В этой подборке собраны книги иностранцев, описывающих свои путешествия по России. Я постаралась включить в нее издания, которые вышли в последние пять лет и касаются нашего «вчера» — или не слишком далекого прошлого. Это оказалось не так просто: львиная доля подобной литературы относится к дореволюционной России или довоенному СССР. Конечно, все книги в этой подборке — о мире, который уже не вернется. Но мне кажется, именно сейчас, когда наше общество переживает тяжелый откат и будущее туманно как никогда, взгляд чужака — со стороны — может подсказать, какие вещи стоит пытаться сохранить и преумножить, а с какими лучше распрощаться навсегда. И еще: я постаралась подобрать книги, где этот взгляд стремится уловить лучшее, а не язвить, понять, а не разоблачить.
Юсси Конттинен. Сибирь научит. М.: Бомбора, 2021. Перевод с финского Анны Воронковой. Содержание
Подборка во многом появилась благодаря этой книге. Автор — финский журналист, русист, учился в Иркутске, много работал корреспондентом в России и неплохо знал страну — в европейской части. Но «кто в Сибири не бывал, тот России не видал», и вот в 2017 году Конттинен взял жену, троих детей и уехал в Якутию, причем не куда-нибудь, а в деревню Тёхтюр, потому что «именно в сельской местности видишь настоящую Сибирь». Заметки о своей деревенской жизни журналист публиковал в газете «Хельсингин Саномат» — они-то и легли в основу книги, вышедшей в 2019 году в Финляндии под названием «Сибирь». Русский перевод украсила маркировка 18+ — вероятно, за фразу «от секса в чуме мы отказались». Моя бабушка вычитывала текст (это был мой способ развлечь ее длинными зимними вечерами), и каждый раз, когда она отдавала мне очередную главу, происходил примерно такой разговор:
— Эту книгу никогда не издадут в России.
— Почему?
— Он же там всю правду говорит, сколько зарабатывают олигархи, а сколько — простые люди!
— Что же, в Финляндии уже все знают, какие у нас зарплаты, скоро на английский еще переведут, только нам знать нельзя?
Моя мама книгу восприняла критически, поскольку иностранец мало хвалит Россию — «у нас же столько всего еще хорошего, а у него односторонний взгляд!». Мне кажется, что Конттинен, напротив, чрезвычайно добр и терпим. Он чуток к национальным особенностям, капельку ироничен, но аккуратен и, кажется, решительно никого не может обидеть, хотя насторожить некоторых способен. Юсси рассказывает, как пытался добиться у главы Анабарского улуса организации поездки: «Приметив его на одном мероприятии в Якутске, я спросил его, не он ли господин Семенов. „Нет!“ — отрезал мужчина и убежал. Стоявший рядом с ним подтвердил, что это был Семенов».
Книга полна ситуаций из сибирской жизни. Одни нам знакомы: например, хозяйка квартиры приходит «с визитом», чтобы проверить, не испортили ли дети мебель. Некоторые кажутся экзотическими: например, добыча костей мамонта или будни компании «Алроса». Моя любимая глава — это, наверное, «Школа», где урок русского языка для первоклассников, увиденный глазами иностранца-филолога, вскрывает причудливость нашей родной речи. К главе «Шпион» я тоже неравнодушна: через год после того, как перевод был сдан, я приехала волонтерить на север Свердловской области и столкнулась с ситуацией, которую описывает автор. Ее можно сформулировать в одной фразе: «Проще поверить в тайный заговор, чем в то, что человек является тем, за кого себя выдает».
Эрика Фатланд. Граница. Россия глазами соседей. М.: РИПОЛ классик, 2021. Перевод с норвежского Натальи Кларк. Содержание
Строго говоря, это не книга о путешествии по России. Норвежская антропологиня собрала то, что говорят и думают о России жители стран, живущие в зарубежных регионах у самой протяженной (60 932 км) в мире границы. Фатланд начинает грандиозный вояж в Северной Корее, затем движется на восток — через Китай и Казахстан, далее — в Армению и Грузию, наконец, через Европу — Украину, Белоруссию и страны Прибалтики в Финляндию и финиширует в Норвегии. Единственное, что есть общего у демократической Норвегии с тоталитарной Северной Кореей, — это граница с Россией. Каково это, жить рядом с колоссальной имперской страной?
Фатланд путешествовала два года, и часть поездки пришлась на 2014-й. С тех пор мнения информантов должны были сильно измениться, но как слепок прошлых отношений — и отражение возможных перспектив — книга представляет особый интерес. «Допускаю, что описанная мною линия границы скоро окажется вчерашним днем, — пишет Эрика. — В реальности земля неделима, в природе нет границ, есть только переходы».
По сути перед нами пестрый сборник разговоров с попутчиками и незнакомцами, кто-то делится смешными историями, кто-то хочет обсудить, как жили в СССР. Добавляя в текст исторический материал, Фатланд мастерски собирает из этих лоскутов энциклопедию, познавательную и поучительную не только для ее земляков, но и для читателей по эту сторону границы.
