Серафима Орлова. Голова-жестянка. М.: КомпасГид, 2019
Девочка Женя из повести Серафимы Орловой «Голова-жестянка» одновременно жертва и хейтер, «трудный подросток» и тонкая страдающая натура. А сама Серафима — восходящая звезда нашей детской литературы. То есть восходит она уже довольно давно: в 2016 как драматург стала лауреатом конкурса «Ремарка», дважды побеждала в конкурсе «В поисках новой пьесы», номинировалась на «Любимовку». Но в последнем сезоне все совпало особенно удачно: «Голова-жестянка» внезапно принесла автору Премию имени Владислава Крапивина и одновременно прошла в финал «Книгуру» и премии «Лицей». Отменный результат — учитывая, насколько различаются состав жюри и принципы отбора.
Художественные достоинства повести книжные обозреватели оценивают по-разному: кто-то отмечает энергичный стиль, кто-то отвешивает автору комплимент за уместное использование жаргона, кто-то, напротив, упрекает за злоупотребление сленгом или вовсе констатирует «слабое владение писательским мастерством». Рецензенты пытаются определить главную тему «Головы-жестянки», разобраться, «о чем кино»: то ли о буллинге (по-русски — «травле»), то ли о романтической привязанности, то ли о тяжелом взрослении — видимо, такая однозначность важна для детской литературы особенно. Наконец, много пишут о психологической точности и обоснованности поступков героев — большинство критиков сходятся на том, что здесь к Серафиме Орловой не подкопаешься.
Одна тема, правда, так и осталась нераскрытой: а есть ли в повести «Голова-жестянка» параллели с другим известным произведением о взаимоотношениях детей и взрослых с созвучным названием — фильмом Дэвида Линча «Голова-ластик»?
Алена Бондарева в обзоре «Лучшие книги для подростков 2018: это не игрушки!» («Читаем вместе») бегло пересказывает фабулу повести, хвалит Серафиму Орлову за работу со сленгом и мягко журит за неуверенность при выборе основной темы:
«Главная героиня — восьмиклассница Женя (Жесть). Прошлым летом она ходила на заброшку (заброшенные здания по-прежнему популярны у тинейджеров) с лучшим другом Приходькой. Когда ребят шуганул сторож, Женя не смогла перелезть через стену, упала с высоты и распорола арматурой ногу. С тех пор дружба расстроилась, а характер у девочки окончательно испортился. Всю повесть она пытается разобраться в себе и снова привлечь внимание Приходьки — несмотря на его странности и произошедшее, он по-прежнему ей очень нравится. В тексте хорошие диалоги, есть по-настоящему смешные сцены, автор умело работает с молодежным сленгом, ироничен и по-подростковому безжалостен в оценках. Однако несколько сбивается с такта, когда начинает повествовать о кружке робототехники, преподаватель которого собирает вокруг себя трудных подростков, к нему-то и попадают Женя с Приходькой. Кажется, Орлова так и не смогла определиться, рассказывает она о буллинге (в интересном ракурсе, с позиции агрессора), о прекрасном учителе (в традиционном ключе) или о восстановлении утраченной дружбы».
Яна Сафронова в статье «Заглянуть в лицо» («Российский писатель») отзывается о «Голове-жестянке» кисло, особых художественных достоинств не находит, зато умеренно хвалит автора за психологическое обоснование сюжетных поворотов:
«Если говорить о мастерстве исполнения, то Орлова не демонстрирует особенного владения писательским мастерством. Повествование от первого лица оправдывает скудный язык повести, щедро приправленный интернет-сленгом: „Слава котикам, она за мной не идет, да и куда ей идти в некупленных кедах. Улыбается. Отдохнет без меня морально хоть пять минут. А я прямо предвкушаю, мне кажется, меня ждет что-то особенное, открытие века”. И хотя это объяснимо возрастом главной героини, от лица которой ведется рассказ, но все же является стилистической несостоятельностью и отказом от литературного языка. <...>
„Голова-жестянка” произведение художественными достоинствами небогатое, тут скорее наблюдается минимализм. Однако на фоне стремительного распада остальных текстов импонирует уверенное движение сюжета вверх и удовлетворительное его психологическое обоснование...»
Серафима Орлова
Мария Лебедева в рецензии «Собери сам» («Прочтение») сопоставляет «Голову-жестянку» с переводными романами для подростков и приходит к выводу, что повесть Орловой и жизнь ее главной героини построена более хаотично, чем в западных книгах:
«В аннотации психологизм Серафимы Орловой сравнивают с тем, что мы видим у американских авторов — в бестселлере Джона Грина „Виноваты звезды” (породившем целую серию других „виноватых” книг: „Виновато море” Люси Кларк, „Виновата ложь” Эмили Локхарт, „Виновата любовь?” Дэни Аткинс) или в чуть менее популярном романе „Всё на свете” Николы Юн.
