Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
— Вашему издательству «Оракул» исполняется 30 лет. Если я правильно подсчитал, основано оно в 1994-м, когда только завершалась Первая Карабахская война и вроде бы всем было не до того. Расскажите, с чего же все началось?
— В 1994 году мой папа, дизайнер-эргономист и психолог по образованию, со своим другом основали фирму «Оракул», которая изначально занималась дизайном полиграфии и иногда издавала книги. Десять лет назад папы не стало, а я в это время был координатором Форума переводчиков и издателей стран СНГ и Балтии. Мне пришлось выбирать: либо закрывать фирму отца, либо заниматься ею. Полиграфией я не интересовался, поэтому пришлось полностью поменять концепцию фирмы в сторону издательской деятельности.
Я посоветовался с переводчицами, литературными агентами и критиками Еленой Костюкович, Натальей Банке, Кларисой Пульсон, людьми из АСТ, из Фонда Михаила Прохорова, и мы поняли, что переводов русской литературы на армянский практически нет. Вообще, продвижением русской литературы в Армении начали заниматься лишь недавно — в основном приезжие и в основном на русском; а вот чтобы русскую литературу продвигать на армянском — такого почти никто не делал.
В то же время я понимал, что у меня нет образования в сфере бизнеса, я совсем не разбирался в том, как вести дела. Папы не стало в одно мгновение, и я понятия не имел, как это все должно работать — даже на уровне бухгалтерии. Поэтому в 2016 году я поехал учиться в магистратуру РУДН на факультете ИМЭБ по специальности PR.
Тогда же в «Оракуле» вышла билингвальная антология современной русской прозы с переводом на армянский. Туда вошли рассказы разных авторов. В то время еще были не настолько обострены политические полярности. Это сейчас ты либо с «патриотами», либо с «либеральной тусовкой», но я всегда старался издавать книги тех авторов, которые мне нравятся, не обращая внимания на их политические взгляды. В этом смысле для меня ориентир Елена Шубина, в издательстве которой могут выходить одновременно Захар Прилепин и Гузель Яхина.
Еще в 2019 году я думал, что останусь жить в Москве, но случились семейные проблемы, и я вернулся в Ереван. В том же году вышли книги Владимира Познера и Владимира Спивакова. Заметив наш издательский потенциал, на меня вышли представители издательства Newmag, одно из двух крупных (второе — Antares) издательств Армении. Мне предложили объединить усилия и запустить армяно-российскую серию, чтобы издавать уже не по две-три книги в год, а по двенадцать. Выпускать по книге в месяц — это уже хорошо. Серия имела определенный успех: мы издали вместе практически всю Наринэ Абгарян, два романа Гузель Яхиной — «Эшелон на Самарканд» и «Зулейха открывает глаза», Михаила Зыгаря*Признан властями РФ иноагентом. и Дмитрия Тренина. Времена меняются. С издательством Newmag мы проработали четыре года, наши пути на данном этапе разошлись. Сейчас мы начинаем сотрудничество с книжным магазином Common Ground. Думаю, наше сотрудничество в издательском деле станет плодотворным. Кстати, издавая российско-армянскую серию «Оракул» меня часто обвиняли в том, что мы не издаем Прилепина. У Захара мы издали один рассказ, и на этом все закончилось.
— Почему же?
— В 2020 году у меня с ним случился окончательный конфликт, когда произошла Вторая Арцахская война и в России опять начали обвинять во всех бедах армян, а армяне начали обвинять во всех бедах русских. Тогда Захар написал очень неприятный пост, где сказал, что в Армении нет людей, которые хорошо бы относились к русской культуре в частности и к России в целом. В 2020 году это еще совсем не было похоже на правду. (Смеется). Так мы и поссорились.
Рубен Ишханян на презентации книги «Армения: 110 лет ожидания»
— Кажется, у нашего почвеннического крыла литературы отношение к Армении резко поменялось на негативное раньше — в 2018 году, когда произошла революция.
— Даже еще раньше. Помню, в 2016 году писатель Дмитрий Лекух бегал по Крыму и кричал, что нужно срочно раздавать армянам российские паспорта. Такое колониальное отношение было всегда, для меня в риторике о том, что «армяне не могут жить самостоятельно», нет ничего нового. Кстати, эта пропаганда до поры до времени работала: даже в 2018 году находились люди, которые предлагали войти в состав России — «хорошо же вместе жилось». Тогда постоянно звучал вопрос: «Ты не ностальгируешь по Советскому Союзу?»
