Джордж Оруэлл. Фунты лиха в Париже и Лондоне. Союз. Читает Михаил Горевой. Перевод В. Домитеевой
В 1928 году двадцатичетырехлетний Джордж Оруэлл, сотрудник бирманской колониальной полиции в прошлом и никому не нужный писатель в настоящем, приезжает в Париж. На тот момент это литературная столица мира, там проживает весь цвет мировой прозы и поэзии. Но Оруэлл учится сочинительству не у коллег, Оруэлл учится у жизни. Он работает посудомойщиком в сомнительных кафе и дешевых отелях, бедствует, выпивает, знакомится с персонажами городского дна и становится завсегдатаем ломбардов. Потом он переезжает в Лондон и там продолжает посещать школу жизни: ночует в ночлежках, питается чем попало, перебивается случайными заработками, заводит знакомство с бродягами и мелкими преступниками. В 1933 году заметки Оруэлла о его скитаниях стали повестью «Фунты лиха в Париже и Лондоне», но современники литературный дебют почти не заметили. Сейчас же текст вызывает чувство восторга: Оруэлл с мягким юмором описывает свои злоключения; вводит колоритных персонажей вроде вечно пьяного русского офицера-эмигранта Бориса, который постоянно терпит неудачи, но никогда не теряет оптимизма; дает советы, как выжить на парижском дне, и главная рекомендация здесь — нужно всегда иметь какой-то ценный предмет, чтобы заложить его; дает советы, как выжить на лондонском дне; предлагает классификацию лондонских маргиналов. Некоторые профессии — вроде разного рода воришек — сохранились и по сей день, но вот уличных художников, которые рисовали целые картины на асфальте, кажется, уже нет. Интересен и социальный аспект: вот Британская империя — самое могущественное и самое богатое государство того времени, Великая депрессия еще не наступила, а значительная часть подданных его величества прямо в столице метрополии, в Лондоне, не может найти нормальную работу, перемещается из одной садистской ночлежки в другую, питается чаем и кусками хлеба с маргарином. И, как отмечает Оруэлл, — все-таки человек своей эпохи, — среди бродяг процветают гомосексуальные отношения, потому что почти нет женщин. А почему? Оруэлл аккуратно предполагает, что, возможно, «у каждой достаточно привлекательной женщины на крайний случай отыскивается некий покровитель. Так или иначе, для бродяги это приговор к пожизненному безбрачию».
Евгений Салиас. Аракчеевский сынок. Вира-М. Читает Галина Самойлова
Евгений Андреевич Салиас-де-Турнемир был одним из главных дореволюционных производителей массовой низкокачественной прозы. В данном случае нам предлагают роман о мажоре образца 1820-х. Офицер Шумский — гуляка, подлец и насильник, но ему все сходит с рук, потому что он сын (пусть и незаконнорожденный) самого графа Аракчеева, а граф Аракчеев, как мы помним, серый кардинал, приближенное лицо двух императоров подряд и очень страшный человек. Шумский влюбляется в прекрасную чухонку, белокурую аристократку шведского происхождения. Поскольку Шумский не человек, а натуральный зверь, то он не хочет ухаживать за ней, как это делают нормальные люди. Нет, он для начала проникает в чухонский дом инкогнито, под видом художника. Затем подсылает к девушке шпионку, чтобы та опоила ее снотворным. Тогда Шумский и его подручный Шваньский похитят спящую чухонскую красавицу, а затем Шумский сделает с ней то, что в литературе ХIX века подробно не описывали, ну а дальше всесильный папенька его отмажет от полиции. Читатель, знакомый с античными сюжетами, найдет здесь намеки на историю Лукреции, а тот, кто во всем любит искать пересечение с современностью, найдет и таковую параллель. Мы же отметим, что читать сейчас труды господина Салиаса-де-Турнемира категорически невозможно, но до крайности забавно.
