Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Первая на русском языке книга, целиком составленная из рассказов и одной повести Гарри Гаррисона, вышла в московском «Мире» в 1970 году. Сборник «Тренировочный полет» открывало небольшое предисловие классика отечественного фантастоведения Евгения Брандиса (1916–1985), которому доверили объяснить читателю, зачем советское издательство так много внимания уделяет писателю из США. Естественно — с обязательными оговорками о трагическом недостатке сознательности у безусловно одаренного автора.
«Обличительный пафос этой книги, написанной с болью, страстью и гневом, идет значительно дальше субъективных намерений автора. Но отсутствие сколько-нибудь серьезных позитивных взглядов накладывает на роман Гаррисона печать идейной ограниченности, и в этом смысле он не отличается от других американских фантастов», — указывает, например, Брандис в подозрительно подробном описании не вошедшего в сборник романа «Подвиньтесь! Подвиньтесь!» (Make Room! Make Room!) — антиутопии про перенаселенную, перегретую и истощенную Землю.
К счастью, в чрезвычайно обширной уже на тот момент библиографии Гаррисона нашлось место и бичеванию устоев американского общества, и искреннему сопереживанию угнетенным народам Азии, и «непримиримому отношению к ущемлению человеческих и гражданских прав, к расовой дискриминации, гангстеризму, религиозному изуверству».
Оформлением книги занялся Юло Соостер (1924–1970) — эстонский сюрреалист, творческий товарищ Ильи Кабакова (1933–2023) и Эрнста Неизвестного (1925–2016), многолетний сотрудник журнала «Знание — сила», задавшего фирменный стиль советской научной иллюстрации. На первый взгляд обложка может показаться «ничем не примечательной»: типичный «планетарный» пейзаж того времени — преломленные пустынным зноем фигуры космонавтов бредут через заросли марсианского можжевельника то ли к ракете, то ли от нее.
Единственная «оригинальность» здесь — в пленочной раскадровке, берущей на себя всю динамику обложки. Вроде бы «не такого» ждешь от законодателя «моды» на изображение фантастических сюжетов в советской печати. Тем более что в жизни Юло Соостер слыл большим «оригиналом».
Если же отбросить иронические обесценивающие кавычки, недолгая жизнь этого мастера сложилась и правда печально-фантастически. В 1949 году он попал под последнюю большую сталинскую чистку по 58-й статье. Достоверные источники сообщают, что на допросах ему вменялась подготовка к угону военного самолета с целью улететь прямиком в Париж, — такие выводы кто-то из доносчиков или следователей сделал из его разговоров о желании отправиться учиться живописи во Францию. В источниках менее достоверных вместо Парижа можно встретить совсем уж маловероятный Китай.
Через три года после смерти Иосифа Сталина (1879–1953) художника освободили и тут же реабилитировали. Еще через три года десталинизатор Никита Хрущев (1894–1971) увидит в Манеже его «Глаз в яйце», чтобы разразиться апокрифической тирадой о педерастах, которых необходимо отправить в лагеря.
В общем, Юло Соостер своей недолгой жизнью подтверждает общие представления о том, что в Советском Союзе детская, научно-популярная и фантастическая литература, между которыми неведомой рукой ставился знак равенства, была последним прибежищем эстетического диссидента. Отчего же так невыразительна обложка «Тренировочного полета»? Оттого, что выразительность ей придает спинка — «четвертая страница обложки», как ее предлагает уважительно называть автор одноименной книги Владимир Кричевский (р. 1947).
Развернув книгу обратной стороной, читатель увидит два параллельных потока кинопленки. В первом из этих потоков космонавты бродят по пустыне, во втором — пустыня оказывается пляжем. Читателю при этом ясно, что все это съемки одного фильма в едином пространстве пляжа-пустыни — ведь кинооператор направил объектив на космонавтов, а не на голливудскую секс-бомбу с умом обезьяны чихуахуа, которую безусловно изображает блондинка на обратной стороне обложки, Слайти Тоув из закрывающей сборник повести «Фантастическая сага». Камера наконец-то сосредоточена на чем-то действительно важном, и теперь она может задумчиво закатить глаза в собственных мыслях, где нет ни океана, ни пустыни, ни космонавтов, ни наблюдателя, фиксирующего ее на пленку. Однако на пленку, как нетрудно заметить, она все же попала.
Так художник Юло Соостер из двух кусков картона и двух никак не связанных между собой историй Гарри Гаррисона создает историю собственную, монтажно склеенную, — историю тренировочного полета подальше от надзорных глаз, вооруженных объективом, в год собственной смерти. И — невозможность этого полета, поскольку за каждым кинооператором, документирующим реальность, всегда стоит еще один — документирующий то, как документируют реальность.
За несколько лет до этого, в 1965 году, в том же издательстве «Мир» вышла антология «Экспедиция на Землю», в которой Гарри Гаррисон представлен своим самым, пожалуй, известным опытом в малой прозе — новеллой «Улицы Аскалона» (The Streets of Ashkelon; по устоявшейся советской традиции — «Смертные муки пришельца»).
Изящную суперобложку с кораблем-медузой из далекого космоса, направляющимся к золотисто-янтарному Млечному Пути, создал еще один художник-нонконформист — Евгений Бачурин (1934–2015). Однако не меньшего внимания заслуживают внутренние иллюстрации дуэта иллюстраторов — Сергея Алимова (1938–2019) и его брата Бориса Алимова (1932–2006).