Ирвин Вайль. От берегов реки Огайо до берегов Москвы-реки. От красных Цинциннати до красных Москвы. Мемуары Ирвина Вайля. М.: ИД Менская, 2016. Перевод с английского Марины Кауль
Ирвин Вайль, 93 года — наш современник, американский славист, специалист по творчеству Максима Горького, человек, который сделал очень многое для культурного обмена между СССР и США в годы холодной войны. Так, он основал американский совет учителей русского языка (ACTR) и Центр американистики в РГГУ — совместно с профессором Мариной Кауль. В 1950-х Вайль начал изучать русский язык, десять лет спустя приехал в СССР и — началось. Впечатления о своих полувековых путешествиях славист наговорил на диктофон: благодаря усилиям редактора-составителя текст получился очень легкий и живой.
За свою долгую жизнь Вайль дружил с Корнеем Чуковским, слушал лекции Романа Якобсона, работал переводчиком для Дмитрия Шостаковича и Лины Проковьев, переписывался с Владимиром Набоковым. Его мемуары — это портрет эпохи через разговоры с людьми, известными и неизвестными. Мне особенно понравились замечания о расизме советской и российской интеллигенции, меткие наблюдения о классовых границах и поведении людей в обществе. Есть трогательные истории про случайные знакомства с советскими евреями, пережившими блокаду.
При чтении советую не пропускать сноски: они хорошо показывают, как американцы обобщают и представляют — сами себе — то, что нужно знать о российской истории и культуре.
Вилле Роппонен, Вилле-Юхани Сутинен. Дорога на костях. Путешествие по следам ГУЛАГа. М.: Эксмо, 2021. Перевод с финского Евгения Богданова. Содержание
Книга составит хорошую пару «Сибири». Она в большей степени историческая, сухая, в ней нет бытового и ироничного, как у Юсси Конттинена. Авторы исследуют следы лагерей — «оставшиеся на теле шрамы, способные поведать нечто, чего иначе передать не было бы возможности». На невеселое путешествие их сподвиг тот факт, что в Европе о ГУЛАГе знают лишь в общих чертах, а в России эта тема практически не обсуждается. В каком виде живет память о системе сталинских лагерей? Роппонен и Сутинен проехали по карте «архипелага», увидели, что осталось своими глазами, поговорили с местными жителями и собрали документальные данные. Рассказ сопровождают фотографии.
Интересны фигуры авторов. Вилле Роппонен свободно говорит по-русски, много путешествовал по бывшему СССР, работает журналистом и переводчиком — например, он переводил графический роман Виктории Ломаско «Другая Россия» на финский. Вилле-Юхани Сутинен — поэт и переводчик, год жил в Петербург, исследует современную историю США и России, миграции, бездомность, места памяти.
В интернете можно встретить такой отзыв: «Жаль, что книга написана иностранцами; с другой стороны, житель бывшего СССР такое бы не написал». Финны как будто приглашают читателя задуматься, почему мы имеем сегодня ту пенитенциарную систему, которую имеем. В конце книги они даже касаются темы современных политзаключенных — Юрия Дмитриева и Алексея Гаскарова.
Джон Стейнбек. Русский дневник. Фотографии Роберта Капы. М.: Эксмо, 2017. Перевод с английского Евгения Кручины
Знаменитый писатель и не менее знаменитый фотограф съездили в СССР сразу после войны, в 1947 году. Однако «Русский дневник» был издан и переведен только в 1989-м, а новый перевод вышел относительно недавно и сейчас особенно актуален. Не вздумайте только покупать версию издательства «Бомбора»: фотографий там нет (что? да).
С первых страниц Стейнбек прямо сообщает читателю и советскому консульству: в американских газетах об СССР пишут люди, которые никогда не покидали свой кабинет, они черпают информацию из телеграмм, а я хочу знать, как живут простые люди — как одеваются, что едят, как любят и как умирают. Должна же у них быть другая, нормальная жизнь, кроме политики? У нас же есть.
Стейнбек обещает работать как документалист, писать все, что видит, ничего не придумывать и не интерпретировать. Если чего-то не понимает — так и напишет: я не понял, что случилось. Непонятное начинается с первой же главы, когда писателю визу дают, а фотографу — нет: «В СССР полно своих фотографов». Для Стейнбека это кажется странным, ведь «цензура может проконтролировать фотопленку, но не ум наблюдателя». В итоге он приходит к выводу, что «фотоаппарат — один из самых пугающих видов современного оружия». Впрочем, в итоге Капа смог присоединиться к поездке.
Стейнбек держит слово: он правда фиксирует все, что видит, без критики, но с улыбкой. Книга живая — кажется, будто слышишь голос рассказчика в дружеской беседе; она достаточно радостная, но на главах о послевоенной Украине и Сталинграде я чуть не расплакалась. И там, и там американцам снимать не разрешили, зато постарались предъявить максимальный позитив. Стейнбек упоминает факты, смысл которых он не мог уловить: например, в Украине его приглашают за пышный стол, хотя в стране свирепствует голод, о чем писатель, конечно, не знал. Замечательна глава о Грузии: «Большинство русских надеется, что если они будут честными и добродетельными, то им воздастся и после смерти они попадут не на небеса, а в Грузию».
Советую совместить чтение дневника Стейнбека с записками корреспондента «Радио Свобода»*СМИ признано в России иностранным агентом и нежелательной организацией Владимира Тольца, который в 1997 году через полвека проехал тем же маршрутом, задавая те же вопросы. В книгу Тольца вошел и «второй дневник» американского писателя, собранный из протоколов КГБ.