Каждую неделю поэт и критик Лев Оборин пристрастно собирает все самое, на его взгляд, интересное, что было написано за истекший период о книгах и литературе в сети. Сегодня — ссылки за конец марта.

1. «Афиша» публикует конспекты двух новых лекций из курса «История новейшей литературы». Михаил Эдельштейн рассказывает об «Игре в ящик» Сергея Солоуха, который называет «ключевым русским романом XXI века». «Солоух — некомфортный для массового читателя автор: он пишет сложно, нарочито, для тех, кто готов получать удовольствие от языка — густого, ритмически организованного, с ответвлениями и боковыми ходами», — напоминает Эдельштейн. Разъяснив двойной (а то и тройной) смысл названия романа, он переходит к частностям: «Слово у Солоуха — очень акцентирующая форма. Взять хотя бы имена: главного героя зовут Роман Подцепа, его антагониста — Борис Катц; налицо — фонетическая перекличка: ДЦ — ТЦ. Или другой пример: Подцепа растет без отца, тот уехал на Украину, в Горловку, и не вернулся, начал там „працювати”, то есть, в переводе с украинского, „работать”. С тех пор мать ненавидит это слово, и герой обещает себе, что уж его-то сын никогда этот глагол не услышит. Но когда Подцепу после удачного выступления на конференции приглашают в аспирантуру в Москву, он слышит, как в его доме голуби-горлинки на чердаке воркуют: „Пр-цю, пр-цю”. И внимательный читатель догадывается, что то, что кажется герою чудом, на самом деле окажется началом конца — конца семейной жизни, конца счастья».

Олег Лекманов объясняет, как устроен роман Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени». Отталкиваясь от кредо Чудакова — необходимости противостоять хаосу и абсурду современного мира, — Лекманов показывает, как хаос и рациональность сталкиваются в романе и как это столкновение, казалось бы, однозначно завершающееся победой хаоса, противопоставлено биографии самого автора. Чудаков «своими филологическими книгами смог реально противостоять хаосу, раздерганности и абсурду, эти книги являли собой замечательный пример четких и структурно выстроенных текстов. Но ведь и на роман „Ложится мгла на старые ступени” можно посмотреть как на попытку обуздать хаос воспоминаний и представить стройные и ясные картины из жизни окружавших автора в детстве людей и предметов».

2. На «Кольте» — интервью Дарьи Серенко, поэтессы и автора «Тихого пикета», со Львом Рубинштейном: публикация приурочена к открытию в библиотеке им. Некрасова выставки рубинштейновских карточек, которую Серенко курирует. В фокусе интервью — различные формы бытования и репрезентации карточек, а еще — отношения поэта с библиотекой, будь то общественная или домашняя: «У меня дома много книжек, и я, признаться, последние годы редко какую беру с полки, потому что все, что мне нужно, можно найти в интернете. И читаю я все больше с айпада. Но очень важно, что я окружен книгами. Это ощущение какой-то интеллектуальной устойчивости». Рассказывая, что идея письма на карточках родилась из необходимости — в какой-то момент ничего другого не было под рукой, — Рубинштейн, конечно же, концептуализирует свой прием: «Картотека — это же способ художественной организации времени. Скорость чтения, таким образом, читателю навязана мной. Когда человек просто читает, то кто-то читает быстро, а кто-то медленно. Тут все читают со скоростью работы. Вот это такое чтение — это предметная метафора чтения как труда».

