Евгений Стаховский: «В некоем селе Ламанчском, которого название у меня нет охоты припоминать, не так давно жил-был один из тех идальго, чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке <...> Возраст нашего идальго приближался к пятидесяти годам; был он крепкого сложения, телом сухопар, лицом худощав, любитель вставать спозаранку и заядлый охотник. Иные утверждают, что он носил фамилию Кихада, иные — Кесада. В сем случае авторы, писавшие о нем, расходятся; однако ж у нас есть все основания полагать, что фамилия его была Кехана. Впрочем, для нашего рассказа это не имеет существенного значения; важно, чтобы, повествуя о нем, мы ни на шаг не отступали от истины»*Перевод с испанского Николая Любимова.
Всем известно, что было дальше. Тазик для бритья, верный оруженосец, ветряные мельницы. И то ли борьба за правду, то ли бегство от реальности. Дон Кихот Мигеля де Сервантеса — давно уже не просто герой литературного произведения. Он живет своей жизнью, и некоторые действительно полагают, что он был реальной фигурой. Мы можем поставить Дон Кихоту сотню диагнозов, можем посвятить ему сотню пародий. Мы можем сделать его имя нарицательным, а можем читать эту книгу как увлекательное приключение безумца. А можем представить, что это самый широкий взгляд на человечество за всю историю взглядов на человечество.
* * *
ЕС: Антон, почему донкихотство и сегодня продолжает играть такую большую роль в нашей жизни? И почему бесконечно продолжают снимать фильмы про Дон Кихота? Говорят, что исследователи, которые пишут историю кинематографического Дон Кихота, уже называют цифру в 130 или 140 посвященных ему картин. Каждый год появляется что-то новое. И при этом у меня возникает вопрос, на который, как мне кажется, нельзя ответить: можно ли вообще экранизировать эту гениальную двухтомную книгу начала XVII века?
Антон Долин*Признан в России иностранным агентом: Мы можем перефразировать этот вопрос в более общем духе: можно ли вообще экранизировать книгу, в особенности великую книгу? И ответ будет двойственным и противоречивым. С одной стороны, это невозможно, потому что книга на то и великая, что она живет очень долго, у нее нет срока годности, и она с каждым следующим поколением читателей наращивает свои значения, возможные толкования, а значит, и возможности интерпретации в разных других формах. Я специально говорю «в разных других формах», потому что мы сейчас говорим о «Дон Кихоте» в кино, но вообще-то роман был переосмыслен и в литературе, и об этом тоже можно говорить часами. А «Дон Кихот» и музыка? А «Дон Кихот» и театр! Ведь сколько театральности в самом романе? Его начали превращать в пьесы, в том числе в кукольные, по-моему, еще при жизни Сервантеса. Почему сам Сервантес написал второй том «Дон Кихота»? Потому что сначала этот второй том написал кто-то другой, и ему пришлось отвечать этому лже-«Дон Кихоту» своим собственным сиквелом. Получается, что Сервантес одним из первых выступил в роли интерпретатора «Дон Кихота» — у него герои второй части романа читают первую и обсуждают ее. Каково?
Я очень много думал о загадке «Дон Кихота». Во-первых, это универсальная история идеализма и идеалистов. Неслучайно его сравнивают с «Гамлетом», неслучайно у нас есть, как ты сказал, сто тридцать интерпретаций. Но ведь есть и произведения, в которых звучит эхо «Дон Кихота», почти уже неузнаваемое, но на самом деле узнаваемое. Вот Сирано де Бержерак Ростана — это тоже немного Дон Кихот. Или мадам Бовари, которая начиталась книг, это тоже Дон Кихот, Флобер об этом прямо говорил. То есть Дон Кихотов у нас бесконечное количество. Но именно Сервантес придумал образ идеалиста, для которого вымышленный мир, мир литературы, становится более важным, чем реальность.
У меня есть и свое маленькое открытие: мне кажется, Сервантес первым придумал очень графически выразительный образ, эту комическую пару: длинный, худой — трагический и маленький, толстый — смешной, которая впоследствии бесконечно часто воспроизводилась, вплоть до крокодила Гены и Чебурашки.
ЕС: И Винни-Пуха с Пятачком.
АД: И Винни-Пуха с Пятачком. И все комические пары времен немого кино, кстати, так же выглядят. Получается, что совмещение комедии и трагедии — это ведь тоже Сервантес придумал.
