Михаил Дубровский, пастор церкви христиан веры евангельской «Дом Отца» (Москва), руководитель отдела богословия Российского объединенного союза христиан веры евангельской (РОСХВЕ), преподаватель Евроазиатской богословской семинарии
Лютер, во всяком случае в ранний период, не выступал против католической церкви. Автор «95 тезисов» — верный сын католической церкви, готовый сделать все для ее процветания. Последовавшие после его выступления дискуссии с церковными иерархами, которые пытались наставить молодого монаха (Лютеру было всего 36 лет) на путь истинный, действительно стали значимым фактором изменения его позиции. Ни один из кардиналов, назначенных, чтобы переубедить бунтаря (Фома Каэтан, Иоганн Экк, Джироламо Алеандро) не был способен к диалогу с Лютером. Человеческий фактор, а именно: косность, неспособность почувствовать происходящее, увидеть локусы будущего — оказывает свое существенное влияние на ход исторических событий.
Но я бы точно не стал взваливать на плечи «недальновидных церковных администраторов» всю полноту ответственности за раскол церкви. Мы многократно моделировали с помощью различных техник ситуацию XVI века. Слишком много факторов способствовали этому разделению. Например, была масса экономических причин. Вспомним, что примерно треть трудоспособного населения Германии составляли в то время монахи нищенствующих орденов, то есть люди, выключенные из процесса производства. Даже очень развитая экономика может рухнуть под тяжестью таких «социальных обязательств», а Германия (точнее, германские княжества) в то время были довольно слабыми в экономическом отношении. Был и политический фактор: в Европе шел процесс образования национальных государств, а это также не способствовало сохранению централизованной Церкви. Не забудем наступление турок и совершенно реальную угрозу исламизации Европы. На самом деле, причин очень много. Что, конечно, не снимает с конкретных людей, принимавших в то время управленческие решения, ответственности за их последствия.
Тезисы Лютера поставили человека лицом к лицу с Богом. Без посредников. А потому человечество вышло из детства, из-под опеки «заботливой матери Церкви», и каждый из нас оказался в ситуации, когда мы несем полноту ответственности за свои действия. Собственно, эта личная ответственность человека за свои отношения с Богом, свои отношения в социуме, выбор жизненного пути, и есть главная характеристика эпохи, начало которой положили тезисы Лютера. А уже из этой ответственности вытекает и совершенно новая трудовая этика, и представление о государстве как общественном договоре, и идея прав человека. А также другая социальная и семейная мораль, другие формы организации общества, преодоление сословных ограничений, создание социальных лифтов и многое другое.
Для меня как христианина выступление Лютера — это прежде всего поступок человека веры. Поступок всегда связан с риском, с ценой, которую нужно заплатить. Лютер в полной мере осознает, чего это будет ему стоить, и все же отказывается отречься. И первый, важнейший урок для всех сегодня: есть ли у нас убеждения, за которые мы готовы платить цену? Ради которых мы готовы идти на все, рискуя собственным благополучием, а возможно и жизнью? Мне кажется, если у человека нет того, за что он готов умереть, у него на самом деле нет того, ради чего стоило бы жить! И это — личностное, экзистенциальное измерение выступления Лютера.
Есть также и социальный момент. Выше я уже говорил об ответственности человека за свои поступки как перед Богом, так и перед другими людьми, перед обществом. Мы не можем не задумываться над тем, к каким последствиям приведут наши действия в жизни других людей. Совершая поступок, мы должны рисковать собой, но не другими. Сегодня мы видим немало примеров, как люди с легкостью приносят в жертву интересы, благополучие, а подчас и жизнь других людей. При этом они оправдывают свои действия религиозными или антирелигиозными убеждениями, стремлением к толерантности или желанием сделать мир лучше — одним словом, самыми замечательными и добрыми намерениями. Так вот, история Реформации вообще и судьба самого Мартина Лютера в частности со всей силой свидетельствуют, что это — недопустимые действия. Современный мир по причине своей сложности еще более хрупок, чем мир XVI столетия. За умение сочетать дерзновенное исповедание своих убеждений с уважением к оппоненту была заплачена страшная цена. Хорошо бы не платить ее снова.
Если говорить о «Тезисах» как о литературном произведении, как тексте, то, напомню, Тезисы были написаны на латыни, поскольку Лютер обращался к образованной аудитории, способной аргументированно обсуждать сложные богословские вопросы. Потому о влиянии самих тезисов на немецкую литературу говорить не приходится. А вот перевод Библии на немецкий язык действительно стал в этом отношении поворотным моментом. Лютеру удалось создать текст, понятный всем немцам. В результате вместо множества диалектов появился единый немецкий язык. А учитывая, что Библию читали все, этот язык быстро стал литературной и языковой нормой.