Владимир Жаботинский. Пятеро. Роман и пять рассказов о старой Одессе. Ардис. Читает Владимир Самойлов
Уроженец Одессы Жаботинский (1880—1940) был одним из крупнейших сионистов. Он, как мог, приближал создание Израиля и чуть-чуть до него не дожил, но все равно практически в каждом городе еврейского государства есть улицы Жаботинского, а в Тель-Авиве это одна из главных транспортных артерий города. Нам же Жаботинский интересен тем, что в одной из своих ипостасей он был потрясающим русскоязычным литератором. «Пятеро» — роман про Одессу, эмансипацию, агонию империи и ностальгию по империи. Жаботинский рассказывает историю пятерых детей семейства Мильгром. Одна из дочерей, Маруся, невозможная красавица, «котенок в Муфте», за которой пытаются ухаживать полгорода. Маруся называет воздыхателей «пассажирами», принимает их ухаживания, но при этом всячески издевается, а особенно им достается от брата Сережи, тоже красавца, яркого, остроумного и одаренного всеми возможными талантами. Например, один из кавалеров Маруси удостоился характеристики «Вошел, как бог, надушен бергамотом, а в комнате запахло идиотом».
В семье присутствуют и незадачливый мечтатель Марко (веселый Сережа его ругает: «— Марко, Марко, что из тебя выйдет? Подумай только, Александру Македонскому в твоем возрасте было уже почти двадцать лет!»), сосредоточенный Торик и фанатичная Лика. Одесса начала ХХ века воистину райское место, смешение людей, языков и религий. Жаботинский хоть и признается, что евреи, в отличие от русских, не очень хорошо умеют рассказывать про цвет и свет, все равно выдает потрясающие описания. Но над этим раем уже висит дамоклов меч. Где-то рядом начинаются погромы, одесские евреи вооружаются, но их подготовка описывается в максимально комических чертах; в городе местные левые пытаются организовать шествие, но полиция и дворники моментально разгоняют его, а участников порют и высылают. Со стороны ничего не поменялось, но Одесса явно уже не та, что раньше. А параллельно мы видим, как разрушается империя, как некогда лояльные ей нации и сословия вдруг начинают ее ненавидеть и строить планы на жизнь, никак с государством не связанные. Рассказчик, вполне оппозиционно настроенный, приезжает в Петербург и поражается, до какой же степени там все желают поражения России в войне с Японией и уверены в том, что так и произойдет.
Дети Мильгромов, подававшие большие надежды, тратят себя впустую: Маруся, лучшая девушка Одессы, выходит за лавочника из Овидиополя; Лика, ставшая революционеркой, занимается вместо светлого чем-то гнусным, а великолепный Сережа весь свой немалый дар тратит на то, чтобы спать единовременно с замужней женщиной-матерью и ее дочкой. Финальная трагедия уже не за горами. А Жаботинский походя предлагает нам свою версию концепции «окон Овертона». «„А почему нельзя?” Уверяю вас, что никакая мощность агитации не сравнится по разъедающему своему действию с этим вопросом. Нравственное равновесие человечества искони держится именно только на том, что есть аксиомы: есть запертые двери с надписью „нельзя”. Просто „нельзя”, без объяснений, аксиомы держатся прочно, и двери заперты, и половицы не проваливаются, и обращение планет вокруг Солнца совершается по заведенному порядку. Но поставьте только раз этот вопрос: „А почему нельзя?” — и аксиомы рухнут».
