1. Один из самых обсуждаемых в последнее время новых американских романов — «Айдахо» Эмили Раскович: вот рецензия Люси Скоулс в The Independent. В основе сюжета — страшное преступление: мать неожиданно убивает свою шестилетнюю дочь; старшая, восьмилетняя, девочка в ужасе от увиденного убегает в лес и пропадает; потрясенный отец семейства по имени Уэйд в одночасье теряет все. Подлинной героиней романа становится вторая жена Уэйда, зажатая между двух крайностей чужой памяти: воспоминаниями о произошедшем когда-то несчастье и прогрессирующей деменцией мужа. Скоулс замечает, что Раскович мастерски пользуется привычным для триллеров деревенским сеттингом, но главное в романе — красота языка: «То, что подобная жестокость служит вдохновением для такого прекрасного рассказа, заставляет выделить этот дебют из прочих. Встреча с изысканной прозой Раскович — неожиданный дополнительный подарок, подтверждающий ее особый талант».
2. The New Yorker публикует статью Дэниела Поллака-Пелзнера о новом научном издании Шекспира — том самом, которое признает для нескольких пьес соавторство Кристофера Марло, Бена Джонсона, Томаса Нэша, Джона Флетчера и других шекспировских коллег. Издание предпринял оксфордский профессор Гэри Тэйлор; главная идея его работ заключается в том, что «беспримерное положение Шекспира в литературе — следствие не столько одного величия его пьес, сколько деятельности культурных институций, которые превратили Барда в миф, вознеся его над столь же одаренными драматургами Возрождения». Тэйлора на этом основании часто обвиняют в ненависти к Шекспиру. Поллак-Пелзнер уверяет, что это не так: «Он обожает Шекспира. Но он считает, что наше поклонение его гению не дает нам разглядеть блеска других авторов, таких как Марло и Миддлтон, а заодно и политических альтернатив, которые они предлагали». Новое оксфордское издание Поллак-Пелзнер называет «Шекспиром в эпоху big data»: именно компьютерный анализ позволил с уверенностью заявить, что у Шекспира было много соавторов, — то есть сделал то, что было недоступно филологам, которые более столетия проводили подсчеты вручную. Оксфордское издание с новой убедительностью изображает Шекспира не романтическим Возвышенным Творцом, а человеком, для которого в творчестве на первом месте стояла великолепная театральная рутина: «Согласно исследованию команды Тэйлора… он вместе с Беном Джонсоном писал черновой вариант трагедии „Сеян” и редактировал „Испанскую трагедию” Томаса Кида и анонимную пьесу „Сэр Томас Мор” примерно в то же время, когда работал над „Гамлетом”, а Миддлтон выступил редактором нескольких пьес, которые Шекспир написал в период „Короля Лира”». То, что в текстах Шекспира присутствуют актерские редакции, давно не новость, но работа Тэйлора показывает драматурга именно таким, каким его изобразил в своей Нобелевской речи Боб Дилан.
3. Нигерийская писательница Чимаманда Нгози Адичи помогла журналу The Atlantic снять видео о том, чего американцы не понимают об Африке. Адичи рассказывает, что, приехав в Америку, была поражена уровнем невежества: например, ее соседка по комнате интересовалась, слушают ли в Африке «туземную музыку». По мнению писательницы, проблема стереотипов не в том, что они неверны, а в том, что они неполны. «Я выросла в университетском городе, мой отец был профессором, с детства я была окружена книгами, — рассказывает она. — Но книги, которые я, как и многие другие дети в бывших колониях, читала, никак не отражали окружавшую меня реальность». В основном это были британские и американские сказки. «В реальной жизни я ела манго, в воображаемой — яблоки», — вспоминает Адичи. Ее восприятие литературы изменилось, когда она начала читать африканских писателей: «Я почувствовала бóльшую связь с этими книгами. В них было знакомое. И я перестала писать о снеге». Адичи добавляет, что в Африке множество талантливых и умных людей — «но вы не узнаете об этом из американских новостей и американского кино».