— Вы не ностальгируете по Советскому Союзу?
— Во-первых, как я могу ностальгировать по тому, чего я не знаю: мне было пять лет, когда СССР распался. Во-вторых, вся эта ностальгия рано или поздно упирается в Сталина, а это у меня всегда вызывало отторжение. Мне очень странно видеть, как некоторые московские армяне публично говорят о положительном отношении к тому же Сталину.
— Из-за Нагорного Карабаха?
— На самом деле нет. То, что случилось с Нагорным Карабахом в советские годы, началось намного раньше. Я сейчас как раз читаю книгу Раффи «Меликства Хамсы». (Ее запрещали при царской власти, запрещали в Советском Союзе и запретили бы в нынешней России.) Все, что происходит сейчас, уже было в начале XIX века. Ничего не изменилось. И вопросы у Раффи возникали те же самые. Почему армяне так сильно доверяют русским? Почему верят в то, что в русских найдут свое спасение? И почему тогда русские больше симпатизируют мусульманам? Человек писал это про 1828 год. Двести лет прошло, но мы не перестали надеяться, что русские — наши братья-христиане и они с нами. Хотя президент России уже сказал, а церковь подтвердила, что они считают русское православие более близким к исламу, чем к христианству.
Что касается Советского Союза, то коммунисты очень многое сделали не только для того, чтобы Нагорный Карабах принадлежал Азербайджану, но и чтобы разделить армян из Армении и армян из Арцаха. И если у вторых было чувство, что где-то рядом живут их соотечественники, то армяне Армении могли даже не подозревать, что в Нагорном Карабахе живут такие же армяне. Это ужасно, но это факт, и очень болезненный для армян из Нагорного Карабаха.
Во-вторых, очень хорошо сработала пропаганда. В 1992 году произошла резня в карабахском селе Марага. Это село возникло в 1828 году, жили в нем парскахайер, иранские армяне. И на этом играла пропаганда: дескать, там жили не армяне из Армении и, следовательно, не совсем армяне.
Сегодня мы имеем поколение, не знающее своей истории, которому говорят: «А вам этого не надо. Давайте перестанем зацикливаться на прошлом». Но мы ведь если и зацикливаемся, то не на прошлом как таковом, а только на событиях 1915 года, на геноциде армян в Османской империи, а про Шушинскую резню 1920 года я что-то фильмов не видел. Хотя и про это, думаю, сейчас увидим, когда и Нагорный Карабах потеряли.
Так и сейчас слышу такое мнение про территории в Тавушской области: «Ну что нам эти четыре деревни? Вот потеряем — тогда и будем переживать». (Смеется). Ну, наверное, доля правды в этом есть. По мне лучше не терять и не переживать. А если будут приобретения, то радоваться.
— Один из зацепивших лично меня мотивов вашей последней книги как раз об этом — о том, как на самом деле армянам, грубо говоря, Москвы и армянам Еревана сложно друг друга понять. Что мешает им найти общий язык даже в такие тяжелые времена, как сегодня?
— Даже в самой Армении люди всегда делились на армяноязычных и русскоязычных. И последних в Армении всегда называли «перевернутыми». Так же обстоит с московскими армянами. Сейчас они в сложной ситуации: в Армению не хотят (здесь не та политическая ситуация), в Европе их тоже никто с распростертыми объятиями не ждет. Им остается только жить в России и не говорить ничего лишнего — если мы, конечно, имеем в виду людей публичных. Из-за «приспособленчества» известных московских армян усиливается разделение и отдаление от местных армян.
Кроме того, в России не так сильны различия между русскими, армянами, евреями. Как говорит одна моя знакомая: «Я никогда не задумывалась о том, что я еврейка, пока не приехала в Армению и меня не спросили, кто я по национальности». Армения до 2022 года действительно была мононациональной страной: 98% жителей — армяне. Вовсе не потому, что мы негостеприимные. Такой страну сделала эпоха 1990-х: экономически Армения ослабла, армяне сами отсюда уезжали, а люди другой национальности тем более не задерживались.
— На «Горьком» осенью 2020 года, во время Второй Карабахской войны, вышел материал, в котором мы собрали пять книг, посвященных истории этого конфликта. Сейчас я обратил внимание: из них только одна, «Черный сад» Томаса де Ваала, выходила на русском, хотя, казалось бы, эта война должна быть намного ближе российским исследователям, чем западным. Почему так происходит?