Лю Цысинь, Баошу и другие. Сломанные звезды. Fanzon. Читает Юрий Красиков. Перевод М. Головкин, О. Глушкова, Д. Накамура
Сборник текстов современных китайских фантастов, включая рассказ самого известного среди них, Лю Цысиня, о котором «Горький» писал неоднократно. Большинство рассказов требует хотя бы минимального знакомства с китайской историей. Не будем пересказывать все подряд, остановимся на одном, тексте «Что пройдет, то будет мило», написанном Баошу. В нем все начинается крайне банально: герой растет в Пекине, у него детские романы то с одной девочкой, то с другой, где-то на далеком фоне проходят масштабные события вроде пекинской Олимпиады, но мы за ними не очень следим, потому что весь фокус как будто на взрослении и любовных переживаниях. Потом как-то странно начинают меняться китайские начальники, потом нам вдруг, как-то мельком, рассказывают, что пришедший к власти Горбачев объединяет Россию и соседние государства в Советский Союз, а дальше герой внезапно оказывается в центре событий на площади Тяньаньмэнь. И тут даже самый недогадливый читатель понимает: в рассказе (на самом деле маленькой повести) события мировой и китайской истории движутся задом наперед, Китай от нынешнего процветания и статуса сверхдержавы движется назад, к плановой экономике, Культурной революции, Большому скачку, Гражданской войне и Нанкинской резне. Прямо на наших глазах китайскую историю разбирают на части и очень изящно расставляют в неправильном порядке. Прямо хочется, чтобы какой-нибудь российский автор украл у Баошу эту достаточно очевидную идею.
Анна Пейчева. Пушистый избранник. Читает Анна Пейчева
Навальный (ну как Навальный, в книге он называется «оппозиционный блогер Миловидный», но мы же с вами все понимаем) вместе с московским пиарщиком Андреем выдвигают кота кандидатом в депутаты питерского Законодательного собрания. 21-летнего котика зовут Ваучер Сибирский Сапфир. От его хозяйки Натальи Бурбон только что ушел муж, потому что Наташа — клуша, дура, овуляшка, не моет волосы и подсела на сериал «Воронины». Кот выигрывает выборы, теперь он и Наташа (официально она помощница депутата Ваучера Сибирского Сапфира) постоянно должны посещать заседания городского парламента. Поскольку вы вряд ли будете читать или слушать «Пушистого избранника», я перескажу сюжет этой книги полностью. Наталья, прикрываясь Ваучером, развивает бурную законодательную активность. Она вносит следующие законопроекты:
1. О денежном вознаграждении гражданам и котам за похудение.
2. О максимальном усложнении разводов.
3. О наказании воспитательниц детских садов штрафами за критические высказывания в адрес родителей.
Деятельность кота-депутата пользуется широкой народной поддержкой. Но потом следует прокол: Наташа вносит постановление о запрете держать в квартире больше чем одного кота. Народ возмущается, Ваучера выгоняют из депутатов — более того, он тяжело заболевает. Наташа с горя худеет, начинает мыть волосы и меняет «Ворониных» на «Хорошую жену». К ней немедленно возвращается муж, Ваучер поправляется (а не фиг было кота, который всю жизнь жрал кашу с дешевой рыбой, переводить на дорогой сухой корм), и воссоединившаяся счастливая семья открывает психиатрическую лечебницу для депутатов, где докторами работают коты. У Ваучера день рождения и большие планы на дальнейшую пенсионную жизнь. Это, конечно, самый настоящий трэш, но как политическая сатира «Пушистый избранник» на голову выше сериала «Последний министр». Некоторые политтехнологические изобретения прямо очень удачны: например, на день рождения коту-депутату коллеги дарят расписку, что проголосуют не глядя за любое его предложение.
Анна Пейчева, судя по данным из открытых источников, во-первых, монархистка, во-вторых, породила несколько вселенных. В одной она восстановила Российскую империю и правит ей сама под именем Екатерины III. В другой вселенной московский пиарщик Андрей путешествует на своей яхте сквозь время-пространство и знакомит с российскими политтехнологиями древних греков. Дяденьки и тетеньки, возьмите Анну Пейчеву сочинять какой-нибудь сериал: она, конечно, очень плохо пишет и не знает, как правильно ставить ударение в фамилии Бодлер, но она все равно лучше абсолютного большинства современных сочинителей.