему в ход идут именно готовые книги? Ведь для творчества вполне подходят прошитые блоки без распечатки. Ан нет, именно книга — с ее живой архетипикой и богатейшей культурной традицией — оказывается идеальным объектом для опытов с расчленением.
Стоит ли после этого удивляться, когда в постановке «Вишневого сада» одним из столичных театров служанка демонстративно сжигает книгу хозяина? Или изобретательному латанию дыр в асфальте списанными из библиотек томами? Или новомодному увлечению «книжными кострами» ради эффектного селфи? Стопку в топку — и стопицот лайков в Instagram. Но что такое альтербукинг — самобытное направление актуального искусства или паразитная практика, эксплуатирующая сакральность и сверхсимволизм Книги, — все же каждый определяет самостоятельно.
