Алексей Сальников, прозаик
Если исключить литературу как очевидную причину, то еще много за что. В основном люди, конечно. Готовность сотворить юмористическую сценку на ровном месте, буквально из ничего, — это вот первое, что приходит в голову. Всякие повседневные шутки с кассирами супермаркетов и работниками банков, врачами и преподавателями. (Помню, застал ситуацию, как у киоска пекарни в тридцатиградусный мороз какая-то студентка на вопрос, какую ей слойку, ответила жалобным голосом: «Какую-нибудь тепленькую».) Мы будто сами себя развлекаем, если не находим календарных поводов для веселья. Или вот. В нашем доме есть женщина, которая подбирает бездомных кошек, лечит их и раздает. Можно решить, что она одна такая на весь дом, но нет: есть семейная пара, которая взяла собаку из приюта — совершенно забитую псинку, а сейчас эта дворняга вполне бодра и весела, но все же осторожна с чужими. Масса всего на самом деле. Как-то улетал из Москвы ночью в ясную погоду, и час с лишним, пока не появились облака, можно было видеть светящиеся пятна городов, разбросанные до горизонта, полные, если подумать, такими вот хорошими людьми и веселыми соседями.
Дмитрий Воденников, поэт
В России нескучно. Никогда не знаешь, с чего все начнется и чем закончится. Правила игры меняются несколько раз за саму игру, игроки тоже. И всегда в рукаве есть джокер. Что самое любопытное — у всех участников. Хотя джокер по закону может быть только один.
Всеволод Емелин, поэт
Я не специалист, но считаю, что писатели любят Россию за то, что она их любит. Ни в одной стране мира не носятся с писателями так, как здесь. Естественно, с мертвыми, но для литератора посмертное бытие важнее пожизненного. Да и при жизни Россия (или начальство русское, что, как известно, одно и то же) не забывает писателей богатыми милостями. Лично цензурирует, по телефону звонит, табакерки дарит, дачи в Переделкине. Или, наоборот, ссылает, высылает, отлучает, к стенке ставит. Ну как не любить такую эффективную пиар-службу? Да и сама Россия в лице начальства столетиями не актерами типа Нерона и не художниками типа Гитлера себя позиционировала, а именно мастерами образа и метафоры. От Иоанна IV до совсем уже Брежнева и Ельцина. Как писателю не любить родину, где он принадлежит к высочайшей касте? Боюсь, только уходит эта любовь. Вместо мастеров эпистолярного, богословского и мемуарного жанров страну стали олицетворять бизнесмены и бухгалтеры.
Эти книг не пишут, не читают и уверены, что и народ тоже (что чистая правда). Главное — понимают, что денег в литературе практически не крутится. В отличие от театра, например. Поэтому к театру гораздо больше внимания. Если интенция процесса сохранится, то Россию, напротив, полюбят режиссеры, а писатели возненавидят.
Вероника Кунгурцева, прозаик
Когда плывешь по океану, Россия, будучи вершиной айсберга, в толще и тьме под тобой поколения, поколения и поколения, а по горизонтали — современники, с которыми неразрывно сцеплен в некие молекулы времени, то нелепо не любить океан, из которого, по сути, состоишь.
Михаил Однобибл, прозаик
Люблю Россию за асимметрию: у российских орлов разные рылья и крылья, что придает полетам дополнительную интригу.
Андрей Рубанов, прозаик
Я люблю Россию, потому что она и есть любовь.
Я прощаю России все, и она мне тоже.
Россия стоит на любви и держится любовью. Отречением от себя, в пользу другого и других.
Столь огромную, древнюю и сложную страну нельзя скрепить ни властью, ни экономикой, ни идеологией, а только лишь большим и малым подвигом чувства.
Кто умеет любить и сам любим — тому в России жить легко.
Кто питается ненавистью, презрением, обидами и тщеславием — тот в России тяжко страдает и в конце концов или гибнет, или бежит.
Но и беглецов Россия прощает тоже.
Искать комфорта, уюта и особенно выгоды здесь бесполезно — как бесполезно искать того же в любви.
Если вы мужчина — Россия будет нежна с вами и требовательна, как жена.
Если вы женщина — Россия даст вам надежную защиту, подобно мужу, пуще глаза берегущему свою единственную подругу.
Живите в России, любите ее, дышите ею, наслаждайтесь ею, храните ее.
Алиса Ганиева, прозаик
Я люблю Россию за то, что здесь, в вечной мерзлоте, всегда есть люди, которые верят в оттепель. За то, что в этом хтоническом бездорожье все равно кто-нибудь куда-нибудь да добирается. Люблю Россию, потому что она красива и уродлива, глупа и умна, нища и богата, просторна и тесна одновременно. И жить здесь, хоть и грустновато (а иногда — очень, очень грустновато), но уж точно никогда не скучно. И всегда найдется место и подвигу, и подлости. И совсем непонятно, что будет завтра и что было вчера. А еще люблю Россию, потому что я здесь родилась и живу, здесь живут многие мои друзья и родные. И если мы сами будем лучше, то и Россия станет лучше. И в России станет лучше. Так что важно не просто в нее верить, но еще и постоянно измерять аршином, понимать умом и всячески тянуть с печи за посконный подол. Тогда она, может, и «вспрянет ото сна», кто знает. Должна воспрять.