3. Еще три заметных русских поэтических публикации недели. На «Снобе» — стихи Оксаны Васякиной, пожалуй, наиболее острый и действенный сейчас сплав исповедальности и социальной ангажированности:

таксисты наверное думают что я сажусь на переднее сидение чтобы с ними разговаривать

о детях можно ли их бить если они плохо себя ведут
о театре хороший ли электротеатр и почему он так называется играют ли в нем большие артисты
о книгах например о томике эротических стихов пушкина с иллюстрациями
о детских книгах
о том какие дорогие теперь учебники
об айфонах
о русском порно
и особенностях московских дорог

а меня тошнит от езды и еще сильнее от их разговоров

один сказал
вы девушки вечно возите что-то тяжелое
я вез одну так у нее чемодан был знаете такой на колесиках красный
а весил примерно как взрослый мужчина
она его по асфальту-то докатила
а в багажник мы вдвоем поднимали

я сказала
что может быть это и был у нее в чемодане взрослый мужчина
убила мужа
вот и все

он замолчал

и меня почти не мутило

В журнале «Урал» — новые стихи Алексея Порвина. В этой подборке — известное читателю Порвина внимание к сверх-мелочам, оттенкам, любовь к возможностям осмысления, которые они открывают. Но здесь же отчетливое ощущение недостаточности этих микроощущений. Порвин снова хочет выйти в иной масштаб:

Гудит над миром, себе страшна,
редеет облачность ли речевая —
едва лучами листва полна,
к ответственности взывая.

Волну держащий глядит: вода,
бесхозные осадки недогрева;
в такой погоде налить куда —
все выпавшие напевы?

На «Кольте» — рецензия Сергея Сдобнова на книгу Анны Глазовой, выходящую в издательстве Modern Russian Poetry: «Больше всего пятая книга стихотворений Анны Глазовой, выходящая на днях, напоминает бумажное письмо, адресованное философу Джорджо Агамбену. В письме всего один вопрос: что случилось с человеческими качествами после XX века?». Судя по рецензии, Глазова в новых стихах обращается к другому концу спектра той же проблематики, что существует в поэзии Порвина: «На смену счастливому водомеру приходит грустный горожанин, который не может увидеть мир за предметом, построить связь того, что видит, с тем, что может существовать за видимым. Но остаются еще места, где „тупик это небо”».

4. На «Арзамасе» — новая публикация из серии «секреты всем хорошо известного классического произведения». На этот раз речь о «Преступлении и наказании» — результат замечательно интересен. Анастасия Першкина объясняет, к примеру, почему Достоевский ошибается, заставляя Раскольникова сознаваться в своем преступлении не в том полицейском участке, к которому район этого преступления приписан, и насколько сообразна реалиям времени сумма, которую Соня Мармеладова приносит домой после грехопадения: «30 рублей по меркам 1865 года — сумма колоссальная. <…> Скорее всего, дело в том, что Достоевскому была важна тут библейская символика: 30 серебряных рублей — это 30 сребреников, за которые Соня продает и предает саму себя. Число 30 еще несколько раз встречается в романе в «предательских» контекстах».

5. В «Гилее» вышла книга Эндрю Хьюгилла «Патафизика: бесполезный путеводитель». Патафизика была интеллектуальной игрой французских сюрреалистов, стремившихся к созданию стихийной, импровизационной науки, версии метафизики, освобожденной от всякого догматизма. На сайте издательства опубликована глава из книги, посвященная Жан-Пьеру Бриссе. Его дилетантская теория языка выглядит сейчас как странный сплав позднейших идей — от лингвистической философии Витгенштейна и Хомского до безумных спекуляций Задорнова и Фоменко. Теория эта «основывается на допущении, что язык, пусть и примитивный, является всеобъемлющим, проникающим через все биологические виды и на всем протяжении истории»: дожившие до наших дней предвестия человеческого языка Бриссе уловил в кваканье лягушек — и «посредством запутанного лабиринта каламбуров выявил герпетологические основы языка». Пример аргументации: «крайне значимым представляется тот факт, что лягушки выделяют мочу через свой анус (ure anus), поскольку Уран был мистическим отцом богов». Сюрреалисты видели в выкладках Бриссе не только повод для смеха, но и источник вдохновения: их отношение к Бриссе можно назвать восхищением странностью. Это схоже с тем, что мы помним по беседам обэриутов. Интерес к «лингвистическому бреду» Бриссе можно заметить у Джойса, Беккета и Фуко.

