«Доктор, что бы мы делали без вашего гипермодернизма!»
Владимир Сорокин сделал своего доктора Гарина последователем гипермодернистского метода в психиатрии, однако ему, как и одноименному роману, больше подходит термин «гиперпоп».
Конечно же, гиперпоп — это музыкальный, а не литературный жанр. Критики называют его музыкой будущего и теряются в определениях: что-то вроде хаотичной смеси глитч-электроники, хип-хопа, клауд-рэпа, панка, метала и, естественно, поп-музыки во всех ее возможных формах. «Гипер» в его названии намекает на гипертрофированность или гиперболизированность, то есть доведение художественного метода до предела, или гиперактивность, то есть невероятную динамичность музыки.
Жанр зародился в начале 2010-х, его основоположниками считают участников английского лейбла PC Music, в частности его основателя, «крестного отца гиперпопа», AG Cook’а, который принципиально работал с артистами, не имевшими музыкального опыта, и хотел создавать экспериментальную «компьютерную музыку». Со временем она вышла в мейнстрим — усилиями таких исполнителей, как 100 gecs, Charli XCX, SOPHIE, Дориан Электра, получила вирусное распространение в тиктоке и стала отчасти ассоциироваться с квир-культурой, а в 2019 году на Spotify появился официальный плейлист, который составляют сами представители жанра.
Гиперпоп — это крайне разнородное направление, очень вольно обращающееся с правилами и шаблонами. Тем не менее в нем можно выделить характерные черты: звуковые искажения и эффекты, ужасно громкие басы, слишком высокий автотюновый вокал, рваный ритм, малопонятная структура с плохо сочетающимися частями, яркие эпилептичные визуалы в клипах, уходящие корнями в эстетику веб-панка, и сюрреалистичные отсылки к интернет-культуре нулевых.
Как оказалось, гиперпоп вполне применим к литературе, и Сорокин в него успешно — нарочно или нет — свалился, перебирая ворох своих старых постмодернистских приемчиков, и получилось круто. Это один из немногих случаев, когда литературное произведение как будто бы живет в парадигме музыкального жанра. Все дело в том, что «Доктор Гарин» совпадает с гиперпопом по отношению к культуре (то есть в принятии всякого ее проявления) и исходному материалу (то есть в подходе к его трансформации) и по отказу от разрушающей, ядовитой постмодернистской иронии.
По ощущениям, гиперпоп — это непонятно, шумно, уродливо, но как будто утонченно, приставуче, чрезмерно, прикольно. Порог вхождения одновременно низок и высок: очень легко зацепиться за эту музыку и получать от нее удовольствие, однако так же легко испугаться ее или стыдиться того, что тебе она нравится — эдакое guilty pleasure. Кажется, все это можно применить и к «Доктору Гарину».
Постапокалиптическое будущее, где политические лидеры существуют в виде говорящих задниц, дезактивированные зомби любят Цоя, а Мать-Анархия выглядит как Дюймовочка (примеры-то в общем не нужны, мы все знаем, какая странная может быть сорокинская реальность) — это так же непонятно и сбивает с толку, как и бесконечные гиперпоповские звуковые искажения. Шумно — это многоголосие персонажей, разнообразие их причудливых речевых характеристик, стилистические игры и подражания, крикливые «бутис», навязчивый рефрен «это не я», бесчисленные фрагменты чьих-то романов, дневников и сказок, поговорки доктора Гарина, корявый язык чернышей. Уродливы и вместе с тем утонченны образы телесного низа, натуралистичные описания естественных отправлений, секса с великаншей и мутанткой-альбиноской. Приставучий, чрезмерный, прикольный — с этим можно спорить, но есть ощущение, что это очень подходящие эпитеты для сорокинского романа.
С гиперпопом его роднит мешанина и жанровая, и эстетическая, и стилистическая — модусы существования текста постоянно переключаются, причем на разных уровнях: приключенческий роман, например, оказывается разломан дворянской эстетикой в условиях постапокалипсиса, а та разбивается о пародийную стилизацию под соцреализм несуществующего Бериевского периода.
Многие из характерных черт гиперпопа можно найти в любых произведениях Сорокина, однако есть и такая, которая встречается только в «Докторе Гарине»: это отсутствие деструктивной, «злой» иронии. Представители гиперпопа признаются, что очень любят поп-музыку, которую деконструируют и деформируют. То, что казалось критикам насмешкой, стебом и постмодернистской иронией над поп-музыкой и поп-индустрией вообще, на самом деле является довольно искренней процедурой разлома и пересоздания. Это чуткая деконструкция, ласковая деформация. Примерно то же делает Сорокин в «Гарине» с текстом, с литературой, с жанрами. Инструментарий у писателя остается прежним, но меняется финальная сборка и настроение, с которым он перемалывает культуру и художественные практики. Сорокин создает какого-то монстра, собранного из невозможного количества мало подходящих друг другу частей, но этот монстр вполне приветлив и очарователен, и о нем совсем никак не подумать, что он — жертва какого-то сложного эксперимента; писатель, как обычно, высмеивает то, о чем пишет, и те средства, которыми пользуется, но он делает это абсолютно беззлобно — в голове откуда-то появляется слово «подтрунивает»; как обычно, у него достаточно эпатажных сцен, но отношение к ним снисходительно-благожелательное — как если бы увидел Жанну Агузарову в тиктоке. Именно это сочетание брутального и милого, сатирического и наивного сближает роман с гиперпопом в наибольшей степени.
В «Докторе Гарине» можно не видеть ничего нового, как в гиперпопе можно замечать только влияние ранней интернет-культуры и изуродованные электронными эффектами ошметки различных музыкальных жанров, вывернутых наизнанку, разломанных и причудливым образом пересобранных. Но это в сущности то же самое, что называть Сорокина калоедом и порнографом, а гиперпоп — белибердой не расстающихся с телефоном зумеров. Элементы старой культуры преломляются современными инструментами и технологиями, и этот микс вытаскивает на поверхность тревогу и растерянность современного человека, заставляет ощущать ее на телесном уровне и через какое-то время магическим образом приносит спокойствие, примиряя с бесконечным шумом и искажениями мира. Так работает гиперпоп, используя поп-культуру как материал для создания хаоса и ощущения тотальной разломанности, которая постоянно собирается в новые запутанные структуры; так работает с текстом и Сорокин в «Докторе Гарине», совмещая дремучие нравы прошлого и футуристичную антиутопическую реальность, создавая то, что некоторые критики называют «новым Средневековьем», и используя для этого — что совершенно не было ему свойственно до «Гарина» — элементы мейнстримных и очень древних жанров: приключенческого, авантюрного, рыцарского, любовного романа и даже волшебной сказки. Удивительным образом произведение оказывает успокаивающий эффект, несмотря на постоянное насилие, атомные взрывы, войну, обескураживающую телесность и злоключения доктора Гарина. Его приятно читать, он кажется доброжелательным, хотя и не сразу. Прямо как гиперпоп.
Одна из главных черт Владимира Сорокина — выкрутить что-то на максимум, довести это до гиперболизированного состояния. Вот он и доводит «Доктора Гарина» — выдержанный в духе поп-литературы роман — до состояния гиперпопа.