Карлики смерти, карлики духа
Пять аудиокниг о карликах, заслуживающих внимания
Эрнст Гофман. Крошка Цахес, по прозванию Циннобер. Читает Валерий Пигаев
Карлики, как известно, начинают с малого, мы же начнем сразу с золотой классики. Вне всяких сомнений, именно в эпоху романтизма карлики заявили о себе во весь голос и попали в высшую литературную лигу: достаточно вспомнить, что один из самых популярных романов Вальтера Скотта называется «Черный карлик»; «Зеленый карлик» — один из самых ранних романов Шарлотты Бронте; злой волшебник Черномор — горбатый карлик (кстати, в прошлом году не стало актера Валерия Федорова — исполнителя соответствующей роли в «Руслане и Людмиле» Птушко, которого продолжали звать Черномором до конца его дней); в заглавие рассказа Эдгара По «Прыг-скок» вынесено прозвище карлика-калеки и так далее. Однако едва ли не самый зловещий и запоминающийся романтический образ карлика принадлежит великому немецкому сказочнику Гофману: имя крошки Цахеса, бессердечного маленького уродца, наделенного даром казаться окружающим прекрасным и мудрым, оставаясь при этом злобным тупицей, стало нарицательным. Автор в очередной раз красочно раскрывает излюбленную романтиками тему: реальность иллюзорна, и то, что мы привыкли считать действительным, в любой момент может обернуться собственной противоположностью. Реальный и ирреальный миры взаимопроницаемы, и стоит ли удивляться, что на границе между ними так часто встречаются существа небольшого роста, о которых сложно с уверенностью сказать, человек перед тобой или нечто куда более загадочное и зловещее. В аудиоформате «Крошка Цахес», как и любая старая сказка, только выигрывает, а манера чтения и тембр голоса Валерия Пигаева подходят для погружения в подобного рода шедевры как нельзя лучше.
Вильгельм Гауф. Карлик Нос. Читает Роман Бортник
После «А» принято говорить и «Б» — без сказки еще одного великого немецкого сказочника в этом обзоре не обойтись. Как все наверняка прекрасно помнят (потому что забыть такое непросто), хорошего мальчика Якоба превратила в горбатого карлика с огромным уродливым носом ведьма и заставила его служить себе долгих семь лет, после чего бедолаге не без труда удалось вернул себе свой истинный облик. Мы снова видим размытую границу двух миров: герой сказки проваливается в колдовской мир и становится его пленником. Интересно, что макабрические сказки Гофмана читают, как правило, не в самом раннем возрасте, а сказки Гауфа считаются простыми и детскими, хотя зачастую они гораздо более жуткие. За что ведьма превратила Якоба в уродливого карлика? Просто из вредности. Как ему удалось избавиться от ее чар? Повезло (ну или промысел Божий, тут возможны разночтения). Сможет ли он когда-нибудь забыть о пережитом им ужасе? Не думаю. (Кстати, скорбному уделу тех, кто не вышел ростом и внешностью, посвящена еще одна знаменитая сказка Гауфа: Маленький Мук претерпел тысячи мук и спасся из тысячи бед, но так и остался на всю жизнь одиноким мрачным мизантропом.) К счастью, озвучивают эти сказки обычно с расчетом на малышей, поэтому сперва они могут показаться даже чем-то забавным, однако полностью замаскировать их безысходность веселой музыкой невозможно.