4. Lithub составил подборку самых необычных писательских резиденций. Писатель! Брось все и подай заявку, чтобы пожить в опоре моста в Сиэтле, в подвесном доме в Швейцарии, в замке шотландского поэта XVII века Уильяма Драммонда или вообще в Антарктиде.
5. Трудно представить себе что-то менее подходящее для адаптации под компьютерную игру, чем классическая книга Генри Дэвида Торо «Уолден, или Жизнь в лесу». Но, как следует из публикации в The New York Times, именно такую игру на протяжении десяти лет создает компания Game Innovation Lab; альфа-версия уже доступна для приобретения. «Это точно не Grand Theft Auto», — прозорливо отмечает журналист Робин Погребин. Напомним, что «Уолден» — отчет о том, как поэт и писатель Торо удалился от общества, построил хижину в лесу на берегу Уолденского пруда в Массачусетсе и стал там жить, обеспечивая себя всем необходимым. Книга, принятая современниками как курьез, в XX веке получила статус главного памятника американской практической философии — причем не в обыденном смысле «делания себя», а в смысле познания самодостаточности и непротиворечивости человека и природы. В общем, игра про жизнь в лесу — как пишет Погребин, главным испытанием здесь становится покой. Вам предстоит стать Торо, строить себе хижину, разводить огород — а если вам это наскучит, игра предупредит вас: «Вы теряете вдохновение, но его можно вернуть при помощи чтения, вслушивания в отдаленные звуки жизни, наслаждения одиночеством и общения с гостями — животными и людьми». Геймплей предполагает разные возможности: можно просто пробродить всю игру по лесу, можно, запершись в хижине, писать книгу, а можно стать активистом и помогать беглым рабам переправляться по подземной железной дороге.
На игру выделили средства Национальный фонд искусств и Национальный фонд гуманитарных наук США, что уже вызвало отповедь конгрессмена из Оклахомы. А вот исследователи и хранители наследия Торо рады игре, считая, что благодаря ей у «Уолдена» появятся новые читатели. Остается вопрос, одобрил бы игру сам Торо, который считал новые технологии пустым баловством.
6. В Сети появился трейлер американского сериала «Пикник на обочине» — да, по роману Стругацких. Впрочем, based on the acclaimed novel — и только; в трейлере много, что называется, драмы, а вот атмосфера Зоны (по крайней мере, пока) не чувствуется. В то же время в журнале «Мир фантастики» опубликован двухчастный обзор Лина Лобарева, посвященный всем экранизациям Стругацких: от диафильма «Девятая планета Тайи» до обеих версий «Трудно быть богом» и бондарчуковского «Обитаемого острова». К последнему фильму Лобарев относится сдержанно: «В книге взаимная притирка Максима и Саракша, взаимодействие между миром Полдня и современностью происходит медленно и очень болезненно. Необходимость насилия едва не ломает Максима. В конце книги он совершенно не похож на того мальчишку, который когда-то прилетел на Саракш. В фильме же он с самого начала не слишком отличается от своих будущих противников».
7. Вдохновившись найденной кинохроникой, запечатлевшей Марселя Пруста, «Афиша» собрала еще 20 редких видео с писателями и поэтами. Александр Блок стоит в толпе на революционной демонстрации, больной Лев Толстой сидит на балконе, Венедикт Ерофеев рассказывает о замысле поэмы «Москва — Петушки», Уильям Фолкнер принимает гостей, а Джонатан Франзен наблюдает за птицами.
8. В феврале началась полемика о «новых атеистах» — таких популяризаторах науки и пропагандистах атеизма, как Ричард Докинз и Дэниел Деннетт. На «Гефтере» вышла статья религиоведа Дмитрия Узланера, который обвиняет «новых атеистов» в однобокости, подтасовках, упрощенчестве и призывает не смешивать их тексты с серьезной наукой («Почему на обложках русских переводов книг Ричарда Докинза о религии стоят штампы известных просветительских организаций? Как Сэм Харрис или Кристофер Хитченс с их одиозными памфлетами попали в число респектабельной интеллектуальной литературы?»). На публикацию отвечает философ Сергей Левин: по его словам, ни один из тезисов Узланера «не содержит в себе убедительных доводов в пользу того, что „новые атеисты” невежественны или ошибаются». Не обходится без издевки: «В четвертом тезисе Дмитрий Узланер пересказывает теорию мемов Докинза и потом добавляет, что она настолько прекрасна, что ее комментировать — только портить. Данный риторический прием мне показался настолько убедительным, что я также решил, что комментировать его — только портить».
