Человеческие представления о справедливости совершили довольно прихотливое путешествие в культуре. Эта история становится особенно захватывающей, если признать, что путешествие не закончено. В сущности, вопрос о справедливости всегда упирался в одну и ту же проблему: в чьих руках она находится, кто, собственно, будет ее вершить?
Античные греки, счастливо наделенные интуитивной уверенностью в том, что мир устроен правильно, считали: существует нечто, которое следит за правильностью мироустройства. Из этого следовало, что человек неизбежно должен поплатиться за любые, даже невольные, преступления. Вся греческая трагедия об этом. Человек здесь никогда не бывал судьей. Он только позволял осуществиться верховному закону справедливости.
Ветхий Завет внес некоторые коррективы в представления греков. Опираясь на права монотеистов среди язычников, иудеи полагали, что право вершить суд находится в их руках. Логика ветхозаветной справедливости жестока: око за око.
Новозаветное христианство оставило право судить в руках Бога, а людям рекомендовало прощать и в крайнем случае полагаться на милость закона. Два тысячелетия христианская Европа старалась переложить ответственность суда с личности на отвлеченную фигуру — закона или Бога. Увы, получалось не всегда.
Новое время добавило остроты в многовековой спор, явившись на этическую арену с детской идеей: позвольте, но ведь всем очевидно, что быть несправедливым куда выгоднее, чем наоборот! Рыночная экономика, предполагающая агрессивное потребление, и вовсе отбросила цивилизацию в ветхозаветные времена. Впрочем, согласно новейшей теории игр, альтруистические стратегии более выгодны в долгосрочной перспективе. Но если речь идет о быстрой наживе, то да — быть несправедливым куда лучше. И снова у нас на руках нет окончательного ответа — что же такое справедливость?
Прием
Перро пользуется по-детски простым, но весьма эффективным приемом контраста. На каждую добродетель Золушки находится зеркальный порок сестер и мачехи. Если Золушка добра, то они злы, если Золушка обладает врожденным чувством гармонии и красоты, то сестры страдают врожденным безвкусием. Контрасты и симметрия определяют и всю композицию сказки. Грязные лохмотья Золушки рифмуются с прекрасным нарядом от феи, полночь симметрична полдню, свет — тьме, добро — злу. Эта геометрическая наглядность как нельзя лучше действует на воображение и взрослых и детей.
Ключ
История простой и доброй девушки, у которой сначала не было ничего, а потом появилось все, была известна еще в Древнем Египте. Этому бродячему сюжету надежно обеспечено бессмертие. Во все времена и во всех странах все простые и добрые девушки мечтают сыграть в эту нехитрую житейскую рулетку — поставить на кон собственную простоту и выиграть любовь фараона. Сейчас эта популярная игра называется «выйти замуж за олигарха». На фоне постоянно увеличивающегося числа бедных девушек количество олигархов растет куда медленнее. Но это делает игру еще азартней. Впрочем, простодушные бедные девушки далеко не всегда понимают, что история Золушки вовсе не про головокружительное везение, а про справедливое воздаяние. Игра, в которую некогда сыграла Золушка, называлась скорее «всем сестрам по серьгам».
Контекст
Шарль Перро родился в Париже в 1628 году в семье истовых католиков, боровшихся с иезуитами за восстановление изначального христианского духа католицизма. По преданию, сказку про Золушку Перро рассказала кормилица сына. Именно эту историю мы отлично знаем по старому фильму Ромма с прелестной простушкой Золушкой, романтическим принцем, смешным королем и противными, но тоже смешными мачехой и сестрицами. Счастливый и по-христиански милосердный финал вводит сказку Перро в джентльменский набор всякого ответственного родителя. Эта разновидность справедливости выглядит приемлемой не только в глазах католика Перро, но и в наших, родительских: добро должно победить зло не в процессе мстительной кровавой борьбы, а тем же добром и прощением.
Совершенно иначе понимают справедливость братья Гримм — дети протестантского священника и выпускники первого в Германии протестантского университета в Марбурге. Их «Золушку» ответственный родитель никогда не расскажет детям, а книжку спрячет куда подальше. Если по сценарию Гримм и будет снят фильм, это будет фильм ужасов. Справедливость с точки зрения убежденных протестантов братьев Гримм выглядела кроваво и по-библейски страшно.