Михаил Гиголашвили, прозаик
Россия для меня — это ее великая литература и необъятный, дотошный, гибкий, емкий, стоглавый, со множеством оттенков, тонов, нюансов, игры, словоформ русский язык — язык многозначительных суффиксов и убойных приставок, намеков и вуали, больших идей и реальной сути каждого существа и вещества.
Ник Перумов, фантаст
«За что любят Россию?» — вопрос очень странный. Любят действительно как мать; абсолютно и безусловно. Любят не «за что», а просто потому, что она есть и не любить ее нельзя, любовь к ней — основа основ, основа того, что мы русские, а не перекати-поле. Можно жить в разных точках земного шара (там, где есть работа, как в моем случае), но все равно, перефразируя классика, нам целый мир — чужбина, Отечество нам — Россия. Россия — наш исток. Мы капли в ее великой и вечной реке. Мы не просто любим — мы существуем в ней, и без нее нет и нас.
Сергей Шаргунов, писатель
Образы страны разные. На язык просится блоковское: «О, Русь моя! Жена моя!» Однако чувство мое — подростковая влюбленность. Втюрившийся горячо и слепо, я без ума от нее, переживаю за нее и за наши с ней отношения, глуплю и грублю, но и недостатки возлюбленной вижу очаровательными. Тоска по родине даже в ее присутствии — в этом, наверное, неугомонный жар вечного тинейджерства. Ну и что с того? Если Россия желанна, у нее есть будущее.
Шамиль Идиатуллин, прозаик
Россия, как известно, началась присоединением к Московии Казани и прочих татарских земель. Российская Федерация началась решительным отмежеванием РСФСР от прочих нетатарских земель, образовавших в свое время Советский Союз. К этим событиям можно относиться по-разному, но не относиться к ним и к России нельзя. Мы и относимся.
К сожалению, патриотический извод в отечественной традиции почти безнадежно скомпрометирован дурным вкусом, неискренностью, строгой регламентацией предметов и степеней обожания, а также привычкой по-настоящему любить молча и наперекор. Поэтому я не буду ни про любовь, ни про березки над отеческими гробами, ни даже про то, что, во-первых, это красиво, хотя все — правда. Россия — наш дом. Отчий, любимый, огромный и разномастный: обжитый поколениями, не знающий краев, изуродованный перестройками и бесконечным ремонтом. Не беда. Любой самый уютный дом был сперва страшноватой гулкой стройкой, пыльной и опасной. Не дом виноват в том, что его время от времени пытаются переоборудовать в каземат или казарму, а те, кто такое делает, и те, кто такое позволяет. Пока не трогают несущие стены, бояться не надо. Когда трогают и начинают ломать, бояться тоже не надо — надо не позволять. Давайте не бояться. Это наш дом. Любимый и единственный.
Сергей Литвинов, автор детективных романов
Для меня Россия — это прежде всего язык и люди. Бывалоча, проведешь недели три за границей, выйдешь на своей станции, услышишь этот сочный, ясный, свободный и могучий, и так становится хорошо на душе!
А люди!.. Несмотря на внешнюю суровость и даже нахмуренность (на публике) среднего нашего человека, я прекрасно понимаю, что девяносто девять процентов, если с ними разговориться и войти в доверие, за тебя в воду прыгнут, последнюю рубашку отдадут.
Раз как-то мы с сестрой и соавтором Анной Литвиновой выполняли редакционное задание — рассказать о торговле с рук в электричках. Я, как положено старшему брату, осуществлял общее руководство, Аня торговала. И главное ее впечатление: маркетинговые приемчики, ударные слоганы, поставленный голос — ничто не идет в сравнение с жалостью. Если продавать историю, что ты студентка, последние деньги вложила в эти наклейки, а теперь тебе нечем платить за комнату — вот тогда приходит настоящий успех.
Буквально вчера седенький, старенький мужчина в электричке пел слабеньким надтреснутым голосом «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», но перед этим рассказал, что перенес два инфаркта, — и как же ему подавали! Я думаю, что, если даже по вагону прошел сам автор песни, прекрасно стриженный, в победительной джинсовке, сборы оказались бы меньше.
Когда Никиту Сергеевича Хрущева снимали, он говорил коллегам по Президиуму ЦК: «Вы можете меня всего лишить, а я пойду со шляпой отсюда и до Владивостока, и мне будут подавать на каждом углу», — и он был, наверное, прав.