Николай Лесков. Соборяне. Читает Максим Доронин
Назвать роман Николая Лескова «Соборяне», который критики часто называют его лучшим произведением, книгой о карликах в общем нельзя: речь в нем идет о трудах и днях провинциального духовенства. Главный герой книги, протопоп Савелий Туберозов, — идеалист, втянутый в неравную схватку с церковными властями и нигилистами, которые в конце концов с ним расправляются, поэтому в некотором смысле этот роман все же о карликах — о карликах духа. Кроме того, в нем присутствует собственно карлик по имени Николай Афанасьевич: пожилой крепостной самодурствующей боярыни Плодомасовой, он играет в повествовании второстепенную, но существенную роль. Вот как Туберозов описывает первую встречу с ним:
«Действительно, и в словах да и в самом говоре сего крошечного старичка есть нечто невыразимо милое и ко всему сему благородство и ласковость. <...> а когда попадья моя вышла ко мне, чтобы волосы мне напомадить, он взял на руки случившуюся здесь за матерью замарашку-девочку кухаркину и говорит: „Слушай, как вон уточки на бережку разговаривают. Уточка-франтиха говорит селезню-козырю: купи коты, купи коты! а селезень отвечает: заказал, заказал!” И дитя рассмеялось, да и я тоже сему сочинению словесному птичьего разговора невольно улыбнулся. Это хотя бы даже господину Лафонтену или Ивану Крылову впору. Дорогу не заметил, как и прошла в разговорах с этим пречудесным карлой: столь много ума, чистоты и здравости нашел во всех его рассуждениях».
Жизнь Николая Афанасьевича была, разумеется, не сахар:
«Так, например, новый друг мой, карлик Никола, рассказал мне, как она его желала женить и о сем хлопотала. „Для чего же сие?” — спрашиваю. „А для пыжиков, — говорит, — батюшка”. Это то есть она желала маленьких людей развесть!.. Скажите, о чем забота! Еще ли эти, коих видим окрест себя, очень велики!»
Из последней фразы очевидно, какую цель преследовал автор, с любовью выписывая этот светлый образ, а также кому и чему он его противопоставляет. Впрочем, «Соборяне» превосходны и помимо карликов, поэтому настойчиво рекомендую ознакомиться с этим романом или освежить его в памяти.
Леонид Юзефович. Журавли и карлики. Читает Радик Мухаметзянов
Теперь обратимся к актуальной словесности и посмотрим, какое применение находят карликам современные авторы. Начнем с прогремевшей около десяти лет назад книги Леонида Юзефовича «Журавли и карлики» — авантюрно-исторического романа, в котором повествование о недавнем прошлом перемежается рассказом о людях и событиях XVII века. Карликов как таковых в книжке нет — это метафора, почерпнутая из гомеровского мифа о борьбе журавлей с пигмеями и объясняющая, почему история так часто напоминает бессмысленный хаос. Один из героев романа говорит следующее:
«Те журавли и те карлики <...> волшбой своей и чародейской силой входят <...> в иных людей и через них бьются меж собой не на живот, а на смерть. Если же тот человек, в ком сидит журавль или карлик, будет царь, король, цесарское или султаново величество, или гетман, курфюрст, дож, дюк великий или простой воевода, то с ним вместе его люди бьются до потери живота с другими людьми. Спросишь их, отколь пошла та война, и они в ответ чего только не наплетут, потому как нужно что-то сказать, а они знать не знают, что ими, бедными, журавль воюет карлика либо карлик журавля».
(Заметим в скобках, что в наше безблагодатное время одухотворенная война журавлей и карликов вполне закономерно редуцировалась до войны белых карликов с черными карликами — увы.)
Должен честно признаться, что сам я прочитал «Журавлей и карликов» около десяти лет назад и без особого восторга, однако решил включить их в настоящий обзор потому, что многим этот роман очень нравится, а его автор — весьма приятный человек.
Джонатан Коу. Карлики смерти. Читает Кирилл Радциг
А последним номером программы у нас будет современная книга с неметафорическими карликами. Роман «Карлики смерти», выпущенный популярным английским писателем Джонатаном Коу в 1990 году, похож на классический нуарный детектив, только главный его герой — рок-музыкант, который случайно становится свидетелем жестокого убийства, совершенного группой непонятных карликов — тех самых карликов смерти. Нет смысла пересказывать сюжет этой смешной книжки, отметим только, что с рок-музыкой карлики связаны едва ли не сильнее, чем с литературой, и доказать это несложно: например, у Оззи Осборна был личный карлик, сопровождавший его во время гастролей, покойный Петр Николаевич Мамонов снимал карликов в клипах «Звуков Му», а такие титаны мирового рока, как Ронни Джеймс Дио и Удо Диркшнайдер, никогда не отличались высоким ростом, но это не помешало им достать рукой до звезд.