Нина Крстич, директор Музея наивного и маргинального искусства, г. Ягодина, Сербия: «К сожалению, главная идея современности — это идея финансовой прибыли. Капитализм полностью деформирует духовную сферу. Это основная проблема современной культуры — бизнес вытесняет творчество. Истинные художники в изобразительном и музыкальном искусстве, в литературе отступают перед натиском массовой культуры. «Удар по среднему классу» — название целого цикла работ художника Предрага Миличевича, известного под именем Барбериен, посвященных именно этой проблеме — ложной системе ценностей, которая прославляется в обществе. В Сербии многим самобытным художникам все-таки удалось выстоять и в подобной сложной атмосфере сформировать новые эстетические принципы. Среди них следует назвать нынешних классиков наивного искусства Саву Секулича, Воислова Якича, Эмерика Фееша, Илию Босиль-Башевича, Богослава Живковича, Драгишу Станисавлевича, Драгутина Алексича, Ференца Калмара.
Вследствие постоянного обновления механизмов массовой культуры традиция неоправданно попадает в тень, предается забвению или же вульгаризируется, ею злоупотребляют, пропагандируя банальности, лишенные подлинной ценности. А визуальная идентичность нации — один из ключевых сегментов всемирного культурного наследия. Важно сохранить преемственность развития от истинного народного до аутентичного наивного искусства, очищенного от примесей китча и дилетантизма. Картины и скульптуры наивных художников Сербии и других стран мира ненавязчивым образом, спонтанно возвращают веру в вечные ценности. Инстинктивно реагируя на отчуждение и ускоренную массовую глобализацию, они борются за свою веру, сохранение традиции и свободу индивидуальности».
Людмила Вакар, докторант Центра исследований белорусской культуры, языка и литературы НАН Беларуси, Витебск: «Для рисования [ковров] использовали анилиновые краски, краски на клеевой основе, мел, зубной порошок, столярный клей. В местах, предназначенных для росписи, ткань грунтовалась олифой. Общая схема композиции намечалась при помощи мелка. Далее шел процесс „набивания” — нанесения растительного узора при помощи штампов из картошки, репы, редьки либо через трафарет, вырезанный из бумаги, картона.
Яркой декоративностью и оригинальной стилизацией отличается промысел расписного ковра в Докшицком районе. Его основательницей была Лидия Каляга (1903–1989, д. Ветахмо). Она научилась „набивать” ковры с помощью штампов в двадцатые годы, когда нужно было сделать себе хорошее приданое. После свадьбы это дело не бросила и долгое время была главной разработчицей композиций набивных ковров. Наиболее популярными были цветочные композиции с большим букетом в центре. Изредка вводились в растительное поле образы животных. Формы цветков и животных не имели светотеневой моделировки объема, детали подчеркивались контрастным цветом.
В 1985–1986 годах по заказу Витебского областного учебно-методического центра народного творчества престарелая Лидия Каляга сделала последнюю серию „маляванок”. Они находятся в русле традиции и в то же время демонстрируют отличительные черты позднего стиля художницы.
По своей предельной простоте и условности они [ковры Каляги] напоминают свободный детский рисунок. Очевидна немощь старческой руки, делавшей роспись, однако это не мешает ощущать космос созданной картины мира. Удивляет легкость, с какой художница варьирует образы в найденной декоративной системе, ее художественная логика, умение подчинить образы себе, своей творческой воле».
Ольга Дьяконицына, преподаватель Московского государственного художественного института им. В. И. Сурикова: «На первый взгляд картины Василия Григорьева кажутся ремесленными: одни и те же сюжеты, однообразные вариации композиций, поспешность письма. Но сколько в этом кажущемся шаблоне уверенности и артистизма! Внося лишь небольшие изменения в цвет, композицию, художник добивается уникальности каждого живописного листа. Григорьева никогда не покидали добродушная изобретательность и душевная открытость. Он обстоятельно рассказывает о красоте, логичности, добротности и функциональности крестьянских построек. Среди раздольного пейзажа, как доминанты художественного мира, возвышаются православные храмы.
Художник трактует жизнь как логически обоснованный повтор и развитие накопленных ценностей общества в союзе с природой. Для него не существует стерильной истины, абстрактного добра или чистой красоты. Каждый раз эти качества воплощаются в конкретных формах и нормах морали, реальных представлениях о добре и красоте. Радостное мироощущение художник подчеркивает цветом, четким композиционным построением.