Антон Тихомиров, Теологическая Семинария Евангелическо-Лютеранской Церкви
«95 тезисов» возникли не столько как протест против торговли индульгенциями, сколько как выражение того, что сегодня называется ранним богословием Лютера. Это еще не реформаторское богословие. К своим реформаторским убеждениям он приходит уже после, где-то спустя год или два после публикации «95 тезисов».
Очень часто при анализе этого текста сосредотачиваются на частностях: каковы пределы власти Папы или каковы технические способы распространения индульгенций. Но все это играло скорее вспомогательную роль. Для Лютера, как и для многих западных христиан, в то время главной проблемой было, как не попасть в ад. Если быть до конца честным (а он был до конца честным человеком), то верующий неизбежно должен был бы прийти к выводу, что он никак не может достичь прощения грехов. Соответственно, он обречен на то, чтобы быть проклятым.
В определенный момент Лютер приходит к богословским выводам, согласно которым, выражаясь просто и схематично, если верующий признает, что он проклят, что он — грешник, что он в глазах Бога является врагом Бога, то он тем самым соглашается с суждением Бога, значит, автоматически перестает быть Его врагом.
Иными словами, спасен оказывается только тот человек, который убежден в том, что он попадет в ад. Это вера, которая требует полного самоуничижения. Это не та теология Лютера, которую мы знаем, которая лежит в основе лютеранской церкви. Это как раз теология 95 тезисов. Человек фактически должен пройти через отчаяние (хотя этого слова там нет) в собственном спасении, чтобы его достичь. Если мы посмотрим первые 2 тезиса и последние 2 ключевых тезиса, то там это сказано прямым текстом. Все остальное — разного рода технические вещи.
Тезисы вызвали внимание, но его Лютер не хотел. Эти тезисы были приглашением к научному диспуту, который так и не состоялся. Во-первых, часть церковной иерархии того времени не увидела в тезисах главного. А увидела, что в них некоторым образом подвергаются сомнению власть Папы или какие-то традиционные установления, — что для Лютера на тот момент было глубоко второстепенно. Но именно эти вопросы стали потом основными вопросами, вокруг которых закрутилась дискуссия.
Во-вторых, кампания по продаже индульгенций, проводимая в то время и ставшая поводом для выступления Лютера, приносила большие деньги. Поэтому всякое противодействие ей вызывало особое раздражение. В-третьих, в то время существовал общественный консенсус в Германии: все немецкие деньги уходят куда-то в Италию и нужно этому положить конец. Поэтому выступление против индульгенций, независимо от его богословских причин, вызвало поддержку у множества людей в Германии. Но к тому, что было важно для Лютера в тот момент, это имеет опосредованное отношение.
Тезисы не являются началом новой эпохи в истории Европы сами по себе. Факт их публикации, то, что Лютер стал общественной фигурой, оказался в центре общественного внимания — да, наверное. Гораздо более важны позднейшие публикации Лютера, его последующие работы, диспуты. Именно в них выражается собственно реформаторская мысль.
Если не вдаваться в богословские тонкости, главное в тезисах для нас то, что человек может и даже должен относиться к вопросам веры с максимальной серьезностью и честностью. Мне кажется, это важнейшая сторона реформации. Реформацию традиционного богословия любой эпохи в первую очередь, на мой взгляд, отличает честность. К себе, к людям, к Богу. Максимальная и заостренная честность.
Мартин Лютер прибил 95 тезисов ко двери собора
Фото: public domain
Отец Петр Мещеринов, настоятель подворья Данилова монастыря в Подмосковье
Лютер периода «95 тезисов» не собирался ни реформировать, ни тем более ниспровергать Церковь, к которой он сам вполне искренне принадлежал. Его желанием было исправить «текущие» злоупотребления церковной жизни, к которым он относил продажу индульгенций. Но эти исправления Лютер хотел совершать не внешним образом, а, так сказать, «изнутри» — и это явилось детонатором того процесса, который затем и стали называть Реформацией.
Вы спрашиваете, виноваты ли в возникшем расколе церковные администраторы, отстаивавшие удобные им порядки и недооценившие недовольство верующих этими порядками? Несомненно, это важный фактор. Но если бы дело ограничивалось только этим, то церковные администраторы с кризисом справились. Нет, Лютер «копал» гораздо глубже. Скажем, тезис 71 — «Да будет проклят тот, кто выступит против истины папского отпущения» — вполне «прокатолический» (далее Лютер осуждает злоупотребления этим). А вот тезис 26 — это уже «подрыв основ» («Папа поступает очень хорошо, даруя душам прощение не властью ключей (которой у него нет), а молитвою за них»). Такие вещи уже не могут быть «заметены под ковер».
