Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
— Как вы выбрали испанский язык и пришли к латиноамериканской литературе?
— Я начала учить испанский в 10 лет, остановилась на нем случайно, интуитивно. У меня был выбор между французским, арабским и испанским, но моя мама очень любила Гарсиа Маркеса, читала мне вслух «Сто лет одиночества», и это отчасти повлияло на мое решение. К 11-му классу я уже знала, что буду филологом. Хотя книги я предпочитала читать на английском или переводные англоязычных авторов, счастливое стечение обстоятельств привело меня на отделение испанской филологии. Что касается латиноамериканской литературы, то в университете, не считая любви к Гарсиа Маркесу и Кортасару, я занималась Гильермо Кабрерой Инфанте, писала по нему диплом на пятом курсе и через кубинскую литературу отдрейфовала в сторону Латинской Америки.
— Позже вы переводили его роман «Три грустных тигра».
Гильермо Кабрера Инфанте
— Да, это был первый перевод романа, до этого Кабреру Инфанте в России практически не знали. В 1960-х годах успели выйти два его рассказа, пока в СССР не поняли, что он стал диссидентом и на Кубе больше не издается. Наступило полное молчание — советско-кубинские отношения не позволяли публиковать таких авторов. До начала 1990-х годов никто о переводе Инфанте на русский язык даже не задумывался, позже не нашлось переводчиков, которые взялись бы за этот сложный текст, отнимающий много времени и сил. Так что Инфанте прошел мимо многих поколений и попался мне. Я писала по нему диссертацию, и мне нужно было цитировать текст на русском, так я и начала его потихоньку переводить.
— Как удалось опубликовать этот роман?
— Это был долгий путь. Как я сказала, я начала переводить «Три грустных тигра» еще в университете по мере написания диссертации. Моя научная руководительница, Ольга Светлакова, рассказала об этом писателю Вадиму Левенталю, который тоже учился в Санкт-Петербургском университете и параллельно работал в издательстве «Лимбус Пресс». Ему удалось заинтересовать издательство, и в 2007 году «Лимбус» заключил со мной контракт, однако протянул с публикацией и потерял на нее права. Тогда моя научная руководительница поговорила с переводчиком Борисом Дубиным, и тот очень обрадовался, потому что у него у самого была идея переводить «Три грустных тигра». Он порекомендовал опубликовать фрагмент в журнале «Иностранная литература», и после этой публикации, благодаря Дубину, а также отчасти Юрию Гирину, текст попал к Ирине Кравцовой в Издательство Ивана Лимбаха. И вот спустя семь лет после завершения перевода роман издали.
— Насколько трудной была работа над этим переводом?
— В романе такая фрагментарная структура текста, что его можно переводить хоть с начала, хоть с конца. Я работала над ним примерно год, и не помню, чтобы было безумно трудно. Там действительно есть очень сложные фрагменты, но текст состоит не только из них, поэтому мне скорее было весело, чем тяжело.
— А были в вашей практике особенно сложные для перевода тексты?
— Например, у меня было каталанское стихотворение, которое я не смогла перевести. Оно было очень простое, но известно, что чем проще тест, тем его сложнее переводить. Я билась над ним долго и в результате отдала обратно, сдалась.
— Вы сейчас переводите стихи?
— Я начала переводить поэзию по независящим от меня причинам — Елена Сергеевна Зернова, переводчик с каталанского и галисийского языков, руководила изданием антологии, куда в основном входили стихи. Я изучала эти языки и брала некоторые стихотворения из антологии для перевода. Но сейчас специально стихами я не занимаюсь, только если в прозаическом тексте попадаются стихотворные фрагменты, перевожу сама. Не как в советской традиции, когда хороший переводчик поэзии переводил стихи для романа, над которыми работали другие люди.
— Вы в основном переводите литературу латиноамериканского бума. За что вы любите это время?