Между католиком Перро и протестантами братьями Гримм лежит два века европейской истории. Но католическая версия Перро предлагает новозаветный путь прощения и милосердия, а протестантская версия Гримм — ветхозаветный путь мщения. Оба варианта входят в число мировой классики, а значит, приняты в обиход культуры. Но что читать детям — решает родитель.
Шарль Перро. Золушка (1697)
У одного почтенного господина была дочка – красавица и умница. Но случилось так, что жена его умерла, и он женился второй раз на вдове с двумя дочерьми. Мачеха и ее дочери невзлюбили падчерицу. Сами они ничего не делали, а бедная девушка целый день хлопотала по дому. Работы у нее было так много, а времени так мало, что ходила она в лохмотьях, перепачканных золой, и сестры прозвали ее Золушкой.
Однажды принц этого королевства устроил бал и пригласил всех знатных девушек. Сестры Золушки принялись наряжаться. Золушка тоже могла бы пойти на бал, но у нее не было ни одного нарядного платья. Зато уж она постаралась, чтобы сестры выглядели на балу как можно лучше. Но вместо благодарности она получала от них только насмешки.
Когда сестры уехали, Золушка принялась горько плакать. Тут появилась фея-крестная и мгновенно превратила тыкву в карету, мышей в лошадей, крысу в кучера, а ящериц в лакеев. Старое платье Золушки обратилось в роскошный наряд. Наконец фея подарила Золушке хрустальные туфельки и девушка отправилась на бал, пообещав, что вернется до полуночи. На балу, естественно, Золушка оказывается краше всех, и в нее влюбляется принц. Девушка выполняет обещание и возвращается домой вовремя.
Спустя некоторое время принц снова устраивает бал и все повторяется. На этот раз Золушка так увлеклась, что опомнилась, только когда часы стали бить полночь. Она кинулась прочь из дворца, чтобы никто не увидел, как ее роскошное платье превращается в старые лохмотья, но по дороге потеряла туфельку. Принц тут же объявил, что женится на девушке, которой эта туфелька придется впору. Сестры изо всех силы пытались втиснуть ноги в крошечную туфельку, но она подходила только к маленькой ножке Золушки. Тут сестры поняли, кто была та красавица на балу, и начали просить у Золушки прощения. Заканчивается сказка торжеством христианской справедливости: «Золушка простила сестер от всего сердца — ведь она была не только хороша собой, но и добра. Ее отвезли во дворец к молодому принцу, который нашел, что она стала еще прелестнее, чем была прежде. А через несколько дней сыграли веселую свадьбу».
Так выглядит история Золушки в интерпретации Шарля Перро. Однако в европейский литературный обиход «Золушка» вошла в двух версиях — Шарля Перро и братьев Гримм. Общая канва истории сохраняется в обоих вариантах. Но дьявол кроется в деталях. Братья Гримм старательно прописывают все гадости, которые чинят Золушке мачеха и сестры. Вся сказка полна чудовищных подробностей. Чтобы надеть туфельку Золушки, старшая сестра отрезает себе большой палец, а младшая — пятку. Роль волшебного помощника у Гримм выполняют два белых голубка. Их внешнее очарование не должно вводить в заблуждение. Когда принц поведет Золушку под венец, голубки выклюют вредным сестрам глаза. Никакого прощения злу Гримм не дают. Добро объявляет злу непримиримую войну по принципу «око за око, зуб за зуб».
Майн Рид. Всадник без головы (1865)
Роман написан в 1865 году и повествует о жизни в пограничных районах Техаса. Молодой мустангер Морис Джеральд влюбляется в Луизу, дочь плантатора Вудли Пойндекстера. Брат Луизы Генри восхищается мужеством Мориса. Однако племянник плантатора Кассий Колхаун ревнует Луизу и решает убрать соперника. Ночью Генри и Морис встречаются и в знак дружбы обмениваются одеждой. Колхаун, не зная об этом, стреляет в Джеральда, но убивает Генри и отрезает у трупа голову. В убийстве Генри обвиняют Мориса. В конце концов правда обнаруживается и справедливость торжествует — коварный Колхаун разоблачен и кончает жизнь самоубийством.
