10 марта 1941 года немецкий драматург Бертольд Брехт записал в своем дневнике: «Размышляя об американском театре, меня снова поразила идея, которая пришла мне однажды в Нью-Йорке: написать пьесу о гангстерах, которая бы напоминала некоторые исторические события, всем нам хорошо известные. Пьесу о гангстерах, которую мы уже знаем».
Вряд ли Брехт мог тогда представить, как будет выглядеть мир восемьдесят лет спустя. Если он и думал в тот момент о будущем, то скорее о ближайшем: еще в 1933-м он покинул родную Германию, опасаясь преследования со стороны взявших власть нацистов. С тех пор начались его странствия, которые займут лишь на несколько лет меньше, чем скитания Одиссея. В конце тридцатых и начале сороковых Брехт переезжает из одной страны Северной Европы в другую: живет в Дании, потом в Швеции, наконец — в Финляндии. Там в ожидании американской визы он пишет «Карьеру Артуро Уи, которой могло не быть», ту самую «пьесу о гангстерах, которую мы уже знаем». А восемьдесят лет спустя она вдруг снова становится актуальной, причем особенно в англоязычном мире: в 2017 году ее ставят в Лондоне, Мичигане и Чикаго, в 2018-м — в Сиднее и Нью-Йорке, в 2019-м — в Вашингтоне. И это только часть новых постановок.
Гангстеры и капуста
Если вообразить себе читателя, не знающего об истории двадцатого века ровным счетом ничего, то легко предположить, что «Карьера Артуро Уи» может вызвать у него некоторое замешательство. Бертольд Брехт — автор, который любил размах и масштаб, драматург, который предложил теорию «эпического театра», художник, который с жаром отрицал существовавшую до него традицию... — вдруг пишет пьесу о каком-то мелком чикагском гангстере и рэкете в овощном бизнесе.
В «Карьере Артуро Уи» все, что касается содержания, нарочито мелко: мелкие людишки — «четвертая любовница восьмого помощника клонящейся к закату звезды двенадцатой величины»; мелкие интриги — трест «Цветная Капуста» и «Пароходство Шийта» вызывают ассоциации разве что с игрой в монополию; мелкие страсти — «Мне сорок лет, и я — пустое место. О, помогите!».
Форма же, наоборот, радикально отличается своей помпезностью. Вся эта сумбурная дрязга чикагских гангстеров и продажных чиновников, посредственных преступников и беззубых торговцев воплощена не в сдержанной манере Ибсена, а по всем правилам эпического театра Брехта. Хотя при его жизни пьеса так никогда и не была поставлена, но указания автора к постановке сохранились: высокий стиль, помосты и занавески, орган, трубы и барабаны. Добавьте сюда многочисленные отсылки к сценам из Шекспира и Гёте, и вы получите уникальный контраст: малограмотные рэкетиры ругаются и плюются шекспировским размером и убивают торговцев капустой на золоченых подмостках елизаветинского театра. Сочетание, которое придает всей пьесе гротескные черты ярмарочного балагана и окончательно сбивает с толку.
Впрочем, все сразу встает на свои места, когда добавляешь контекст. Пьеса Брехта, конечно, не о чикагских гангстерах. Гангстерское облачение («являющееся разоблачением», как писал о нем сам Брехт) — это аллегория, которая рассказывает о приходе к власти в Германии Адольфа Гитлера.
Тот хорошо известный рэкет
Полемизируя с теми, кто считал, что высмеивать политических преступников неуместно, потому что это, мол, не тема для смеха, да и народ, косвенно причастный к преступлениям, в этом случае тоже оказывается высмеян, Брехт писал: «Великих политических преступников непременно следует выставлять на всеобщее обозрение, и прежде всего на посмеяние. Ведь они прежде всего вовсе не великие политические преступники — просто их руками творятся великие политические преступления, а это далеко не одно и то же».
В «Карьере Артуро Уи» Брехту удалось отлично воплотить эту мысль: чикагский гангстер Уи — прообраз Адольфа Гитлера — кто угодно, но точно не великий человек. Закомплексованный неудачник и трусливый авантюрист, скользкий и злобный, не вызывающий ничего, кроме презрения. Он лишен ироничного обаяния Мефистофеля или Воланда, потому что Гитлер у Брехта — не дьявол, а просто мелкий бес, дорвавшийся до возможности совершать великие преступления. Совершать их благодаря стечению обстоятельств и бездействию тех, кто мог его остановить: от старика Догсборо (президент Германии Гинденбург, который назначил Гитлера канцлером) до провинциального актера, который учит Артуро Уи стоять и ораторствовать перед публикой (такие уроки Гитлер брал в Мюнхене у бывшего артиста придворного театра). Пьеса Брехта, таким образом, рассказывает не о природе власти, но о природе пути, который приводит к ней таких посредственностей, как Артуро Уи.