6. В «НГ-ExLibris» — статья историка Михаила Пантелеева об итальянском писателе и журналисте Курцио Малапарте: его романы в 2014-м вышли в Ad Marginem (впрочем, публиковались по-русски и до этого). Пантелеев излагает биографию Малапарте — авантюриста, искавшего «упоения в бою»; в юности он был республиканцем, потом вступил в фашистскую партию и пытался быть ее идеологом; затем осознал, что такое фашизм, и совершенно искренне сменил убеждения на левые (но продолжал сотрудничать в фашистских изданиях), а под конец жизни увлекся маоизмом. Опыт войны, насытившей «человеческую страсть к саморазрушению», он описал в романах «Капут» и «Шкура». При этом, по мысли Пантелеева, Малапарте не был приспособленцем: напротив, он был «неудобен любому истеблишменту». Есть и такие трогательные детали: «У него было много любовниц, но, кажется, его единственной привязанностью стал песик Фебо, которому он не ленился даже посылать открытки, когда уезжал. После смерти собаки ей был сооружен монумент, который хозяин виллы, проходя мимо, не забывал облаивать».

7. На «Гефтере» — избранные переводы Яна Пробштейна из Дерека Уолкотта и статья переводчика о недавно умершем поэте. Здесь сказано и о внимании Уолкотта к русской поэзии — к ней его приобщил Иосиф Бродский: «Карибского поэта потрясла судьба Осипа Мандельштама: на осознание себя изгоем и незащищенность перед миром наложились образы огромных суровых просторов Сибири и сталинских лагерей».

8. Британско-пакистанский писатель и левый публицист Тарик Али написал для The Guardian статью о том, как читательский опыт Ленина сказался в Октябрьской революции. Али сверхкратко излагает историю литературно-политических споров в России (Пушкин, Белинский, Тургенев, Достоевский, Толстой и, конечно, Чернышевский, чей роман Али честно пытался прочитать трижды и всякий раз бросал); здесь же говорится о том, как хорошо Ленин был знаком с латинскими поэтами и Гете, которого цитировал в «Письмах о тактике». «Ленин прекрасно знал, что русская литература всегда была пропитана политикой, — пишет Али. — Даже самые „аполитичные” писатели с трудом скрывали презрение к положению дел в стране».

9. Сайт Belletrist интервьюирует одну из самых уважаемых американских писательниц — Джоан Дидион. Дидион — в числе авторов старшего поколения, которых постоянно цитирует поколение младшее. Только что она издала извлечения из своей записной книжки 1970 года о путешествии с мужем по США — книга называется «Юг и Запад». Перечитывание собственных записей для Дидион — способ встретиться с «молодою мной»: «Я помню, как была во всех этих местах, как думала о том, что хорошо бы не осознавать в точности свои ошибки». Журналистка Эмма Стоун задает Дидион вопрос о том, каково оглядываться на прошлое именно женщине: тоскует ли она по ушедшим красоте и молодости? Вот что отвечает Дидион: «Связь молодости и красоты здесь ни при чем. Часто я чувствую разобщенность со своими личностями из прошлого, и, вероятно, через это проходим мы все. Но мы преодолеваем это, потому что иначе нельзя. Иначе мы утонем».