Граф Монте-Кристо (1953)
Великий роман Дюма экранизировался множество раз. Одна из лучших версий — фильм Робера Вернэ 1953 года с Жаном Маре в роли Эдмона Дантеса. По сюжету Дюма оклеветанный друзьями юноша Эдмон Дантес попадает в тюрьму, где встречает мудрого аббата Фариа. Он помогает Дантесу бежать и открывает тайну сокровищ. Дантес находит клад, после чего возвращается в родные места вершить справедливый суд над теми, кто когда-то предал его дружбу.
Прием
Саспенс, саспенс и еще раз саспенс. Запутанная история, развязка которой неочевидна и откладывается во времени. Удержать внимание читателя с помощью тайны и нарастающего напряжения — дело само по себе весьма непростое. В «Десяти негритятах» Агата Кристи использует беспроигрышный ход: убийцей является одна из жертв. Читатель понимает, что убийца постоянно присутствует на сцене, но ничем не выдает себя. Роман отличает железная структура, опирающаяся на детскую считалку. Все смерти происходят точно теми же способами, которые описаны в стишке. Весь текст переполнен деталями, каждая из которых может стать разоблачающей уликой. Разгадать замысел автора раньше, чем он сам о нем расскажет, — что может быть увлекательней? Разве только само идеальное убийство.
Ключ
Детектив — один из последних видов литературы, сохранивших свою строгую принадлежность к жанру. В нем всегда есть преступник и преступление, которое обязательно должно быть раскрыто. Авторы детективов буквально обречены на размышления о справедливом воздаянии за зло — это их литературный хлеб. Наверное, поэтому читательская любовь к детективам не умрет никогда. Ведь это единственный литературный жанр, где зло еще бывает наказанным.
Контекст
Роман написан в 1939 году, перед самым началом Второй мировой войны. Вполне вероятно, что таким образом Агата Кристи выразила свои сомнения по части права одного человека или страны решать, кому жить, а кого стереть с лица земли.
Агата Кристи. Десять негритят (1939)
Некий таинственный господин А. Н. Оним приобретает небольшой скалистый остров у берегов Девоншира, который почему-то называется Негритянским. Оним приглашает на остров десять незнакомых между собой людей. Среди них чета Роджерсов, которая приезжает в качестве слуг, мисс Вера Клейторн приглашается в качестве гувернантки, полицейскому Блору предлагается следить за всеми. Остальные — госпожа Эмили Брент, судья Уоргрейв, мистер Марстон, доктор Армстронг, генерал Макартур и мистер Ломбард — приглашаются в качестве гостей. Оказавшись на острове, приехавшие выясняют, что хозяин задерживается и им придется несколько дней провести без него. После обеда слуга Роджерс, выполняя распоряжение хозяина, включает проигрыватель. С пластинки, заранее заготовленной таинственным Онимом, слышится голос, обвиняющий каждого из десяти присутствующих в некогда совершенном преступлении. У всех гостей есть свой «скелет в шкафу». Каждый из них совершил убийство, но так, что их вину не сможет доказать ни один суд. Авантюрист Ломбард погубил в джунглях целую толпу туземцев. Генерал во время войны послал на верную смерть любовника своей жены. Мисс Клейторн позволила утонуть своему воспитаннику, маленькому мальчику, наследнику огромного состояния. Госпожа Брент выгнала из дома забеременевшую горничную, после чего девушка утопилась. Доктор Армстронг пришел на операцию пьяным, и пациентка умерла под его ножом. Чета Роджерсов ради наследства погубила свою престарелую хозяйку, не дав ей вовремя лекарство. Судья отправил на виселицу невиновного. Мистер Марстон сбил на автомобиле двоих детей и остался безнаказанным. Полицейский Блор лжесвидетельствовал в суде и погубил честного человека.
