Луис Блумфилд. Как все работает. Законы физики в нашей жизни
Почти детская книга, но уверены ли вы, что хорошо понимаете принципы работы привычных нам вещей и механизмов? Долгие зимние выходные — хороший повод разобраться, как физические законы связаны с дремотным движением минутной стрелки часов, вспомнить школьную программу и не спалиться перед друзьями и сослуживцами.
Стивен Пинкер. Язык как инстинкт
Пинкер предложил смелую теорию, которая в трех словах сформулирована в названии книги, и убедительно доказал ее. Книга побуждает читателя задуматься о природе языка и странным образом вселяет веру в человеческую цивилизацию: наше особое положение подразумевает и особую ответственность.
Виктор Сонькин. Здесь был Рим
Если вы по той или иной причине в праздники вынуждены остаться в Москве, можете купить или скачать большую карту Рима и прочесть книгу Виктора Сонькина. Вы совершите удивительное путешествие, как говорили раньше, «не покидая пределов Советского Союза». Если читать книгу внимательно, никто и не догадается, что все праздники вы провалялись в постели.
Сергей Иванов. Прогулки по Стамбулу в поисках Константинополя
Если вы все же уехали в отпуск, а также у вас достаточно отваги и любознательности, то велика вероятность, что на праздниках вы окажетесь в Стамбуле. И тут вам очень пригодятся «Прогулки по Стамбулу в поисках Константинополя», замечательная книга. Изучая Стамбул, вы, благодаря Сергею Аркадьевичу, сможете почувствовать себя археологом, открывающим древнюю цивилизацию.
Борис Флоря. Иван Грозный
Если вы живете не в Орле (да и в Орле тоже), умете читать и пытаетесь разбираться в русской истории самостоятельно, то вам просто необходимо потратить немного тягучего постновогоднего времени на прочтение книги замечательного историка Бориса Флори об Иване IV, который никогда не был однозначной фигурой, и особенно сейчас. Скорее всего, после прочтения фундаментальной биографии вы перестанете реагировать на эмоциональные посты в FB, посвященные Грозному.
Пьер Аурели. Возможность абсолютной архитектуры
Среди множества книг по архитектуре и урбанистке, которые выходят сейчас на русском, книга Аурели выделяется. Без этой работы сложно разобраться, какое место архитектура занимает в нашей жизни и чем она вообще сегодня является. Аурели анализирует архитектуру разных веков и приходит к выводу, что она является не только искусством постройки красивых и удобных домов, но и политикой.
Чарльз Дарвин. Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль»
Еще один долг образованного человека: очень немногие сегодня читают эту книгу, хотя все о ней слышали. «Путешествие» — образец прекрасного non-fiction, столь популярного сегодня жанра. В книге поэтично описана природа, люди, страны, читать ее в праздники — одно удовольствие! Мы погружаемся в увлекательные приключения и при этом всегда можем сказать, что изучаем теорию эволюции по первоисточнику.
Иван Наживин. Распутин
Роман, по какой-то прихоти судьбы не вошедший в золотой канон русской литературы. Наживин — толстовец, не принявший революцию, в эмиграции взялся описать перелом эпох с точки зрения рефлексирующего интеллигента. Описать непредвзято, не обеляя одних и не очерняя других. Одна из важных мыслей романа заключается в том, что в российском человеке присутствует безудержное, всепоглощающее и бессмысленное буйство, из-за которого он не щадит ни своих, ни чужих, ни даже самого себя. Книга проясняет мотивы и корни русской революции, она почти забыта, но тем не менее по праву может занять место среди таких русских эпопей, как «Хождение по мукам», «Жизнь Клима Самгина» и «Тихий Дон».
Эдуард Лимонов. Под небом Парижа
Из-за бурной политической деятельностью многие не воспринимают Эдуарда Лимонова как большого русского писателя. В книгу издательства «Глагол» (в котором, кстати, впервые в России вышли и роман «Это я — Эдичка», и малая проза Буковски, и «Голый завтрак» Берроуза, и Саша Соколов) вошли лучшие рассказы Лимонова парижского периода, прекрасно передающие дух французской столицы 1980-х.
Иван Вырыпаев. Пьесы
Чтение драматургии совершенно особый жанр, не сравнимый ни с посещением спектакля, ни с чтением прозы. Пожалуй, чтение пьес больше сходно с поэзией. Иван — большой драматург, но слово и ритм он чувствует как поэт. Пьесы Вырыпаева требуют медленного чтения, возможно, у вас в году просто не найдется другого времени для того, чтобы проникнуться ими.