На сайте InLiberty к дискуссии присоединяется писатель Сергей Кузнецов. Причисляя себя к атеистам, он повторяет некоторые аргументы Узланера (только лучше их преподносит); самый важный, пожалуй, касается идеи Докинза о том, что религия лежит в корне фундаменталистского террора любой масти: «Этот вывод представляется мне неубедительным потому, что игнорирует опыт ХХ века, который показал, что худшие черты „религиозного мракобесия” могут существовать и без веры в Бога и бессмертие души — достаточно вспомнить историю СССР, Китая или Кампучии». Еще одна претензия Кузнецова — стилистическая: «…апелляция к „здравомыслящему человеку” вызывает лично у меня только неловкость за автора». Наконец, по мысли Кузнецова, «плоский» атеизм Докинза заслоняет более глубокие исследования: «Речь идет о философах и писателях, которые, отрицая существование Бога и вечной жизни, тем не менее выступали продолжателями многовековой религиозной традиции» — это, например, Ницше, Батай, Камю и Деррида. «Я бы не стал писать эту статью, если бы не та тревога, которую вызывает стремительное сужение в наши дни „пространства мышления”, зажатого между фундаменталистами и мракобесами всех мастей с одной стороны и вторичными и примитивными «„новыми атеистами”— с другой», — заключает Кузнецов.
9. Образовательный проект «Эшколот», посвященный еврейской культуре, открыл онлайн-академию: здесь собраны видеозаписи лучших лекций, прочитанных на площадках «Эшколота». В разделе «Филология» можно посмотреть и послушать, например, лекции Рои Хена (о восприятии творчества Хармса в Израиле), Анны Глазовой (о четырех стихотворениях Пауля Целана), Хиллела Халкина (об Иегуде Галеви и Владимире Жаботинском) и Кэтрин Хеллерштейн («Китай в творчестве идишских модернистов»).
10. В журнале Esquire Анастасия Завозова анонсирует 10 главных переводных романов этого года. В списке странным образом нет «Бесконечной шутки» Уоллеса, зато есть Шигози Обиома, Майкл Шейбон, прошлогодний букеровский лауреат Пол Бейти, «Эмпайр Фоллс» Ричарда Руссо и новый (точнее, старый, написанный до «Маленькой жизни») роман Ханьи Янагихары.
11. «Кольта» публикует главу из готовящейся книги Марии Степановой «о семейной истории и механизмах частной и коллективной памяти» — текст посвящен художнице Шарлотте Саломон, погибшей в нацистском концлагере. Степанова пишет о главной работе Саломон — одном из первых графических романов в истории «Жизнь? Или театр?»: «Приподнятая интонация, быстро сменяемая издевательской скороговоркой, разноголосые диалоги, которые перебивает авторский голос; все это понятней, если напоминать себе, что речь идет о театре; вот обложка пьесы или программки с кучерявыми шрифтами и вензелями, вот перечень действующих лиц, вот, как в старину, на сцену выходят Пролог и Эпилог со своими предуведомлениями и объяснениями. Пьесе, однако, и негде развернуться вовсю. Огромный том „Жизни? Или театра” нельзя просмотреть на ходу, на руках, его и взять-то на руки сложно — пройти его с начала и до конца оказывается делом, требующим от читателя времени и воли».
Степанова говорит о том, что «Жизнь? Или театр?» — произведение, чья сила затеняет, отменяет те чувства, которые испытываешь, узнавая о судьбе Саломон, убитой в Освенциме на третьем месяце беременности: «Рефлекс ужаса и жалости, оглушающий нас при встрече с таким знанием, слишком силен, он многое определяет; многолетняя инерция заставляет видеть в работе Саломон спонтанную (и — по умолчанию — безыскусную) исповедь чистого сердца. <…> История Шарлотты Саломон описывается как типическая — результат наложившихся друг на друга слоев, политических и культурных условий, неотменимых и страшных закономерностей. Именно против этого она пыталась бунтовать — и, думаю, считала, что вышла из боя победителем».