Голос с пластинки объявляет, что каждому из преступников придется ответить за содеянное. Дальше начинается тот знаменитый образец саспенса Агаты Кристи, который превратил «Десять негритят» в ее самое читаемое произведение. Гости господина Онима начинают умирать один за другим. Кто-то отравлен, кто-то сброшен со скалы в море, кто-то получает смертельный удар в голову. После каждой смерти со стола в гостиной исчезает одна из десяти фигурок негритят в полном соответствии с детской считалкой. Кроме десяти гостей на крошечном островке никого нет. Это значит, что убийца один из присутствующих.
Оставшиеся в живых начинают подозревать друг друга, постепенно теряя самообладание и невольно разоблачая собственные пороки. Перед читателем стремительно и страшно разворачивается картина предательств и взаимных обманов. Наконец на острове оказываются только Вера Клейторн и Филипп Ломбард. Вера стреляет в Ломбарда, убежденная в том, что он убийца. Она возвращается в свою комнату и обнаруживает там свешивающуюся с потолка петлю. Она послушно надевает ее себе на шею и вешается.
Когда после шторма на остров приезжают люди, они обнаруживают там десять трупов. Полиция оказывается в полном тупике. Загадка раскрывается только благодаря тому, что безвестный капитан рыболовецкого судна передает полиции бутылку с запечатанным в ней посланием. Это предсмертное письмо судьи Уоргрейва, маниакального поборника справедливости, для которого страсть к убийству естественным образом соединилась со страстью судить других. «Жажда убийств была ведома мне с детских лет, — признается судья. — Вместе с ней во мне жило глубоко противоположное, но мощное стремление к справедливости. Одна мысль о том, что по моей вине может погибнуть не только невинный человек, но даже животное, преисполняла меня ужасом. Я всегда жаждал торжества справедливости. Я думаю, что это объяснит человеку, разбирающемуся в психологии, во всяком случае, почему я решил стать юристом, — при моем складе характера это был закономерный выбор. Профессия юриста отвечала чуть не всем моим стремлениям. Преступление и наказание всегда привлекали меня. Я с неизменным интересом читаю всевозможные детективы и криминальные романы. Я нередко изобретал сложнейшие способы убийства — просто, чтобы провести время» (Перевод Ларисы Беспаловой).
Судья, тайно организовавший всю эту кровавую бойню, демонстрирует тот вариант судьбы, который неизбежно постигает каждого, кто берет в свои руки право карать и вершить справедливость. Не человеческое это дело, считает Агата Кристи.
Себастьан Жапризо. Дама в автомобиле в очках и с ружьем (1966)
История молодой одинокой женщины, которая находит в багажнике своей машины труп неизвестного человека. Героиня понимает, что кто-то решил ее подставить. Пытаясь восстановить справедливость, девушка едет через всю Францию и размышляет о своей жизни.
Убийство в Восточном экспрессе (1974)
Экранизация знаменитого романа Агаты Кристи. В одном из самых роскошных поездов Европы происходит кровавое убийство. На теле жертвы нанесено 12 ножевых ран. Эркюль Пуаро обнаруживает, что преступление совершено во имя справедливости.
Прием
Изначально Достоевский предполагал написать роман от лица Раскольникова-каторжанина так, чтобы текст представлял собой сплошной внутренний монолог. В конце концов Достоевский все же решил вести повествование от третьего лица, что давало ему возможность взглянуть на главного героя со стороны. Однако интонация внутреннего монолога в романе осталась. Именно эта интонация страшного нервного напряжения и буквально физического погружения во внутреннее состояние Раскольникова сделали роман с одной стороны бессмертным, а с другой стороны загадочным. Автор постоянно ставит и героя, и читателя на грань яви и бреда, где одно неотличимо от другого. Этот прием Достоевского стал отличным материалом для изучения во всех психиатрических школах мира.
Ключ
Достоевский густо замешивает античную трагедию с христианской моралью, оставляя множество неразрешенных вопросов. С одной стороны, наказание за преступление приходит извне как неизбежность, с другой стороны, главной причиной для окончательного раскаяния Раскольникова в эпилоге оказывается чисто христианская любовь Сони. Неизбежность наказания еще не влечет за собой неизбежности раскаяния. Если первое исходит от внешних сил и неотвратимо, то второе может быть вызвано только любящим Другим. Выходит, что все преступники будут так или иначе наказаны, но хватит ли любви Сони на всех, чтобы все раскаялись?
