Начнем с постыдного воспоминания — вполне в духе Филипа Рота. Это было в 2000 году; в редакцию газеты, где я тогда работал, принесли томик Филипа Рота — роман «Моя мужская правда». Я был достаточно юн и ничего еще не слышал о живом классике, а старший коллега, увидев книгу, воскликнул: «Филип Рот? Да это же наверняка будет какая-нибудь порнография!». После чего открыл текст наугад, усмехнулся и хорошо поставленным голосом прочитал: «Всякий раз, когда мяч перелетает через сетку, мне кажется, что не мяч приближается ко мне, а твой великолепный член…»
Конечно, позорно, но прочитать Филипа Рота меня заставил как раз этот фрагмент. Я и вправду решил, что это какая-то увлекательная эротика. Прочел — и остался одновременно очарован и разочарован. Разочарован потому, что коллега ткнул пальцем наугад, но попал едва ли не в единственное в книге по-настоящему эротическое описание. Очарован потому, что роман оказался совершенно гениальным, как по задумке, так и по исполнению. Тут уже сама структура прекрасна: сначала нас ждут два рассказа, такая классическая американская литература о юношестве, жизнь сложная, но все-таки легкая, тинейджерские переживания, война в Корее, первая влюбленность и так далее; а цитата — это письмо девушки главному герою, и там сплошные рассуждения о его члене. Потом рассказы заканчиваются и начинается основное действие. Речь идет о взрослой жизни того самого писателя, что написал два приведенных в начале книги текста. Этот человек начал бодро, но что-то у него в жизни не сложилось, его мучают жена и монструозный психоаналитик, у него не складывается творчество, он живет с холодной как лед вдовой мафиози, он рефлексирует и рефлексирует непрерывно, он находится в рукотворном аду, в бесконечной трагикомедии. Тогда мне показалось, что это реинкарнация Вуди Аллена, но спустя годы я понимаю, что если кто у кого и заимствовал проблематику и сюжеты, так это Аллен у Рота, а не наоборот.
На первый взгляд Филип Рот почти всегда одинаковый. Место действия — неизменный Нью-Джерси, ну или персонаж оттуда происходит и все время вспоминает родной штат. Главный герой — еврей. В первых романах — это юноша, молодой человек («Прощай, Коламбус» и «Случай Портного») потом зрелый, но рано начавший стареть мужчина (собственно «Моя мужская правда»), наконец, старик («Людское клеймо» и «Призрак уходит»). У этого героя всегда очень сложные взаимоотношения с окружением и самим собой, в ранних романах он пытается порвать с традициями своего народа и своей семьи, по мере старения героя появляются все новые и новые традиции, с которыми нужно рвать. В романах повторяются персонажи: скажем, Дэвиду Кипешу досталась целая трилогия («Грудь», «Профессор Желания» и «Умирающее животное»); Натану Цукерману — другая трилогия, потом еще несколько романов, но сперва он появляется в качестве персонажа романов главного героя в «Моей мужской правде». Мир Рота — это сложная Вселенная, где тексты и герои взаимодействуют друг с другом, и с читателем, конечно. Там всегда есть мрачноватый, порой человеконенавистнический юмор, всегда есть секс, который чаще всего доставляет дискомфорт, как, впрочем, и его отсутствие, а герои склонны все переусложнять. И их обуревают желания, страшные желания, которые подавляют волю и подчиняют разум. Помимо неудовлетворенности желаний, персонажи могут страдать от антисемитизма, а могут, наоборот, страдать от излишней толерантности общества, как, например, главный герой «Людского клейма», уволенный из университета по абсурдному обвинению в расизме. В какой-то степени это все один и тот же роман, который Рот всякий раз пишет по-новому, как подростковую прозу, а может, как антиутопию — «Заговор против Америки», где президентом США становится Линдберг и Америка превращается в подобие нацистской Германии. И, надо отметить, романы Рота — это настоящий рай для читателя, у которого хоть немного развита эмпатия. Если ты чуть-чуть готов открыть книге душу, то роман сразу начнет поглощать тебя — и вот ты уже по полной испытываешь стыд вместе с героем «Людского клейма», тебя душит липкий страх вместе с персонажами «Заговора против Америки», ты занимаешься самокопанием вместе с героями «Профессора Желания». Чтение Рота — это всегда сеанс доморощенного психоанализа: сперва тебе кажется, что это ты психоаналитик, а герой — твой пациент, но потом, как в каком-то странном фокусе, в кресле оказываешься ты сам. Это чтение всегда немного болезненно, но любовь к текстам Филипа Рота, «ротомания», действительно немного сродни мазохизму.
На ранних этапах жизни Рота постоянно в чем-то обвиняли: то в антисемитизме (уж очень он критично описывал свой еврейский мир), то в порнографии (для 1969 года подробно описывать мастурбацию в романе казалось небывалой смелостью). А еще в сексизме. Последние лет 15 он постоянно ходил в числе фаворитов у букмекеров, которые оценивают шансы писателей на получение Нобелевской премии по литературе, но из года в год ее не получал. Ротоманы всего мира ждали этого события с все тем же мазохизмом, каждый октябрь предчувствуя свое очередное поражение. С Нобелем для Рота я прошел все пять стадий принятия. Сперва я отказывался верить, гневался и возмущался всякий раз, когда упрямые шведы раз за разом отказывались вручать ему награду. Потом были торги — ну да, интеллектуалы в мире сейчас все левые, что в современных условиях означает нелюбовь к Америке, а потому у американского писателя шансы на Нобелевскую премию заведомо низки. Потом началась депрессия — я перестал верить и со смехом читал возмущенные жалобы ротоманов и ротоманок, которые каждый октябрь неизменно спрашивали: «Ну когда же дадут Нобелевскую премию Филипу Роту?».
Стадия принятия наступила в 2016 году, когда Нобеля получил Боб Дилан. По негласному принципу литературы должны чередоваться — значит, в следующий раз для Америки шанс наступит лет через 10 как минимум. А для пожилого Рота это означало практически смертный приговор всем надеждам на Нобеля. Но месяц назад забрезжила надежда: на фоне скандалов в Стокгольме пошли слухи, что в этом году могут вручить премию кому-то бесспорному — например, Роту. В итоге премию за 2018 год просто решили не вручать. Теперь уже точно не получит. А ротоманам теперь ждать нечего. Разве что выхода сериала по мотивам «Заговора против Америки», который снимает создатель «Прослушки» Дэвид Саймон.