Рассказ «Улицы Аскалона» на родине автора публиковать долго не хотели из-за антиклерикальной и даже антирелигиозной направленности произведения. Его оригинальное заглавие отсылает к напутствию из Второй книги Царств: «Не возвещайте на улицах Аскалона, чтобы не радовались дочери Филистимлян, чтобы не торжествовали дочери необрезанных». Один из двух героев новеллы — космический миссионер Марк — забывает об этом наставлении и, вопреки протестам своего спутника Джона Гарта, прозелитирует обитателей планеты Вескера. Вескеряне внемлют проповеднику, охотно воцерковляются и тут же проявляют фанатизм неофитов самым радикальным образом — требуя немедленного подтверждения их новой веры евангельскими чудесами:
«Вескеряне были чудесными работниками и все до последней подробности сделали так, как на картинке в библии: крест, прочно установленный на вершине небольшого холма, блестящие металлические гвозди, молоток. С отца Марка сняли всю одежду и надели на него тщательно сложенную складками набедренную повязку».
Последовавшие события можно в деталях рассмотреть на замечательной иллюстрации братьев Алимовых:
Чудовищный облик вескерян на этой иллюстрации поразительно контрастирует с ироничной интонацией рассказа, дополняя ее пафос светского гуманизма вроде бы чужеродной религиозной риторикой. В представлении Алимовых они вовсе не наивные туземцы, а злокозненные бесы, внешним видом своим заставляющие вспомнить о куда более поздних гнидогадоидах Юрия Петухова (1951–2009). Глядя на алимовских вескерян, невольно задумаешься: не исключено, что писали их с натуры. Трудно быть богом, это факт. И вероятно, не так уж легко быть лавкрафтовским Пикманом, сменившим мольберт и бостонскую готику на постоттепельный брежневский кульман: все надгробия переставлены, на руках остались неприкаянные фестивальные дети, спасение еще обязательно будет, но только для избранных. Леонид Ильич, страшно двигая челюстью, заряжает автомат. Куратор Леонид Талочкин (1936–2002) развозит друзей по столичным вытрезвителям.
Несмотря на старания самых лучших и самых идейных советских энтузиастов научно-фантастического взгляда на мир, долгие годы Гарри Гаррисон пребывал в периодическом лимбе — его читали все, кому надо, но лишь в журнальном формате. «Юный техник», «Вокруг света», альманах «Искатель» — вот пристанище американского творца головоломных приключений, предоставленное ему в Стране Советов.
Все изменилось, естественно, в перестройку. Пока одни, как ни старались, не могли поступаться принципами, другие начали осваивать кооперативную печать, открывая читателю ровно того Гарри Гаррисона, от знакомства с которым предостерегал еще Евгений Брандис — Гарри Гаррисона «Крысы из нержавеющей стали» и «Билла — галактического воина».
Как Большой взрыв случился разом во всех точках Вселенной, так и в Советском Союзе в последние месяцы его существования, кажется, не нашлось ни одной типографии, которая не выпустила бы иного, не бичующего пороки западного общества ради самого процесса бичевания Гарри Гаррисона. В Одессе и Ташкенте, Вильнюсе и Риге — всюду Крыса из нержавеющей стали грызла на книжных полках советских граждан корешки Льва Толстого, Михаила Шолохова и Эмманюэль Арсан.
К сожалению, далеко не всегда их оформление соответствовало высокому художественному содержанию. Зато в некоторых случаях отвечало духу времени, визуально передавая самые страшные и отвратительные, смешные и воодушевляющие приметы новейшего времени. Так, если разложить обложками кверху книги серии «Миры Гарри Гаррисона» от рижского издательства «Полярис», получится монументальное, почти глазуновское полотно с пьяными блудницами, продажными милиционерами, леденящими душу сценами декапитации, свиньей на троне и, конечно же, динозаврами — культурными гегемонами 1990-х.
Почти всегда художники, похоже, имели лишь смутное представление о том, что иллюстрируют, вынося на обложки романов Гарри Гаррисона полуслучайные иконические образы из фантастики — но фантастики по большей части кинематографической: нуаровые женщины-андроиды из «Бегущего по лезвию», морпехи и коммандос прямиком из вьетнамских джунглей, разнообразные вооруженные мутанты и так далее.
Как водится, бывали редкие исключения, на одно из которых хочется обратить особое внимание. В 2000 году «Эксмо» выпустило пятый роман из цикла о Крысе из нержавеющей стали под названием «Стальную Крысу — в президенты!». Неизвестный оформитель поместил на обложку ловко слепленный коллаж из двух живописных полотен. Первое принадлежит кисти Алана Крэддока (р. 1956), и на нем действительно изображен Джим «Стальная Крыса» Ди Гриз. А вот второе представляет собой работу Колина Хэя (р. 1947), написанную для обложки совсем другой книги совсем другого автора — повести Джона Уиндема (1903–1969) «Спящие Марса».
Фабула сатирического романа «Стальную Крысу — в президенты!» проста и поучительна. На этот раз Джим Ди Гриз попадает на далекую планету, которой правит коварный диктатор, решивший провести очередные выборы себя. Ди Гриз возмущен несправедливостью и решает принести республике немного демократии. Для этого он отвечает на фальсификации своими — демократическими — фальсификациями.
Художник, оформлявший это издание, тонко уловил один важный момент: у Стальной Крысы нет политической программы, у Стальной Крысы есть только крадущаяся походка и воля бродить среди гробниц планетарных фараонов. Если что-то пойдет не по плану, от усыпальниц останутся руины, поэтому пусть уж лучше все пойдет по плану, каким бы он в действительности ни был.
Вот за этот метафизический фатализм Гарри Гаррисона любили, любят и будут любить миллионы советских и постсоветских граждан, независимо от национальности, вероисповедания и прочих анкетных данных, к которым, как ни крути, бесконечно равнодушна холодная механистичная Вселенная.