12. В «Афише» и на «Кольте» появились отрывки из нового романа Владимира Сорокина «Манарага», который должен выйти на днях. Редкое у Сорокина «я»-повествование заставляет вспомнить «День опричника», а атмосфера технологичного нового средневековья отсылает к «Теллурии». Сцена, в которой встречаются профессионалы готовки на бумажных книгах, — один в один глава о слете плотников в предыдущем романе: «Вот и двое русских — Билл и Анзор. Молча тюкаемся кулаками. Крутые парни. Анзор жарит только на Бахтине, для очень дорогих клиентов, редко, но метко. Билл недавно прославился парижским банкетом на собрании сочинений Тургенева, за который с ним расплатились походной кухней».
13. На «Медузе» Галина Юзефович объясняет, что не так с книгой Захара Прилепина «Взвод». Критик указывает на тенденциозность и некорректность, пропагандистский и манипулятивный характер книги: «Постоянно подчеркивая мысль о том, что России с Западом не договориться ни на государственном, ни на персональном уровне (в силу разнящихся „национальных кодов”), Прилепин подводит читателя к простому и, казалось бы, закономерному выводу: от войны (причем глобальной, мировой) все равно не укрыться, она предопределена, близка и неотвратима, вопрос лишь, когда именно она начнется и на чьей стороне сражаться. А раз так, то что тянуть — вон Батюшков с Катениным от войны не бегали». Хотя в статье разобраны несуразности прилепинской аргументации («для проформы ссылаясь на авторитетные источники, Прилепин на самом деле им противоречит или их игнорирует»), Юзефович считает, что «Взвод» «блестяще написан» — все-таки силен флер, ничего не поделаешь. (Тем, кто хочет суровой аналитики «блестящего письма» Прилепина, можно порекомендовать давнишнюю статью Александра Кузьменкова о романе «Обитель».)
14. В новом выпуске сетевого журнала «Гостиная» — статья Вадима Крейда о русских поэтах США — но не о Бродском или Цветкове, а об авторах первой и второй волн эмиграции, лицах сегодня почти неизвестных. Отмечая, что «на берега США накатила не просто первая эмигрантская волна, но три разделенных временем прибоя», Крейд рассказывает о попытках организовать литературную жизнь в стране, новой для русской эмиграции и мало заселенной единомышленниками: поэтам приходилось «искать друг друга». Стоит указать на «законсервированность» поэтической мысли первоэмигрантов — так, одной из самых распространенных форм стали изобретенные Владимиром Ильяшенко полусонеты — и на то, что настоящим центром литературной эмиграции Америка становится в 1940-е годы: сюда приезжают Владимир Набоков, Глеб Струве, Юрий Иваск, Лидия Алексеева, «которую нельзя не считать лучшей русской поэтессой на американской земле». В качестве дополнительного чтения можно посоветовать статью Евгения Витковского о Георгии Голохвастове, сопровождающую публикацию поэмы «Гибель Атлантиды».
15. На сайте Rara Avis Максим Алпатов пишет о стихотворении Александра Скидана «Схолии» как о несостоявшейся революции в русской поэзии. «Схолии», по его мнению, программное стихотворение, констатирующее смерть старой поэзии и не находящее оснований для новой: «От здания поэзии Скидан оставил лишь чертежи, а „Схолии” (в полном соответствии со значением слова) служат комментариями к узлам и сооружениям, невидимым и воображаемым. Старое здание превратилось в оплот диктатуры, а как должно выглядеть новое — никто не знает, как преодолеть диктатуру языка, — неизвестно. Стихотворение, таким образом, комментирует пустоту, нечто, что еще не случилось». Комментаторы Скидана и воспринявшие его опыт нынешние «тридцатилетние» не заметили апокалипсического тона: «Поэзия очень занята расцветом (вернее, разговорами о нем) — ей не до собственных похорон».