Как бы то ни было с психологизмом, поклонников названных книг повесть о девочке Жене-Жести скорее отпугнет. Романтическая линия здесь не первична (да и есть ли она вообще?), градус патетики снижен — трагичность разлита в быту, в пресловутом мире „России для грустных” <...> вместо последовательной истории с началом, серединой и концом читатель получает разрозненные детали конструктора — собери сам, пока героиня собирает роботов, людей, себя. Романы Грина и Юн роднит вынужденная оторванность героинь от живой жизни и настойчивая ее жажда, Женя же, напротив, слишком сильно погружена в реальность — настолько, что перестает замечать, когда сама становится не лучшей ее частью, и искренне не понимает, где роль агрессора, а где — жертвы. <...>
Женя поясняет действия сверстников или ребят помладше — „это мода такая”, будто то ли рассказывает о происходящем непонимающему взрослому, то ли сама видит себя за пределами подросткового мира: трость, с которой пришлось ходить героине после травмы, ассоциируется для нее со старостью. Ненавистная трость — сомнительная опора, да и во всех остальных сферах положиться героине не на кого. Ее жизнь — неприкаянность и хаотичное движение: никто тут, кажется, понятия не имеет, что делать и куда податься — торчать в молле, собраться с подружками, снять происходящее на видео, купить чесночного хлеба. <...>
И когда в общественном туалете появляется — как белый кролик перед Алисой — таракан-робот, не ждешь никакого решения проблем: волшебный помощник может лишь привести тебя в другой, лучший мир, а дальше сама, постоянно сама».
Светлана Шахова в рецензии «Серафима Орлова: Голова-жестянка» («Букля») с явным удовольствием отмечает, что автор оставляет читателю пространство для домысливания и самостоятельного поиска ответов:
«Читателю придется стать настоящим психологом. Повествование в книге ведется от имени главной героини. Все события читатель видит через призму ее травмированной души. Поэтому многое вначале не понятно, а очень многое просто противоречит друг другу. Ведь другие герои видят произошедшие события по-своему. <...> Читателю надо постараться найти ответы самостоятельно, сопоставляя поступки и слова героев, улавливая оттенки настроения, обращая внимание на мимику, жесты. И при этом, „продираясь” через личное отношение Жени, найти независимый взгляд на происходящее. Всё как в настоящей жизни. Ведь общаясь с тем или иным человеком, мы можем только догадываться или предполагать, как отзовутся в его душе наши поступки или слова: подержат, обидят или останутся незамеченными. Над нашими головами не парят слова автора, помогающие понять, что чувствует твой друг и кто друг на самом деле...»
Мария Закрученко в обзоре «Три современные книги о переходном возрасте» («Хочу читать») относит главную героиню повести к числу «трудных подростков» и подчеркивает, что Жене приходится искать себя в ситуации, где участие взрослых сведено к минимуму:
«У Жени по кличке Жесть и так характер не сахар, а теперь еще проблемы с головой. <...>
Женя-Жесть слишком остра на язык и этим начисто отбивает у окружающих желание помочь и посочувствовать. Когда ты серьезно пострадал физически, так просто, пользуясь правилом „лежачего не бьют”, проверять границы допустимого — ранить близких людей словами и безумными поступками, сбегая из дому или шатаясь ночами по льду реки. Женя мечтает о невозможном, чтобы всё „стало, как раньше”, до падения, до „предательства”. <...> Попытка перешагнуть через себя, узнать что-то новое помогает Жене принять, что как раньше уже не будет. Но может быть по-другому.
Повесть Орловой густо населена персонажами, особенно маленькими, не по годам развитыми детьми, словно противопоставленными Жене, которая никак не решается вырасти. И нет в мире стольких понимающих, вечно готовых прийти на помощь взрослых. Но буря в душе главной героини очень даже настоящая. Противоречивые чувства заставляют ее любить и ненавидеть одновременно, считать себя жертвой, не думать о последствиях и прозреть под конец, хоть и с чужой помощью».
Наконец, Евгения Шафферт в обзоре «10 книг для подростков: что читать летом кроме школьной программы» («7я.ру»), напоминает, что один «вечно готовый прийти на помощь взрослый» в этой повести определенно есть — и играет в истории Жени не последнюю роль:
«Очень непростая повесть о современных подростках, в которой замешаны обида, месть, первая любовь, намеренное желание навредить другому и... робототехника. Последняя станет тем спасительным ключом, который вытащит Женю (по прозвищу Жесть) и ее друга-врага Ваню Приходько если не к лучшей жизни, то хотя бы к возможности прощения и примирения. <...>
В предисловии к книге Эдуард Веркин напоминает, что в последнее время в книгах для подростков ощущается явный дефицит хороших взрослых. Повесть „Голова-жестянка” стала исключением в этом ряду — здесь есть как минимум один хороший взрослый. А еще мы обнаружим тут нынешнюю повседневность, оригинальный авторский голос и невероятный накал эмоций».