Контекст
Идея «арифметического» или «экспериментального» убийства была очень популярна в середине XIX века. Этим увлекались и Макс Штирнер, и Томас де Квинси — вымышленная статья Раскольникова буквально продолжает вполне реальную моду на подобные рассуждения. Пушкинское знаменитое «мы все глядим в наполеоны» привело к тому, что чуть ли не все литературные убийства XIX века совершались бюстами Наполеона. Ну или топорами, если речь шла о людях бедных. Достоевский сложил два и два и получил фигуру Раскольникова — бедного студента, одержимого «идеями». Любопытно, что в январе 1866 года, в самый канун выхода журнала «Русский вестник» с первыми главами романа, в Москве было совершено идентичное преступление: студент Данилов убил топором ростовщика и его служанку, случайно вошедшую в комнату.
Федор Достоевский. Преступление и наказание (1865–1866)
В один из невыносимо жарких дней начала июля, особенно тяжелых в пыльном центре Петербурга, бывший студент Родион Раскольников отправляется к некой процентщице Алене Ивановне. Родион идет осуществить пробу своей «безобразной» мечте, которую вынашивает уже больше месяца. Все это время в голове его зреет план убить ничтожную процентщицу и обрести «капитал», который позволит «хорошим людям» жить достойной жизнью. К хорошим Раскольников причисляет себя, мать и сестру Дуню. Последние обделяют себя во всем, чтобы оплатить его учение в университете, но денег все равно не хватает и ему приходится бросить учебу.
План убийства Раскольников основывает на чистой «арифметике»: убить одно ничтожное существо, чтобы спасти множество достойных. Впрочем, Раскольникову противна сама мысль об убийстве. Он мучительно колеблется. К делу его подталкивает письмо матери, где она рассказывает, что Дуня, доведенная до отчаяния, соглашается выйти замуж за «благодетеля» Петра Петровича Лужина, человека делового и со средствами. Раскольников понимает, что Дуня идет на этот шаг ради него и что он не может допустить такого самопожертвования.
Раскольников создает что-то вроде собственной теории преступления. На его взгляд, преступник делает ошибки и попадается по той простой причине, что не может овладеть собственными чувствами и разумом. Если сохранять трезвость рассудка, то преступление будет идеальным, преступник не оставит следов. Раскольников создает в уме такую систему координат, внутри которой люди делятся на «насекомых», не умеющих управлять ни собой, ни миром, и тех, кто «право имеет». Для последних убийство вовсе не преступление, а та самая арифметика. Все это он излагает в статье, написанной за полгода до убийства. В результате убийство, и так оправданное необходимостью выручать сестру, оправдывается дважды — для Раскольникова это попытка доказать самому себе, что он не «тварь дрожащая, но право имеет»: «Я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил… Я только осмелиться захотел».
Когда убийство уже совершено, Раскольников оказывается втянут в расследование его собственного преступления. Все вокруг, точно сговорившись, только и делают, что обсуждают убийство старухи и случайно оказавшейся дома бедной девки Лизаветы.
Между тем арифметическая логика Раскольникова начинает рушиться на глазах. Жених его сестры Лужин излагает свою собственную арифметическую теорию, которая с одной стороны очень походит на теорию Раскольникова, а с другой, очевидно, является этикой негодяя: «Возлюбишь самого себя, то и дела свои обделаешь как следует, и кафтан твой останется цел». Про арифметику зла и добра говорит и Свидригайлов, преследователь и оскорбитель Дуни. Теория Раскольникова постепенно приводит его к мысли, что его надежды на «право» тщетны, он не более чем тварь дрожащая.
Между тем следователь Порфирий Петрович, разузнав о статье Раскольникова «О преступлении», приходит к выводу, что только он и мог убить старуху-процентщицу. Его разговоры с Раскольниковым постепенно приводят к тому, что тот не выдерживает и сознается в убийстве. Однако признание это еще не покаяние.