Тезисы Лютера (и шире — вся его реформационная деятельность) отражали общий дух эпохи. Главные ее отличительные черты — это гуманизация жизни, осознание человеком своей личной свободы и ответственности перед Богом. Этого требовало движение истории, и Лютер — одна из самых ярких фигур, через которые это движение истории, или, говоря христианским языком, задание Божие для человечества, выявилось.
Конечно, в наше время уже никаких реформаций быть не может: для этого нужно общество, в котором религия составляет главную ценность жизни. В наше время религия — удел частных лиц и сегментированных сообществ. Но пользу, разумеется, извлечь из «Тезисов» можно. В частности, для тех самых частных лиц. Они не должны бояться ставить перед собой вопросы и честно отвечать на них. А церковные сообщества должны помнить, что если проблемы возникают, то о них нужно говорить, их нужно осмыслять и пытаться решать, а не замалчивать.
Владислав Александров, катехизатор Храма Успения Пресвятой Богородицы на Успенском Вражке
Лютер едва ли предвидел все последствия появления своих тезисов. Составляя их, он продолжал считать себя католиком, выступал за очищение веры от искажений и пытался защитить римского папу от ложных исполнителей его повелений. Но тезисы попали на благодатную почву. Торговля индульгенциями возмущала верующих уже давно, а теперь критика получила солидное богословское обоснование.
Опубликование «95 тезисов» вызвало болезненную реакцию в Риме и серьезную поддержку в Германии, что обострило противоречия между римским папой и германскими князьями. Противоречия быстро нарастали, принимая характер религиозного раскола, и через три года после выпуска тезисов «виновник смуты» Мартин Лютер был отлучен от католической церкви. Тем самым оказался оформлен религиозный раскол Европы на преимущественно германских протестантов и романских католиков. Появление «95 тезисов» стали считать началом эпохи Реформации.
В религиозном плане Реформация обычно понимается как реформирование западного христианства в соответствии с Библией. Но исторические последствия Реформации выходят далеко за рамки христианства. Очевидным и хорошо известным ее результатом в общественной жизни стали благоприятные условия для развития капитализма, потому идеи реформации были близки новому классу, претендующему на господство в Европе, — буржуазии. Благоприятные условия развития капитализма в протестантских странах имели много проявлений и, в частности, сказывались на высоких темпах экономического развития, позволявших этим странам опережать по темпам экономического роста страны католические и православные.
Но, помимо экономических условий, Реформация послужила серьезному изменению интеллектуальной среды в Европе. Эта ее сторона менее известна и потому заслуживает пояснений. Христианство первых веков было религией весьма демократичной и — что очень существенно — отличалось от других религиозных систем радостной устремленностью в будущее, соединенной с ощущением изменяемости мира. Не случайно само слово «евангелие» означает «радостная весть». Но с течением времени внутрицерковный демократизм христианства постепенно вытеснялся авторитарной властью духовенства, встроенного в систему феодальных отношений, а в мироощущении верующих масс стали усиливаться чуждые ранним христианам тенденции: страх перед будущим, боязнь «новшеств» в церковной жизни и стремление сохранять неизменность существующего порядка вещей в окружающем мире. При этом историческая закваска, восходящая к апостольским временам, все же продолжала действовать и потому все большее число верующих задавалось вопросами о том, что следует считать религиозной нормой: церковный демократизм либо церковный авторитаризм, страх перед будущим либо исторический оптимизм, готовность к изменениям или стремление их избежать. Вопросы эти в разных течениях христианства до сего времени решаются неодинаково, но сама их постановка, ставшая очевидной в процессе реформации, оказалась важным фактором развития всей современной мировой цивилизации.
Реформация подвергла критике авторитет духовенства и многих церковных догм и в результате стала идейным обоснованием более свободного типа мышления, предпосылкой быстрого социального и научно-технического прогресса. Демократизация церковной жизни, отличавшая протестантизм, психологически способствовала демократизации всей жизни общества. Готовность к изменениям и устремленность в будущее готовили почву для социальных революций. Мы не имели бы бурного развития естественных наук и основанных на этих науках преобразующих мир технологий без импульса преобразования мира, изначально заложенного в христианстве и с особой силой возрожденного в Реформации. Негативное отношение отдельных идеологов Реформации к светскому искусству и независимым от религии гуманитарным исследованиям способствовали освобождению искусства и гуманитарных наук от идеологической опеки и способствовали их самостоятельному развитию.
Реформация принесла определенную пользу и самому христианству. Она оказала влияние на появление и распространение новых форм религиозной жизни, отвечающих запросам современности, заставила массы верующих более глубоко и осознанно подходить к религии, привела к интенсивному развитию новых направлений богословской и религиозно-философской мысли. Реформация способствовала оздоровлению католической церкви, и в 1567 году римский папа Пий V окончательно запретил торговлю индульгенциями. Интересно, что в ряде православных церквей, особенно в Константинопольской и Антиохийской, продажа индульгенций сохранялась в XVII веке.