Для написания панорамы Троице-Сергиевой лавры он делает зарисовки с натуры. На создание образа звонаря Светланы Пуховой его вдохновляет телевизионный сюжет о Заповеднике деревянного зодчества в Архангельской области».
Марина Соколовская, искусствовед, главный библиотекарь Свердловской областной универсальной научной библиотеки им. В. Г. Белинского: «Заводская жизнь советского времени не ограничивалась производством. Рабочие пели в хоре, играли на домрах и мандолинах, создали свои цеховые, футбольную и хоккейную команды. Заводская газета „За тяжелое машиностроение” много писала об оформлении заводского пространства и досуге рабочих, о чистоте и кадках с цветами в цехах, самодеятельном творчестве, оперных концертах и книжных ярмарках на заводской территории. Его пространство было насыщено идеологическими сообщениями: завод формировал человека.
Как цеховой художник Геннадий Власов занимался созданием разного рода агитационной и воспитательной изопродукции, но росписи в цехе были сделаны им на излете советской поры по собственной инициативе, в свободное время, на свои средства и при непосредственном обмене мнениями с рабочими. По его воспоминаниям, около 1987 года он раскрасил шкафы геометрическими фигурами в три-пять цветов, но руководство цеха велело вернуть шкафам первоначальный однотонный цвет. Через пару лет работницы участка № 2 попросили его расписать стены конторки, чтобы, по их словам, рабочие вели там себя дисциплинированно. Были выбраны мотивы и образы, которые обычно ожидаешь встретить в детском саду, а не в заводском цехе (цветы, медвежата и т. п.), но изображения на стенах действительно изменили самоощущение работников и их поведение. Это стало импульсом к продолжению эксперимента».
Марина Удальцова, независимый исследователь: «Старший сын Ольги Александровны Тихон Николаевич Куликовский вспоминал: „Великая княгиня стала почетной председательницей ряда эмигрантских организаций, главным образом благотворительных. Тогда же был оценен ее художественный талант, и она стала выставлять свои картины не только в Дании, но и в Париже, Лондоне и Берлине. Значительная часть вырученных таким образом денег шла на благотворительность. Иконы, написанные ею, в продажу не поступали — она их только дарила». Благодаря своему таланту и умению рисовать, царская дочь смогла выжить на чужбине.
Картины Ольги Александровны моментально продавались на ежегодных базарах, которые тогда организовывала Русская православная церковь в Копенгагене. В 1934 агент художницы Р. Педерсон устроил выставку ее работ в собственной галерее в датской столице. Выставка имела большой успех. В 1936 г. картины великой княгини экспонировались в Лондоне в галерее Агнью на благотворительной выставке в пользу русских беженцев, проживающих в Англии. Все ее работы были раскуплены в течение двух дней, их владельцами стали королевские семьи Великобритании и Норвегии, барон Ротшильд, У. Черчилль и другие».
Софья Лагранская, соискатель сектора фольклора и народного искусства Государственного института искусствознания, Москва: «Предшественниками хорватской наивной живописи были крестьяне, работавшие в технике росписи по стеклу. Эта старинная народная традиция зародилась в среде австрийских и немецких крестьян и обрела второе дыхание при активном участии Крсто Хегедушича, хорватского художника, политического активиста и теоретика Хлебнинской школы. Будучи воодушевленным идеей приблизить современное искусство к народу, объединив его с фольклорными традициями, Хегедушич собрал вокруг себя талантливых крестьян-самоучек — ныне классиков наивного искусства.
Особенностью хорватского наивного искусства стала персонификация. Все картины имеют авторов, имена которых известны большинству местных жителей. Хлебинские росписи по стеклу принято относить к пассивно-коллективному творчеству: в рамках наивной традиции здесь допускалась импровизация, отражающая индивидуальность художника, его идиосинкратический стиль.
Хорватский наив стал популярен не только внутри страны, но и за рубежом. Этому способствовали многочисленные выставки, монографии и интерес прессы. В результате работы Гажи, Ковачича, Генералича и других были приобретены частными коллекционерами и художественными музеями разных стран. Хлебинцы были для своего времени новаторами, популяризовав самобытное народное творчество и пробудив международный интерес к работам никому не известных югославских самоучек.
Крестьяне, получившие известность не только в своей стране, но и за ее пределами, продавали свои работы — недорого по международным стандартам, но для нищей в тот момент югославской деревни деньги были большими. Их соседи, щепетильные в денежных вопросах, отметили такую возможность альтернативного заработка и с энтузиазмом принялись за роспись стекол».