За Раскольниковым на каторгу следует Соня, дочь спившегося чиновника Мармеладова. Соня, спасая семью от голода, вынуждена зарабатывать деньги проституцией, но сохраняет душу восторженную и глубокую способность любить. Именно это и происходит — она любит Раскольникова и следует за ним в надежде вернуть ему веру в жизнь и Христа, что, с точки зрения Достоевского, одно и то же. Раскольников переживает подлинное раскаяние только на последней странице романа, находясь на каторге.
В результате всех сложных сюжетных хитросплетений оказывается, что справедливость лежит не в области арифметики, а в области глубокой потребности души в любви и сострадании. Через это нельзя преступить, и любое нарушение этого закона неизбежно приводит к наказанию. Это тот тип справедливости «de facto», которая осуществляется через высшую судебную инстанцию духа и при которой душевные муки раскаяния столь сильны, что наказание «de jure» оказывается недостаточным.
Томас Харди. Тесс из рода Дэрбервиллей (1891)
История Золушки наоборот. Дочь бедных крестьян из английской глубинки, Тесс наделена всеми мыслимыми добродетелями и достойна самого лучшего принца. Однако на месте принца оказывается самозванец, а любовь заканчивается внебрачным ребенком. Новый жених Тесс сомневается в своей любви и уезжает в Бразилию. Ложный принц возвращается и доведенная до отчаяния нищетой и ложью Тесс убивает его. Образцовый пример действия мировой несправедливости.
Хладнокровное убийство (1967)
Экранизация одноименного романа Трумена Капоте, написанного в стиле «новой журналистики». Это история реального убийства семьи из четырех человек в штате Канзас. Фильм оценивается как лучший юридический фильм в истории мирового кинематографа.
Прием
Греческая диалектика это метод получения знаний путем вопросов и ответов. Именно этот метод определяет сферу интересов Платона. Вопросы Сократа могут быть заданы только на ту тему, о которой мы уже имеем общее представление. Но нам не хватает логики и последовательности, чтобы прийти к правильным выводам. Справедливость — идеальный предмет для диалектического рассуждения. А вот о эмпирическом научном знании диалектически уже не поговоришь. Этот факт имел печальные последствия. Утвердившись один раз в диалогах Платона, диалектика очень сильно ограничила всю последующую философию.
Ключ
Платон родился в 428 году до н. э. в семье богатых аристократов. В молодости он наблюдал трагическое поражение Афин в Пелопоннесской войне, а позже — не менее трагическую гибель своего учителя Сократа. И то и другое он закономерно приписывал демократии, которую не мог не презирать по своему социальному положению. Логично, что в качестве политического идеала он выбрал не родные Афины, а Спарту. Спарта с ее аристократической монархией была куда лучше приспособлена к ведению войн и куда меньше к развитию культуры. Платона, впрочем, больше интересовало первое. Его взгляды совершенно нелиберальны, однако этот факт так замаскирован в его гениальных диалогах, что в течение веков его идеальным государством принято было искреннее восхищаться. «Всегда считалось правильным хвалить Платона, но не понимать его, — писал Бертран Рассел и добавлял проницательно, — это общая судьба всех великих людей».
Контекст
Греция во времена Платона представляла собой группу свободных городов, служивших полем для самых головокружительных управленческих экспериментов. «Государство» Платона было вовсе не абстрактным рассуждением, а дельным политическим проектом. Собственно говоря, многие элементы своего плана Платон заимствовал из Спарты, где они были уже реализованы. То, что кажется нам фантастикой, для греков было повседневностью. Платон пытался осуществить свой проект в Сиракузах, но те были заняты войнами с Карфагеном и идеальное переустройство отложили до лучших времен. Лучшие времена, увы, не настали. Скорое возвышение Македонии сделали бессмысленными все греческие политические эксперименты.
Платон. Государство (360 год до н. э.)