— Сложный вопрос, но попробую ответить. Моя книга «Армения: 110 лет ожидания» изначально вышла во Франции под заглавием Arménie: la fin de l’Histoire? («Армения: конец истории?»). Ее издателем стала Анна Кольдефи-Фокар, француженка с русскими корнями, благодаря которой на французском вышло огромное количество писателей — от Достоевского до Сорокина. Если бы не фактор Анны Кольдефи-Фокар, моя книга не вышла бы ни на французском, ни на русском.
Объясню почему. В России книгу Григора Карабахци об истории Нагорного Карабаха выпустило издательство «Слово», принадлежащее семье Ерицян. Но гиганты вроде АСТ никогда не выпустят ничего про Нагорный Карабах. Легче промолчать, остаться в стороне, поскольку это болезненная тема для Азербайджана и Армении, существуют определенные риски. Но я видел, что по факту государственный «Институт перевода» запустил российско-азербайджанскую серию переводов на русский язык азербайджанских авторов. Конечно, здесь есть политика. Но аналогичной серии с армянскими авторами они, увы, не сделают, хотя в Армению с радостью приезжают.
Но, к слову, в России мою книгу покупают намного лучше, чем во Франции. По одной простой причине: все, что связано с советским прошлым Армении, французским читателям армянского происхождения не особо интересно. То, что Восточная Армения входила в состав Советского Союза, вызывает у них сильное отторжение.
— Как бы вы тогда сами объяснили нынешним россиянам, почему для армян так важен Нагорный Карабах?
— Могу попробовать. Во-первых, территориальная целостность Армении теперь находится под вопросом. Потеря Арцаха означает, что Азербайджан стал территориально ближе к Армении. Нагорный Карабах был фактической границей, фронтом, который сдерживал Азербайджан. Теперь же азербайджанцы претендуют не только на Арцах, но и на территорию Армении. Это очень опасно: мы, возможно, потеряем Сюник. Подчеркну — возможно. Но мы слышим, как Азербайджан уже и Ереван называет своей исторической землей. Несколько лет назад они то же самое говорили про Эчмиадзин. Так что запросы у Азербайджана очень большие.
Во-вторых, Нагорный Карабах исторически был Арменией. К XVIII веку армянская государственность сохранилась именно в меликствах Хамсы. Спорной территорией эта земля стала при царской власти, а затем и при советской. С потерей Арцаха перед нами встает все тот же вопрос: потеряем мы государственность или нет? Сохранится ли Армения как независимое армянское государство или, наоборот, превратится в страну, где иногда можно встретить армян? И в этой потенциальной утрате государственности больше факторов, чем российский и азербайджанский.
— Поясню для читателей: в Армении сейчас наблюдается масштабная миграция не только из России, но также из Индии и Ирана. Общество, как понимаю, к этому не было готово?
— Для нас это тяжело, все это напоминает эксперимент над нашей страной: сработает ли формат открытого общества и государства без границ? Может, сработает. Может быть, карты уже вообще не нужны. Во Франции вот новое поколение уже не знает, что такое географическая карта.
— Это еще один важный мотив вашей книги: тревожное непонимание того, что будет со страной дальше. Рейтинг у действующей власти и правда движется в сторону нуля — не начинают ли люди ностальгировать по клептократической «стабильности» эпохи Сержа Саргсяна и Роберта Кочаряна?
— Очень немногие ностальгируют по Сержу Саргсяну и Роберту Кочаряну. Я знаю таких людей, в основном это русскоязычные армяне, так или иначе связанные с Нагорным Карабахом. Но это очень маленький процент. В армяноязычной среде не хотят никого: ни Сержа Саргсяна, ни Роберта Кочаряна, ни Левона Тер-Петросяна, ни Никола Пашиняна. В этом наша большая проблема: мы не знаем, кто может быть у власти после того, как Никол Воваевич уйдет. Такой кандидатуры нет.
— Слышал от одного человека такую исчерпывающую формулировку: «Я, конечно, за Кочаряна, но не дай Бог он вернется к власти».
— Кочарян был самым пророссийским из лидеров Армении, при нем и распродали все предприятия и инфраструктуру за долги. Потом Саргсян попытался вести политику двух стульев, быть одновременно с Западом и Россией, но не удержался. Пришел Никол Воваевич...
— И оба стула подхватил.
— И оказался меж двух огней. Он в самой худшей ситуации из возможных на данный момент. В итоге имеем что имеем. Но, надеюсь, вырулим.