* * *
АД: «Дон Кихот» Мигеля де Сервантеса — самая известная книга в мире после Библии. А по версии Всемирной библиотеки еще и лучшая книга всех времен и народов. Часто и вполне справедливо ее воспринимают как пародию на рыцарские романы, но не слишком ли это поверхностный взгляд? Книга, породившая всю последующую европейскую литературу, — и просто сатира? Да и Санчо Панса во втором томе делится впечатлениями читателей от «Дон Кихота». Мнения у всех самые разные. Одни говорят, что герой романа сумасшедший, но смешной, другие — что храбрый, но печальный, а третьи — учтивый, но дерзкий.
Галина Юзефович: Самый простой способ объяснить, что такое «Дон Кихот», конечно, сказать, что это пародийное переосмысление устаревшего уже на момент Сервантеса рыцарского канона. Но очевидно, что для того, чтобы книга оставила такой мощный след в истории, нужно нечто большее. Например, очень важным мне представляется тот факт, что «Дон Кихот» стал одним из первых настоящих полноразмерных бестселлеров. Понятно, что любой подсчет количества проданных экземпляров, если речь идет о XVII веке, затруднен, но тем не менее мы примерно понимаем, что за первые три года после выхода романа в Испании было продано порядка 5 000 экземпляров. Нам кажется, что 5 000 экземпляров за три года, притом что уровень грамотности в тогдашней Испании был довольно высокий, это мало. Но можно вспомнить, что на момент выхода «Дон Кихота» в Мадриде существовали две книгопечатни, каждая из которых за день могла отпечатать 1 200 страниц. Соответственно две с половиной тысячи всего. Первое издание «Дон Кихота» включало в себя около 700 страниц — это значит, что в день две книгопечатни могли распечатать три экземпляра романа. Если мы теперь посмотрим на их общее число, то с очевидностью поймем, что не только мадридские, но почти все книгопечатни Испании должны были печатать только «Дон Кихота», чтобы обеспечить подобный уровень тиража.
Нужно понимать, что XVII век в Испании — это эпоха интенсивного и не всегда лежащего на поверхности противоборства двух сторон. С одной стороны, это земельная аристократия — крайне неэффективная, абсолютно дикая, никоим образом не ориентированная на зарабатывание денег. Более того, видящая в заработке унижение и преступление. А с другой стороны, растущая, нарождающаяся буржуазия — третье сословие, которое пытается отвоевать себе место в экономическом пространстве. И роман Сервантеса это очень острое, полемическое высказывание, призванное в максимально гротескном, комичном и злом виде изобразить отсталое, устаревшее рыцарство. То есть Дон Кихот — фигура резко отрицательная. Дон Кихот — это фигура, которая не просто не должна вызывать у читателя симпатию, но и должна очень ясно показать читателю, насколько устарела, прогнила и не работает вот эта система, сохраняющаяся в Испании.
В своей знаменитой книге «Западный канон» американский филолог и литературный критик Гарольд Блум включил «Дон Кихота» в список из 20 с небольшим величайших творений человеческого гения. Почему именно «Дон Кихот» оказался в числе величайших книг всех времен и народов? Блум писал, что величайшую книгу определяют два фактора. Во-первых, если эта книга меняет русло литературы после себя, если после нее литература не может оставаться прежней, если мы видим ее влияние в больших и малых произведениях последующих эпох. А второй фактор — если больше никогда и никому ни разу не удается сделать то же самое. То есть если книга изменила ход истории литературы и при этом никто никогда не смог создать ничего подобного, то перед нами действительно подлинно великое произведение. «Дон Кихот», конечно, вполне удовлетворяет обоим этим требованиям.
Одно из первых изданий «Дон Кихота», 1605
* * *
ЕС: Итак, «Дон Кихот» на протяжении четырехсот лет постоянно присутствовал в жизни человечества. Поэтому совершенно не удивительно, что первые экранизации этого романа появились тогда же, когда появился кинематограф. Самая первая экранизация, 1896 года, к сожалению, не сохранилась, но ее, мы знаем, что тоже неудивительно, снимали французы. Испанцы попытались снять свою первую экранизацию в 1908-м или 1909 году. Этот фильм назывался «Дон Кихот», и его у нас тоже сегодня нет, он утерян.
АД: Рассказывают, что там были какие-то поразительные для своего времени спецэффекты. А Эмиль Коль, изобретатель анимации в том же 1909 году, если я не ошибаюсь, сделал мультфильм по «Дон Кихоту». Надо сказать, что еще одна особенность этого романа — по нему все время снимают анимацию.
ЕС: Первая большая сохранившаяся картина, сделанная испанцами, это тоже мультфильм 1945 года, но он в очень плачевном состоянии находится. Я видел только его фрагменты и с удивлением узнал, что это важная веха в истории европейского кинематографа, потому что «Гарбансито де ла Манча» — первый цветной анимационный фильм, снятый за пределами США.