Сократ после праздника возвращается из Пирея в Афины, но по дороге встречает друзей и по их просьбе останавливается в доме Полемарха. В разговоре с отцом хозяина дома Кефалом возникает тема справедливости как справедливого воздаяния каждому. Однако Сократ постепенно уводит разговор от индивидуальной справедливости к справедливому государству, так как легче увидеть любую вещь в большом, чем в малом. Сократ вместе с друзьями начинает создавать образ идеального государства буквально с нуля. Постепенно выясняется, что для существования такого государства надо не так уж много. Все люди должны быть разделены на три сословия: простые граждане, которые занимаются физическим трудом, воины и стражи.
Стражи — главные вершители воли закона, поэтому Сократа они интересуют больше всех остальных. Прежде всего стражи это аристократы и по духу и по происхождению. Однако занять свою должность страж может только после успешного прохождения соответствующей школы. Именно школа оказывается главным социальным лифтом идеального государства. С нашей точки зрения, образование и его цели у Платона выглядят странно, но это античность, полная непосредственности и не умеющая лицемерить. Молодые люди получают образование в двух областях — музыке и гимнастике. Первое это примерно то же, что культура вообще, а второе примерно то же, что атлетика. Образование должно развивать у молодежи целый ряд важнейших качеств: прежде всего мужество, подразумевающее страстное желание умереть на поле боя, строгую серьезность и владение собой для соблюдения внешних приличий. Все дурные примеры, отвлекающие от этих идеалов, должны быть исключены из образования. Например, должны быть запрещены Гомер и Гесиод, потому что некоторые сцены у этих авторов вызывают страх смерти, жалость по поводу смерти ближних или слишком бурное веселье. Все это не должно касаться слуха молодежи. Таким образом Сократ полностью удаляет из своей утопии всех поэтов и драматургов. Строгой цензуре подвергается и музыка. Допускаются только мужественные и «умеренные» мелодии, пригодные для воспитания соответствующих качеств.
Платон и Сократ полагают, что в обществе стражей должен господствовать радикальный коммунизм, то есть полное отсутствие частной собственности, а также деления на бедных и богатых. В быту должны торжествовать скромность и общинность. Предполагались общие столовые и общие жены. В отношении женщин Сократ беспощаден. Их природа, считает он, одинакова с мужчинами, а различия не касаются государства. Поэтому женщины получают то же образование, что и мужчины, они имеют право стать стражами и воинами. Дети, кстати, тоже должны быть общими, и родители не должны знать, кто из воспитанников их собственный ребенок. Предполагается что-то вроде евгеники. Самые крепкие женщины отдаются в жены самым здоровым мужчинам по воле государства, оспаривать которую нельзя. Слабые дети уничтожаются. Больные тоже. Последнее позволяет сократить в государстве штат врачей.
Управление идеальным государством должно основываться на «одной царской лжи», которую насаждает власть и в которую должно искренне верить все простое население. Ложь Платона довольно проста: Бог создал людей трех сортов — золотых, серебряных и медных. Золотые пригодны для стражей, серебряные — для войны, медные — для занятий физическим трудом. Платон считает, что уже следующее поколение жителей идеального государства можно было бы воспитать в полной вере в эту «царскую ложь».
Осталось заметить, что ни равенство, ни демократия не имеют для Сократа никакого значения. Сократ разрабатывает что-то вроде шкалы для разных форм государственного правления, где эти формы расположены по степени убывания эффективности. Самая эффективная форма принадлежит аристократии. Демократия же болтается в самом низу между олигархией и тиранией.
Возвращаясь к теме справедливости, Сократ говорит, что государство справедливо, если каждый выполняет свою собственную работу и не мешает делать то же самое другим. Очевидно, что нам эта нехитрая мысль мало поможет.
Левиафан. Томас Гоббс (1651)
Гоббс использует библейский образ чудовища Левиафана как метафору государства, пожирающего и использующего людей для собственных нужд. С точки зрения Гоббса, государство по своей идее опирается на два лозунга: «Война всех против всех» и «Человек человеку волк».
1984 (1984)
Экранизация знаменитого романа Джорджа Оруэлла. Главный герой Уинстон Смит и его возлюбленная девушка Джулия пытаются противостоять жестокому тоталитарному режиму. Однако оказывается, что поднять восстание невозможно, а подпольная партия Сопротивление всего лишь выдумка режима.