Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Конспирологическая теория, если она хочет жить и распространяться, должна содержать в себе нужный градус абсурда. Чем нелепее она сформулирована, тем выше вероятность того, что ученый-геолог выйдет из себя от рассказов о полой Земле, а служащий полиции или ФБР выставит себя идиотом, объясняясь перед журналистами по поводу слухов о сексуальной эксплуатации детей политиками-демократами. Тем, соответственно, проще убедить последователей теории заговора в том, что научный и политический «истеблишмент» скрывает от людей «всю правду».
И все же антарктические НЛО бессмертного Гитлера — миф, который вроде бы не может распространяться среди разумных форм жизни. В нем невероятно и нежизнеспособно примерно все: географическая локация, научно-технологическая составляющая и, конечно же, наделенная божественной силой фигура фюрера — абсолютно неприемлемая для большинства людей. С научной точки зрения легенда о рейхе в Антарктиде не выдерживает никакой критики, а с точки зрения культурной она настолько субверсивна, что сразу же уходит в область того, чему американский журналист Адам Парфрей (1957—2018) дал емкое определение «эстетический терроризм».
Как же так получилось, что легенда о гитлеровских базах в ледяной Neuschwabenland воспроизводится не только в постмодернистских комедиях вроде Iron Sky и видеоиграх вселенной Wolfenstein, но и во вполне традиционных СМИ — от британских таблоидов до российских федеральных телеканалов?
Задавшись этим вопросом, я обратился к Святому Граалю постмодернистской версии неонацизма — текстам чилийского мистика, поэта и по совместительству профессионального дипломата Мигеля Серрано (1917—2009). Основы заинтересовавшей меня части его экстремального поэтического мифа изложены в книгах «Золотая цепь. Эзотерический гитлеризм», «Адольф Гитлер — последний Аватара» и «МАНУ: Тот, Кто грядет», а также в больших статьях «НЛО Гитлера против нового мирового порядка» и «МАЙЯ. Реальность — это Иллюзия».
Будем честны: удивительнее «фактов», изложенных в них, только то, что автор этих трудов, лишенный писательского дара, смог донести свои идеи до читателя. Из-за напыщенного, местами истеричного, экстатического слога Мигеля Серрано бывает сложно разобрать некоторые мысли, лежащие в общем-то на поверхности. Так, самым поразительным лично для меня открытием стало то, что под Адольфом Гитлером он подразумевает вовсе не австрийского живописца, организовавшего холокост и самую кровопролитную войну в новейшей истории человечества. То, что Мигель Серрано называет Гитлера высшим Аватарой не в порядке восторженной риторики, а в самом прямом смысле слова, можно понять, пожалуй, лишь из такой сцены, описанной в статье «МАЙЯ. Реальность — это Иллюзия»:
«На мой вопрос, что он думает о Бормане, этот человек [представившийся как разработчик секретного оружия Третьего рейха] ответил в самой неожиданной для меня и странной манере, задав перекрестный вопрос: „Знаете ли вы, кем был Гитлер?“
Порядком застигнутый врасплох, я ответил ему: „Конечно же я знаю! Как я могу не знать?..“
„Нет, — сказал он мне, — вы не можете этого знать, потому что этого никто не знает, и никто не может знать наверняка… Вы знаете, что советские нашли в Бункере и Имперской Канцелярии Берлина четырнадцать трупов Гитлера, полностью одинаковых? Кем был тот, кого они кремировали во дворе у входа в Бункер? Каким был настоящий Гитлер? И кто отправился в Антарктику?“»
Для понимания мифопоэтического мира Мигеля Серрано необходимо признать, что нацисты подошли ко Второй мировой, вооружившись даже сейчас кажущимися фантастическими технологиями вроде клонирования человека. При этом им удалось клонировать не просто человека, а высшую сущность. Для Серрано не существует парадокса корабля Тесея: каждый продублированный, обновленный Гитлер в содержании своем будет идентичен оригиналу, существующему в иных материях и сошедшему в наш мир из далекого космоса. Такая вот украшенная свастиками и научной фантастикой производная платоновского мифа о Гиперурании, мире идей и их симулякров.
Но это лишь то, что обнаруживается на самой поверхности. Полную поэтическую, философскую и литературную генеалогию Мигеля Серрано реконструировать очень сложно, а то и невозможно. Достаточно убедительную попытку осознать исток художественного творения летающих тарелок клонированного Гитлера предпринял британский исследователь оккультизма и неонацизма Николас Гудрик-Кларк (1953—2012), который в книге Black Sun: Aryan Cults, Esoteric Nazism, and the Politics of Identity дает подробный очерк жизни Мигеля Серрано и его влияния на некоторые ультраправые организации и эстетические течения (принадлежащие по большей части к традиции «культурного нацизма», если можно так выразиться).
В основе эклектичного мифопоэтического космоса Мигеля Серрано лежат разнообразные гностические доктрины (прежде всего — катарская ересь), помноженная, естественно, на всевозможные версии поп-индуизма, теории мирового заговора, не очень правильно понятые открытия из области астрофизики и очень буквально понятые идеи о рождении богочеловека. Все это смешалось в разуме эзотерика с идеями Юнга об архетипах, главным из которых стал всеразрушающий Гитлер.