Варгас Льоса
— Начало бума связано во многом с кубинской революцией. Это был так называемый медовый месяц кубинской революции, когда она еще виделась хорошим начинанием. И я испытываю ностальгию, на самом деле ко мне не имеющую отношения, потому что меня еще на свете не было, по тому времени, когда казалось, что возможен благополучный исход. Мне нравится тот период, когда никто ничего не знал о Латинской Америке, а потом ее писатели «выстрелили». Сначала Варгас Льоса с романом «Город и псы», потом Кортасар с «Игрой в классики». Каждый год происходил какой-то взрыв, Латинская Америка поднялась из глубин и к 1967 году, когда вышел роман «Сто лет одиночества», окончательно устоялась как литературное явление. Но писатели латиноамериканского бума у нас не все переведены и известны. Кабрера Инфанте был самой большой лакуной, но на русском все еще нет главного романа кубинского писателя Хосе Лесамы Лимы, чилийского писателя Хосе Доносо... Да еще много имен предстоит узнать русскому читателю.
— Можно ли выделить общие черты этого литературного пласта?
— Во-первых, это почти всегда социально ангажированная литература, которая глубоко переживает социальные проблемы в соответствующих странах и чувствует свою ответственность. Во-вторых, эти тексты во многом оглядываются на архаическое прошлое Латинской Америки — индейское, доколумбовое, а также первый период завоевания. И перерабатывает, отражает это в поэтике совершенно по-разному. В-третьих, никуда не девается магический реализм, фантастическая жила в этих текстах очень сильна. Даже не столько фантастическая, сколько то, что называется «чудесная реальность», когда в обыденном видится необычайное и, наоборот, в необычном проявляются обыденные черты. В-четвертых, читатели часто говорят, что это излишне физиологические тексты, хотя, на мой взгляд, многие из этих читательских отзывов относятся к совершенно невинным, если брать общую латиноамериканскую шкалу, текстам. Но действительно возвышенное и низовое, телесное в латиноамериканской литературе переплетаются с большой частотой, сложностью и силой.
— Насколько для современного читателя интересны писатели латиноамериканского бума?
— Мне кажется, из того, что может нам дать Латинская Америка сегодня, — такой жанр, как «роман о диктаторе». Это целая серия книг, большинство из которых переведено на русский; удивительно, но советская власть относилась к ним лояльно. Среди них «Праздник козла» Варгаса Льосы, «Я, Верховный» Аугусто Роа Бастоса, некоторые североамериканские писатели. Сюда же относится роман «Осень патриарха» Гарсиа Маркеса, который я недавно переводила.
— Есть советский перевод «Осени патриарха». Для чего нужно делать новые переводы классических текстов?
Аугусто Роа Бастос
— Могут быть разные причины. В моей практике было пока три вещи, переводы которых на русский уже существуют. В случае с «Осенью патриарха» есть очень хороший советский перевод, но у издательства были проблемы с правами. Другой мой перевод — ранняя повесть «Палая листва». Я страшно обрадовалась тогда: потому что если в жизни девушки наступает момент, когда ей предлагают перевести Гарсиа Маркеса, как же тут откажешься (смеется). Хотя это не самый мой любимый текст, повесть написана до «Ста лет одиночества», это не вполне сложившийся Гарсиа Маркес, еще не пришедший к своей поэтике. Что касается романа «Город и псы» Варгаса Льосы, который я тоже недавно переводила, то советский перевод был подвергнут значительной цензуре и фактически перевод необходимо было делать заново. Кроме того, у советских переводчиков не всегда была возможность узнать что есть что, например название какого-то растения и вообще растение ли это. В тексте может быть что-то совсем обычное, скажем банан, но они не знали, что в Колумбии он называется, в частности, guineо и принимали за «экзотический плод».
— Меняются ли со временем принципы перевода?
— Не могу сказать, поскольку я себя считаю продуктом советской школы перевода и в основном следую ее правилам. Я больше кашкинец — я не за буквализм, а за переработку синтаксиса, чтобы было удобнее и комфортнее русскоязычному читателю, у нас ведь разный строй языков, даже с чисто лингвистической точки зрения. Кроме одного случая — заглавия. Я думаю, переводчик должен придерживаться структуры названия и вообще стараться сохранить его близким к оригиналу. Хотя и это не всегда получается. Например, есть романы, которые названы строчками из болеро, и это ничего не говорит русскоязычному читателю. Какая-то непонятная цитата. Тут в каждом конкретном случае нужно очень хорошо думать, как поступить. Я подозреваю, что иногда и издательства просят поменять название на более продаваемое.
