© Горький Медиа, 2025
Александр Амзин
21 августа 2020

Как Рэй Брэдбери почти полвека просидел в советских книжных шкафах

К 100-летию автора «Марсианских хроник» и «451 по Фаренгейту»

На свете жили два Рэя Брэдбери. Один в Америке выяснял отношения с расовыми меньшинствами, сочинял учебник по писательскому мастерству и приходил в себя после инсульта. Второй в СССР был другом всех подростков, хоть сколько-то любивших литературу, издавался миллионными тиражами и завораживал романтикой космоса несколько поколений советских и постсоветских людей. По случаю столетия знаменитого фантаста Александр Амзин вспоминает, за что Брэдбери так любили у нас в стране.

22 августа исполняется 100 лет со дня рождения Рэя Брэдбери. Он один из близких литературных друзей всякой советской семьи. Сюжеты его досконально вызнавались и расходились еще до прочтения, а влияние распространялось далеко за пределы бумажных страниц.

...Есть схема, по которой строится рассказ о жизни Рэя Брэдбери. Трудное и бедное детство, продолжение марсианской эпопеи Берроуза (фанфик, как сказали бы сейчас). Увлечение фантастикой и воспитание в библиотеках вместо колледжа, первые заработки. «Марсианские хроники», полученные объединением рассказов; «451 по Фаренгейту», выросшие из «Пожарного»; шесть сотен рассказов (удивительные 451, занесенные в крупнейшую русскую БД, посвященную писателю). Наконец, Брэдбери в девяностые и после инсульта, его странная для американской оптики XXI века борьба с политкорректностью. Над этим всем — фотография уже пожилого Брэдбери, то есть не того 30-летнего писателя, который написал «Хроники».

Это делает проторенный биографический путь не очень интересным. И хотя там до сих пор есть удивительное, часто удивление проистекает от запоздалого расширения собственного кругозора:

— вот Брэдбери десятилетиями (!) говорит, что он вовсе не писатель-фантаст, а «451 по Фаренгейту» на деле основана на реальности, и эта реальность приближается все стремительнее, а то и обгоняет предсказанное;

— мы читаем о его драматургических опытах и учебнике по писательскому мастерству, об ожидаемо высоких тиражах, о телесериале. Это последнее, возможно, ударит из прошлого чем-то забытым, потому что сериал этот когда-то давно показывали по российскому телевидению;

— мы видим цитаты из интервью 1994 года, которые выглядят невероятными в 2020-м. В них он прямо говорит о запрете на высказывания в сторону этнических и сексуальных меньшинств как о попытках навязать цензуру похлеще той, что он предрекал в антиутопии.

Мы, конечно, узнаем и кое-что по-настоящему ироничное. Например, как в 2011 году цифровой консерватор Брэдбери разрешил издательству выпустить электронную версию «451 по Фаренгейту» с условием, что эта книга будет доступна в цифровом виде посетителям библиотек. Так роман о цензуре и сожжении книг стал единственным в каталоге издательства, выпускающего по две тысячи наименований в год, который можно в цифровом виде попросить в библиотеке без всяких условий.

К русскоязычному Брэдбери в наших квартирах это знание нас не приближает. Мы любим «Марсианские хроники» не за вину перед индейцами в «Дорожных товарах» и не за расовый конфликт в «...Высоко в небеса».

Мы любим его за ощутимую и вспоминаемую нами вещность и за напоминание о незыблемом месте в этой вещности.

Поэт Дмитрий Исакжанов, когда в начале нулевых писал свое двойное подражание Бродскому, прекрасно расставил переменные, из которых можно собрать любую типовую биографию читающего советского романтика:

Т. В. Воротникова. Все дела:
Двухтомное собрание Стругацких,
Военный быт (скакнула из гражданских
За офицерика), в загранке родила...

Конечно, место Стругацких в такой типовой библиотеке довольно условно. Если бы удалось достать, рядом с ними бы поселились тома «Библиотеки советской фантастики» — в том числе третий, «Рэй Брэдбери»; или Шекли; или один из множества сборников рассказов с непременно присутствовавшей и часто пролистываемой частью от стран соцлагеря.

Брэдбери был очевидным выбором для тома научной фантастики, особенно для подростков и тех, кого сейчас называют young adult. Любовь советского читателя к Брэдбери — массовая, односторонняя и бескорыстная в коммунистическом смысле этого слова. Как шутливо сформулировал в интервью «АиФ» сам писатель: «В СССР издавали „Марсианские хроники”, но мне не дали ни рубля. А я очень люблю рубли!»

Что-то из Брэдбери обязательно было у вас или ваших друзей. Будь то коричневый том «Вино из одуванчиков», «Р — значит ракета» с любопытным мальчиком на обложке, более строгая «Время, вот твой полет» издательства «Детская литература» или же «Передай добро по кругу» из «Библиотеки юношества».