Другие «чикагские гангстеры» тоже легко узнаваемы — не случайно одним из вариантов названия пьесы у Брехта был «Тот хорошо известный рэкет». Эрнесто Рома — это руководитель СА Эрнст Рём, Гири — это Геринг, Дживола — Геббельс, обвиняемый Рыббе, которому вменили поджог овощного склада, — это голландец Люббе, обвиненный в поджоге Рейхстага... И так далее: параллели в нацистской истории есть у всех персонажей пьесы. Наконец, Чикаго, где Артуро Уи со своими «партнерами» становится главным надзирателем за торговлей цветной капустой, — это Германия, а соседний городок Сисеро, куда Артуро Уи приходит «защитить» местных торговцев, — это Австрия и аллюзия на состоявшийся в 1938 году аншлюс. Пьеса писалась в ходе Второй мировой войны, а потому в своей первой редакции ее концовка была лишена оптимизма, наоборот — она предвосхищала шествие Артуро Уи по всем городам и весям, где он станет «капустным королем»:
Защиты нашей просят ныне все
Не только Сисеро с Чикаго, но и
Другие города: Детройт! Толедо!
Бостон! Лос-Анжелос! И Вашингтон!
Там тоже продают капусту.
Make Brecht Great Again
Конечно, в 1941 году, когда Брехт работал над «Карьерой Артуро Уи», он стремился создать прежде всего антинацистскую пьесу. Он хотел показать американскому зрителю на близком для того «гангстерском» материале судьбу своей родной Германии. Во многом Брехт вдохновлялся фильмом «Великий диктатор» своего любимого киноактера Чарли Чаплина, который в 1940-м представил миру гротескный образ жалкого человека с ненасытными аппетитами и короткими усиками, — Абеноида Хинкеля.
Однако с увеличением дистанции, пролегающей между пьесой Брехта и нацистским периодом в истории Германии, ее значение и символика стали изменяться. Оказалось, что аллюзия, предложенная Брехтом — мир никчемных гангстеров в борьбе за цветную капусту, — отлично адаптируется к любому времени. А потому сегодня «Карьера» стала пьесой не столько о германском нацизме, сколько о любой автократии, о «бездействии в неблагоприятных обстоятельствах», которое приводит к власти таких опасных посредственностей, как Адольф Гитлер, «невеликих преступников, вершащих великие преступления».
Бертольд Брехт
Неудивительно, что этот сюжет, который на Востоке многие не успели вовремя заметить за своим окном, оказался востребован на Западе. К власти в странах «западного мира» все чаще стали приходить популисты и маргиналы, которые отлично знают, что хотят услышать их избиратели, уставшие от старых политических элит и голосующие за радикальное обновление. Ситуация, весьма напоминающая ту, что привела Гитлера к власти в Германии в тридцатые годы.
Собственно, главным триггером, подарившим новую жизнь пьесе Брехта на Западе в последние годы, стало избрание Дональда Трампа президентом США. Оказалось, что чикагская «Карьера Артуро Уи» подходит для американской почвы куда лучше, чем мог предполагать ее автор. Так что пьеса Брехта внезапно стала весьма актуальной в ряде англоязычных стран. В постановке сиднейского «The Sydney Theatre Company» один из сообщников Артуро Уи постоянно ходит в узнаваемой красной бейсболке; британский актер Ленни Генри, играющий Артуро Уи в лондонской постановке пьесы, обещает, что снова сделает свою страну великой («I’m gonna make this country great again!»); а The New York Times называет нью-йоркский спектакль по Брехту одним из десяти лучших представлений 2018 года по мнению читателей и указывает на то, как поразительно «некоторые диалоги, написанные в 1940-х, ничем не отличаются от того, что Трамп говорит сейчас».
Словом, «Карьера Артуро Уи», которую Брехт так никогда и не увидел на сцене и которая, казалось, пережила пик своей славы в театрах Германии, Франции, СССР, Польши и других стран Европы в пятидесятые-шестидесятые годы, вдруг переродилась и стала служить напоминанием о том, что происходит, когда «сильные мира сего, — по определению Брехта, — дают возможность мелкому мерзавцу стать крупным мерзавцем». Пьеса немецкого драматурга показывает, что «осень патриарха» наступает не сразу, ей всегда предшествует лето, и, чтобы она сковала воздух своими заморозками, нужны усилия многих «мелких мерзавцев», которые посеют ее зерна, и преступное бездействие еще большего количества остальных, которое позволит собрать ее плоды.