Подобные удивительные смешения (и смещения) хорошо известны в наших краях, например, по произведениям небольшой, но очень яркой части советского культурного диссидентства. Несложно понять, как в условиях жесткой цензуры и дефицита информации люди, ищущие альтернативных теорий описания мира, хватались за любой самиздат с Блаватской или Кришнамурти, впоследствии самостоятельно нанизывая на эти тайные знания легенды об Атлантиде и НЛО. (Подробнее об этих порождениях тревожного коллективного разума советской эпохи читайте, например, в недавно вышедшей книге Алексея Конакова «Убывающий мир: история „невероятного“ в позднем СССР».)
Однако в совершенно иных условиях существовал Мигель Серрано — дипломат из капиталистической страны, для которого был открыт практически весь мир и практически любая официально или неофициально напечатанная книга. Эти возможности он использовал для того, чтобы искать (и, конечно, находить) многочисленные подтверждения своим гипотезам и взглядам. Как сообщает Николас Гудрик-Кларк, во второй половине 1960-х, работая в чилийском посольстве в Австрии, Мигель Серрано активно путешествует по Европе. Пункты его назначения — не города и музеи, а дома конкретных людей: сотрудничавшего с фашистами поэта Эзры Паунда, бельгийского коллаборациониста Леона Дегреля, диверсанта Отто Скорцени, главы Аненербе Германа Вирта и так далее. Каждый из этих видных участников нацистских и фашистских формирований добавляет крупицу в трансгрессивную литературную вселенную Мигеля Серрано — каждым из них он безоговорочно восхищается, принимая на веру всякое их слово. Исключением стал разве что идеолог ультратрадиционализма Юлиус Эвола: его чилийский коллега не разделял эволианского презрения к национал-социализму как явлению эгалитарному, обращенному к удовлетворению нужд плебеев.
И вот довольно любопытный штрих к портрету Мигеля Серрано: в юности он, тот, кому предстояло стать лицом латиноамериканского (и не только) неонацизма, принадлежал к левому лагерю и сотрудничал с газетами марксистского толка. Штрих этот любопытен тем, что Мигель Серрано временно пришел в стан своих будущих врагов, не разделяя их идеалов. Если верить автору книги Black Sun: Aryan Cults, Esoteric Nazism, and the Politics of Identity, решение это было принято спонтанно — когда боевики-nacistas жестоко убили знакомого Серрано, бывшего левым активистом. Довольно скоро, накануне Второй мировой войны, он обратится к радикальному национализму ровно по тем же причинам — из-за насильственного подавления выступлений правых радикалов. Тогда же он познакомился с фальсификацией, известной у нас под названием «Протоколы сионских мудрецов», и навсегда убедился в том, что существует мировой заговор, направленный на истребление наций, государств и вообще едва ли не всего живого. В этом самый жуткий исток серрановского художественного творения: Гитлера он славит не из ненависти к человечеству, а из искренней, судя по всему, любви к нему — пожалуй, самый распространенный из парадоксов сознания.
К книге Николаса Гудрика-Кларка, посвященной оккультным теориям и опытам нацистов, я обращаюсь не просто так. Если вы возьметесь прочитать полный текст этой монографии, впервые опубликованной в 2001 году, вы наверняка обнаружите, что подобная логика, со стороны кажущаяся нездоровой, свойственна не только антигероям, описанным британским исследователем. Но и самому автору. Естественно, к материалу своего исследования Гудрик-Кларк настроен максимально критично. Чтобы, развенчивая конспирологические мифы неонацистов, самому воспроизводить конспирологические мифы, порожденные «истеблишментом». Так, он ничуть не сомневается в том, что устроители трагедии в школе «Колумбайн» совершили свой чудовищный поступок, вдохновившись песнями Мэрилина Мэнсона. Николасу Гудрику-Кларку известны представители норвежского блэк-метала — их субверсивные сценические образы он принимает за реальную жизненную стратегию религиозных и политических экстремистов. Среди прочих достается и американскому мастеру трансгрессии Бойду Райсу, художественные апокалиптические образы которого также воспринимаются как буквальные призывы к уничтожению рода людского.
И здесь мне бы хотелось напомнить о такой детали из истории литературы XX века. В 1960 году увидела свет книга писателей-фантастов Жака Бержье и Луи Повеля «Утро магов» (Le Matin des magiciens). В этом труде впервые на высоком художественном уровне были воспроизведены многочисленные мифы о секретных научных разработках Третьего рейха и оккультных практиках соответствующих тайных обществ. Увлекательная беллетристика была многими принята как научная работа, впервые предающая огласке «всю правду» о гитлеровском рейхе. Весомости этому произведению с его последующим не совсем нормальным принятием придавало место, где оно вышло. Это было не какое-то маргинальное издательство вроде тех, что печатали мемуары нацистских преступников, это был наиреспектабельнейший «Галлимар».
«Маргиналы» и их литература не могут существовать без «истеблишмента». Живучей конспирологической теории необходим постоянный культурный обмен между «заговорщиками» от культуры и их «разоблачителями». И чем охотнее производится этот обмен, тем вернее в этой игре произойдет сбой, при котором очевидно художественная литература (и вообще искусство) станет восприниматься как документальная. Если у этого феномена еще нет названия, то я бы предложил «эффект Серрано».