В более экзотических случаях был удивительный букинистический феномен — «Память человечества» в мягкой обложке, вышедшая в начале восьмидесятых. Собственно, на обложке был запечатлен имперский шагоход AT-AT из пятого сезона «Звездных войн», которого Джордж Лукас оснастил четырьмя ногами, а советский художник — четырьмя руками. Иронию многие читатели смогли оценить гораздо позже, когда у них появились видеомагнитофоны.

Но, конечно, у большинства на месте, зарезервированном под научную фантастику, стоял пухлый том «О скитаньях вечных и о Земле». Он пробросил из 1986–1987 года через домашние библиотеки целый канат связей и ассоциаций советского и постсоветского читателя до теперь уже, в 2020-м, столетнего Брэдбери.

Вышедшие умопомрачительным тиражом в 2,5 млн экземпляров шестьсот с лишним страниц упакованы в красные, зеленые, коричневые обложки и знакомы наизусть. Это слава не книжного, а во многом телевизионного или музыкального масштаба.

И даже славой это назвать сложно. Отношение к Брэдбери — романтическое, детское и очень свое, жизненное, абсолютно внелитературное, как свитер Хемингуэя. И это чувство охватывает очень многих.

Например, в 2012 году профессор английского факультета университета Конкордия Михаил Иоссель вспоминал для The New Yorker, как обстояло дело с чтением Брэдбери в СССР.

Центральную часть его воспоминаний заняла не литература, а Брэдбери как человек, которого ленинградские школьники считали своим. Все остальное было следствием этого присутствия в виде воображаемого друга. Иоссель, в частности, рассказывает, как клуб малолетних любителей фантастики решил создать собственное вино из одуванчиков. На пути одуванчикового самогоноварения их ждало множество опасностей (включая ужас покупки презерватива в аптеке), но бокалы были подняты, а жидкость в них — выпита.

Фантаст Евгений Лукин, рассказывая о своем знакомстве с Брэдбери, тоже говорит не столько о литературе, сколько о связи «Марсианских хроник» с его личным и тотальным советским устремлением в космос. И, конечно, о собственной юности.

Эта вторая, параллельная внелитературная жизнь у Брэдбери в России идет чуть ли не активнее, чем основная.

Тщательно выстроенная Брэдбери моральная система, базирующаяся на важности публичных библиотек, возвращении в доиндустриальное или доинформационное детство, запахе и привлекательности бумажных книг, завоевании космоса, теряет актуальность.

Даже угроза бессмысленного потребления, страшные айфоны, на ходу превращающие людей в жертв телестен «Вельда», сейчас, с возрождением онлайн-образования, трехмерного моделирования и проектного обучения, кажется гораздо менее обоснованной. Наконец, мода на космос возвращается, и для нее потребовался харизматичный бизнесмен, новый Эдисон, а не призыв бросить развлечения.

Что-то интересовавшее Брэдбери как американского писателя — скажем, те же расовые конфликты — через полвека вышло на новый уровень. Но, конечно, его аргументы теперь совсем не попадают в общий ритм.

В отличие от обрыва всех этих культурных связей внелитературный мост имени Брэдбери, знакомый каждому русскоязычному читателю, продолжает строиться и сегодня.

В девяностые его строили российские школьники. Им тогда поставили в программу написанный в памятный 1963 год постапокалиптический рассказ «Каникулы». В шестом классе этот рассказ заставляет детей задуматься о безумном одиночестве и массовой смерти гораздо раньше, чем это того стоит. Нынешние школьники получают аналогичные впечатления, играя на PlayStation в The Last of Us.

В нулевые и десятые мы вспоминали о Брэдбери каждый раз, когда голос Летова выводил «Долгую счастливую жизнь» с «марсианскими хрониками»; потом уже от наследия Летова нам досталась короткометражка «Марсианские хроники нас-нас-нас» с Паулиной Андреевой, отсылающая именно к точкам, в которых у Брэдбери высматривается то, что американский читатель (да и сам автор) высмотреть не мог.

Не очень понятно, где отыщутся точки соприкосновения с Брэдбери в двадцатых годах XXI века. Но если и в самом деле в 2025 году на Марс высадятся первые люди, нам точно будет что читать.

Читайте также

Если бы на Марсе были города Неизвестные рассказы Рэя Брэдбери 14 декабря Рецензии

Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет

Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие

Подтверждаю, мне есть 18 лет

© Горький Медиа, 2025 Все права защищены. Частичная перепечатка материалов сайта разрешена при наличии активной ссылки на оригинальную публикацию, полная — только с письменного разрешения редакции.