Николай Лесков. На ножах
В коллективном сознании Николай Лесков — автор «Левши» с упраздненным финалом и прекрасного нежного христианского «Очарованного Странника». Без романа «На ножах» творчество автора вообще не может быть понято. Наверное, мы считаем Лескова этаким милым христианским реакционером потому, что в советское время роман не издавался, да и в постсоветское выходил крайне редко. Однако без романа «На ножах» трудно понять Россию второй половины ХIХ века.
Юрий Мамлеев. Шатуны
Между Рождеством и Крещением на земле царит всякая нечисть. Она бывает смешная — как у Гоголя, умная — как у Достоевского. А бывает кромешная, совершенно абсурдная и неизъяснимая. Она порождает такие формы, рядом с которыми карикатурный Бафомет с козлиными рогами и женской грудью и хелрейзер — детские страшилки. Мамлеев не фантаст, он раскрывает тот ужас и тоску, что скрываются внутри нас самих.
Клод Леви-Стросс. Печальные тропики
«Печальные тропики» можно назвать лирической антропологией. Строго говоря, это не травелог и не антропологическое исследование, а книга-наблюдение, исполненная любви к людям. Леви-Стросс одним из первых указал на растворение самобытных культур в мировом мейнстриме. Мировая культура мало что дает взамен туземцам, но забирает у них все, и, как Адам и Ева, изгнанные из рая, они бегут от своей наготы и безгрешности. Очень важная экологическая книга от великого антрополога.
Аллисон Грем, Зеликов Филип. Квинтэссенция решения. На примере Карибского кризиса 1962 года
Если вы вообще не читаете ничего кроме бизнес-литературы и литературы по «личностному росту» (как вы тут тогда оказались, кстати?), то рекомендуем вам замечательную книгу о том, как принимаются (или не принимаются) решения на политическом уровне. Книга написана не языком бизнес-коучеров и рассчитана на более широкий круг читателей. Авторы показывают, какие факторы влияют на принятия решений и почему «идеальные» варианты часто не выполнимы.
Софокл. Царь Эдип
«Взирай, зритель, на одну из самых совершенных машин, когда-либо построенных богами преисподней для математического уничтожения смертных, заведенную так, что пружина ее медленно разворачивается на протяжении целой человеческой жизни». Так начинается знаменитая древнегреческая трагедия в переложении Жана Кокто. Тягостные январские праздники — самое время ознакомиться с первоисточником, вслед за эллинами склонившись перед неумолимым роком, но из-под всех ударов судьбы стоически выйдя несломленным. Как резюмирует свои злоключения ослепший царь в сиквеле «Эдип в Колоне», «я освящен и просветлен страданьем».
Фаддей Зелинский. История античных религий
Если вы все же недоумеваете, за что поплатился Эдип и почему, вопреки ужасной судьбе, в конце концов был благодарен богам, обрекшим его на невыносимые страдания (не забывайте: ducunt volentem fata, nolentem trahunt), то получить ответы поможет увесистый четырехтомник Зелинского, охватывающий период от золотого века Греции до республиканского Рима. Классическое подспорье для тех, кто хочет разобраться в древнегреческом пантеоне, эллинистических религиозных течениях, древнем иудаизме и религии Рима.
Афиней. Пир мудрецов
Одно из ценнейших свидетельств античного быта, в котором в соответствии с заглавием немало внимания уделено симпосиям и всему с ними связанному: «киренский философ Аристоксен, буквально претворявший в жизнь философию своей родины (это по его имени окорок, приготовленный особым образом, назывался Аристоксеновым), достиг таких пределов чревоугодия, что приказывал поливать на ночь салат-латук в своем саду водой, смешанной с медом и вином. Собирая наутро зелень, он приговаривал, что земля приносит ему готовые пирожные». Не будем же отставать от Аристоксена!
Иммануил Кант. Антропология с прагматической точки зрения
Недооцененное сочинение великого философа — возможно, последнего, чья жизнь была согласована с учением, которое он развивал. Этот трактат содержит крайне проницательные наблюдения Канта относительно человеческих чувств, способностей и нужд. Например, «пиво более располагает к мечтательной замкнутости и часто ведет к грубости, а пирушка с вином возбуждает шумное веселье и остроумные разговоры». «Антропология» послужит непринужденным знакомством с философией Канта, после которого не составит труда взяться за его три «Критики».
Эмиль Чоран. Признания и проклятия
А если праздники вам, как и нам, не приносят никакого удовольствия, то предайтесь самой черной меланхолии вместе с царем тлена и тщеты, — в конце концов, наша цивилизация стала дряхлее еще на один год и поводов для особой радости тут нет. Чоран хорошо понимал, когда уместно веселиться: «Какой повод для веселья — услышать слово „цель”, когда идешь в похоронной процессии!»