10. В The Times Literary Supplement Бен Джеффри рассуждает о почтенной традиции хоронить жанр романа. Отдельные работы на эту тему, по словам Джеффри, появляются каждое десятилетие — роман тем временем продолжает жить, поэтому интереснее рассуждать не о том, мертв ли он, а о том, почему его постоянно пытаются вогнать в гроб. Только что вышел седьмой и пока что заключительный том оксфордской «Истории романа»: его авторы объясняют такие умонастроения отсутствием в европейском обществе чувства исторического прогресса, ощущением стагнации несмотря на все технологические новшества, к которым при желании можно причислить и постмодернистские стилистические приемы. Будущее романа, по мнению авторов книги, — в сохранении способности к предсказанию (у нас это, вероятно, лучше всего чувствует Владимир Сорокин). К оксфордскому семитомнику прилагается монография одного из его составителей Питера Бокселла под названием «Ценность романа». По словам Джеффри, Бокселл делит историю воззрений на роман за последнее столетие на два этапа: на первом критики и филологи утверждали, что литература сохраняет и закрепляет культурные ценности, на втором — что культурная теория декодирует и подвергает сомнению ценности доминирующей культуры. Для Бокселла роман значим именно тем, что он избегает дефиниций. Неясно, замечает Джеффри, почему Бокселл не говорит этого же о стихотворении или рассказе, но интересна сама идея, что роман — основное средство развития нестабильной культуры. Вряд ли эти слова можно применить к большинству современных российских романов.

11. В The Atlantic Дастин Иллингуорт оценивает только что изданный том лекций, прочитанных Хулио Кортасаром в Калифорнийском университете в Беркли. По мнению Иллингуорта, лекции изобличают в Кортасаре радикала. Статья начинается с цитаты из «Игры в классики»: «Зачем нужен писатель, если не затем, чтобы разрушать литературу?» Лекции, которые Кортасар читал в 1980 году, касаются разных тем — от «Эротики и литературы» до «Реалистического рассказа», но реализм остается лишь ширмой, за которой скрываются возможности фантастики: «Почему люди соглашаются, что в мире все устроено так-то, если все могло бы быть устроено и по-другому?» — вот вопрос — «казалось бы, простой и даже банальный», — который Кортасар ставит перед своими студентами. Корни такой принципиальной переоценке мироустройства — в почве латиноамериканского фантастического реализма (Иллингуорт называет имена Маркеса, Фуэнтеса, Хосе Лесамы Лимы) и в политическом бурлении, характерном для Южной Америки в середине века: «Наша литература, — говорит писатель студентам, — ведет свои схватки на поле, оскверненном кровью, пытками, тюрьмами, безнравственной демагогией». Эти лекции, по мнению Иллингуорта, — кульминация карьеры Кортасара.

12. Издание Broadly выпустило статью «Фелляция и Джульетта» — о сложностях, которые подстерегают автора, решившего описать в своем произведении минет. Успех тут редок: Майкл Каннингем заметил, что получил Пулитцеровскую премию только за роман, в котором оральный секс отсутствует. «Самое важное для сильной сцены минета, — пишет Коди Делистрати, — не выстроить или не усложнить динамику отношений между персонажами, как бывает в большинстве описаний гетеросексуального коитуса в интеллектуальной литературе, — а продемонстрировать внутренний рост героя». Прилагаются удачные и неудачные примеры из Уэльбека, Салмана Рушди и Сьюзан Мино, которая посвятила одному минету целый роман.

13. В журнале 1843 обнаружилась рубрика «Что читает мир»: в ней рассказывается о свежих бестселлерах разных стран. Из нового выпуска вы узнаете об исследовании китайского психолога, который доказывает, что эмоциональное развитие большинства его соотечественников — на уровне шестимесячного ребенка; о мемуарах южноафриканского комика Тревора Ноя; об исповеди сестры известного голландского похитителя и вымогателя; о документальном романе бывшего государственного чиновника из Доминиканской Республики, посвященном коррупции и наркоторговле в стране; о литовской звезде фейсбука под псевдонимом Гяляжине Лапе («Железная лиса»); наконец, о романе канадского писателя Джозефа Бойдена, известного защитника прав коренных народов Америки.

Читайте также

«Бог приехал, я встретил его на вокзале»
Взрослая и детская биографии Людвига Витгенштейна
8 сентября
Рецензии
«Был ли Ленин феминистом или все-таки сексистом»
Что читают и обсуждают на феминистских ридинг-группах
23 марта
Контекст
«В Бутырке я читал Чжуан-цзы»
Режимы чтения Глеба Павловского
25 октября
Контекст