— Что такое, на ваш взгляд, хороший перевод?
— Такой перевод, чтобы его было удобно и приятно читать, чтоб глаз не спотыкался. И чтобы ты верил, что действие происходит в той стране или в том мире, который имел в виду автор.
— Какими качествами должен обладать переводчик?
— Нужна воля, не каждый желает транслировать чужой текст. И конечно, переводчик должен быть очень начитанным в разной художественной литературе — и на своем языке, и в переводной. И уметь наслаждаться ей: если переводчик не получает удовольствие от книг, он не сможет их хорошо переводить.
— А вы от всех ваших переводов получали удовольствие?
— Иногда присылают несколько текстов, например, из какой-нибудь антологии, и ты понимаешь, что они не очень интересные, но уже не отказаться. Но это маленькие переводы, а в крупной форме мне нравились все книги, которые я переводила.
— Какова сейчас роль переводчика? Может ли литература как-то помочь взаимопониманию народов?
Рейнальдо Аренас
— Мне кажется, может и должна. Ненависть идет исключительно от невежества, а литература как раз противостоит невежеству. Сегодня общество становится более герметичным, еще несколько лет назад ты мог поехать куда-то и сам посмотреть, как там обстоят дела, а теперь это все сложнее. Откуда можно черпать знания? В частности, из литературы.
— Следите ли вы за современной испаноязычной литературой?
— Издательства присылают мне много новейшей литературы. Есть прекрасные романы и в Латинской Америке, и в Испании, есть разнообразный нон-фикшн. Не могу сказать, что есть какой-то жанровый или тематический перевес, это очень пестрая картина, испанский — большой язык, на нем пишут много и о чем угодно.
— Что-то из этого хотели бы перевести?
— Мои любимые авторы относятся скорее ко второй половине XX века. Например, совсем у нас неизвестный перуанский писатель Альфредо Брайс Эченике, или мексиканец Фернандо дель Пасо, или никарагуанский писатель Серхио Рамирес. Все это большие романы, которые требуют много времени и труда.
— Над чем сейчас работаете?
— На днях я подписала контракт на мексиканский роман. Очень простой, с нейтральной поэтикой, это всегда сложнее, чем языковые игры.
— Есть ли сейчас интерес к художественному переводу с испанского?
— Я преподаю в Санкт-Петербургском университете и Высшей школе перевода синхронный и письменный перевод. Среди моих бывших студентов есть те, кто мог бы заниматься художественным переводом, но они не хотят, потому что нужно иметь много времени и дополнительный доход. Я встречала очень способных людей на семинаре, который вела летом в Переделкине. И сейчас на конкурсе в мою мастерскую художественного перевода в Creative Writing School я получила среди прочего три потрясающих перевода. Я вижу большой потенциал среди тех, кто проходит через мои занятия. Люди стремятся, и у многих получается.
— Что у каждого человека должно быть на полке из латиноамериканских авторов?
— Я очень тепло отношусь к Кортасару и Борхесу, хотела бы назвать Кабреру Инфанте и, может быть, Рейнальдо Аренаса, но все же, чтобы прожить жизнь, важнее познакомиться с Гарсиа Маркесом и Варгасом Льосой. Это действительно два самых великих писателя, и никуда от них не уйти.
Дарья Синицына — переводчик с испанского, преподаватель, редактор. Переводит художественную и нон-фикшн литературу, в том числе сочинения Габриеля Гарсиа Маркеса, Гильермо Кабрера Инфанте, Рейнальдо Аренаса, Альваро Энриге и других латиноамериканских авторов. Работала синхронным переводчиком. Автор более 30 научных работ. Преподает на филологическом факультете Санкт-Петербургского государственного университета, а также ведет мастерскую «Художественный перевод с испанского» в Creative Writing School.