Мы, русские, чемпионы мира по эмпатии.
Мы креативны и добросердечны, и поэтому я нас всех очень люблю.
Герман Садулаев, прозаик
Люблю Россию, потому что она разная. В ней есть горы, степи, леса, реки, озера, многие климатические зоны. Россия стала домом для многих народов. Это не лозунг, это исторический факт. И, конечно, за то, что здесь говорят по-русски. Потому что язык — это и есть наша настоящая Родина.
Роман Сенчин, прозаик
Вопрос мне кажется странным. Известно, что когда человек начинает перечислять, за что он любит другого человека, то становится ясно, что он не любит. Со страной так же. Россия — моя родина, представить себя в другом месте мне очень сложно. А в другой языковой атмосфере попросту невозможно. Я не знаю иностранных языков, поэтому, скажем, на улицах Парижа или Берлина совершенно беспомощен... В общем, вне России и, возьмем шире, соседних стран, где русский язык знают многие, я себя просто не представляю. А в России мне многое не нравится, и с этим я пытаюсь бороться своими повестями и рассказами.
Василий Авченко, прозаик
Никогда всерьез не задумывался над этим вопросом. Если «за что», то это уже, наверное, не любовь, а уважение или хорошее отношение... Я бы сказал так: ощущаю свою принадлежность к соотечественникам, территории, языку, истории, культуре, природе, и с этой принадлежностью ничего не сделаешь, это примерно как ощущение себя в собственном теле, изначальная данность. Есть вещи безусловные, заданные по определению, как чувства к твоим родителям или детям, о которых молчишь, но которые постоянные — сразу и навсегда. И эта данность переживается как счастливая неизбежность.
Максим Кантор, прозаик
Если анализировать чувства, возникающие по отношению к России, то глагол «люблю» неуместен. Я Россию не люблю.
Ни власть, ни обычаи, ни климат, ни живопись, ни музыку, ни еду. И очень не люблю кокетливую русскую интеллигенцию.
Но я очень люблю русских женщин.
Нежнее, благороднее, беззаветнее, добрее и справедливее нет никого нигде.
Русские женщины — единственный смысл существования России.
Денис Драгунский, прозаик
Я люблю Россию за то, что я ее понимаю. В самом простом, семантическом смысле. За то, что, проходя по улице Большая Никитская, я вспоминаю, что раньше она была улица Герцена. Что «Домом Герцена» назывался клуб писателей на Тверском бульваре, 25. Там была столовая, о которой Маяковский написал: «Хер цена столовой Герцена». Хотя некоторые называют его «Домом Грибоедова» (см. «Мастера и Маргариту»). Но «какая сука разбудила Герцена?» (копирайт Наума Коржавина). Ну и так далее. Если бы я столь же подробно семантически чувствовал Латвию или Нигерию, я любил бы их. Но так бывает только с одной страной. У меня это Россия.
Елизавета Александрова-Зорина, прозаик
Я люблю Россию за то, что она не знает слово «скука», в том спокойном, обыденном смысле, в каком она исповедуется филистерами. Жизнь здесь может быть тяжелой, отчаянной, невыносимой, но скучной — никогда. У нашей нации беспокойная, мятущаяся душа, и вся наша история, все наше искусство, вся наша жизнь — народа и каждого из нас — это бесконечный побег от скуки и пустоты.
Мещанство у нас всегда высмеивалось классиками и презиралось народом, разговоры о еде считались пошлыми, а жизнь ради личного благополучия — бессмысленной. Если мы и говорим о скуке, то скорее об интеллигентском сплине, благодаря которому рождается русское искусство. Русские не терпят пустоты и заполняют ее словами, музыкой, разговорами, пьянкой, драками, чем угодно.
Оставаясь неблагополучной, бедной страной, мы смотрим с легкой надменностью на жителей стран маленьких и уютных, которым и завидуем, и без всякого противоречия сочувствуем. Все наши проблемы от этого. Но это беспокойное чувство, которое каждый русский носит в своем сердце, не дает нам стоять на месте, движет нашу историю и культуру. В конце концов, пока есть Россия, миру тоже скучать не приходится.
Отсюда же наши «авось», «как бог на душу положит», «что будет, то будет» — жить по сценарию, заранее продуманной и предсказуемой драматургии, нам неинтересно. Пусть лучше будет трудно, страшно, тошно, лишь бы не скучно.
Да, в России как на войне. Зато черное — это черное, белое — это белое, и все обострено до предела: чувства, мысли, поступки. Здесь не спрятаться за ширмой благопристойности, не прожить жизнь в тихом комфорте, так и не показав своего истинного лица. И от этого здесь никогда не бывает скучно. Я знаю, что я никогда отсюда не уеду, что, уезжая на время, я всегда буду возвращаться, потому что в другой стране я никогда не смогу избавиться от чувства скуки и мне нечем будет заполнять пустоту.