АД: Забежим немного вперед и скажем о том, что фильм Григория Козинцева 1957 года, возможно, величайший фильм о Дон Кихоте, был первым широкоэкранным, стереозвуковым, цветным художественным фильмом «Ленфильма».
* * *
ЕС: С течением времени менялись и образ Дон Кихота, и его окружение. В самых ранних фильмах Дон Кихот предстает в образе шута или танцора. Лишь в 1926 году съемки для картины датского режиссера Лау Лауритцена-старшего наконец проходят в Испании и история приобретает некоторую аутентичность. 1940-е отдали дань Дульсинеям. В 1965 году финский режиссер Микко Нисканен заменяет мельницы подъемными кранами, потом была версия с перестрелками и пением «Интернационала». В 2000 году Питер Йетс удивляет нас фильмом, в котором герой Сервантеса предстает в образе десятилетнего мальчика, а в 2005-м он атакует стену, разделяющую евреев и палестинцев в Иерусалиме.
* * *
ЕС: Первая серьезная история, насколько я понимаю, к которой обращаются все, когда речь заходит о кинематографическом «Дон Кихоте», это, конечно, фильм Георга Вильгельма Пабста, снятый в 1932-м или 1933 году. Пабст снял первую звуковую версию, но главный вопрос: какую интерпретацию он дал «Дон Кихоту»? Мы все помним, с чего начинается «Дон Кихот» Пабста. Первые три минуты идут титры, которые объясняют, что здесь сейчас вообще будет происходить. Чтобы зритель поймал мысль о том, во что его сейчас будут погружать.
АД: Пабст незадолго до «Дон Кихота» снимал «Трехгрошовую оперу». Видимо, брехтовской метод — табличками объяснять, что происходит, а все основное показывать на сцене без объяснений — он решил применить и к «Дон Кихоту». По-моему, вышло довольно удачно. Кроме того, не менее важно в этом фильме и то, что исполнитель главной роли — Федор Шаляпин. Тот самый.
ЕС: Да. Нормальный. Большой.
АД: А то подумаете еще, что Федор Шаляпин — это какой-то симпатичный однофамилец или дальний родственник того самого Шаляпина. Если вы не видели этот фильм, то он там все время поет.
ЕС: Ну, это все-таки не совсем правда, он там поет каких-то четыре или пять песен.
АД: Но каких?! Это 1933 год, звуковой кинематограф только изобретен. И появляется Шаляпин, который начинает петь в качестве Дон Кихота. И вот сама анекдотичность в ХХ веке жанра оперы, корифеем которого был Шаляпин, становится великолепным дополнением для нелепого образа Дон Кихота — несовременного человека в неподготовленном для него мире. И вместе с тем потрясающая чистота и красота его голоса лучше иллюстрирует его внутреннее величие, на которое Сервантесу понадобилась не одна сотня страниц, чем любые объяснения на экране, чем любые драматургические уловки.
Его пение сразу показывает, что он скорее гений, чем безумец, хотя и безумец тоже. Каким образом Пабст дошел до этого хода, кроме того, что Шаляпин великий певец? Не знаю, как его озарило, но получилось очень здорово. Это одна из самых ранних, первая великая интерпретация «Дон Кихота» и в то же время одна из самых вольных, из самых свободных и необычных. И, конечно, Шаляпин один из лучших Дон Кихотов, хотя он никакой не киноактер. Хотя, с другой стороны, в 1933 году никто еще не знал, кто это такие — киноактеры. Теория актерской игры в кино еще только зарождалась и как-то формировалась.
ЕС: Это очень музыкальная экранизация. Там поет не только Дон Кихот, но и Санчо, и много кто еще.
АД: Это правда, но они все не Шаляпины.
ЕС: Да, но при этом их пение совершенно не напрягает. Даже тех, кто терпеть не может музыкальные фильмы, мюзиклы, советский кинематограф 80-х годов.
АД: Это непохоже на мюзикл. Это вообще непонятно что. Жанр этого фильма неопределим.
ЕС: В том-то и дело, что песня в нем выглядит совершенно уместно и прекрасно. Кажется, что без них бы все развалилось.
АД: Как и в той «Трехгрошовой опере» Брехта, которую Пабст не зря делал. Это ведь тоже странный, гибридный жанр. «Трехгрошовая опера» Вайля и Брехта — и не опера, и не мюзикл, и не оперетта, а какие-то зонги. Вообще мне кажется, что Пабст — один из самых оригинальных немецких режиссеров. Это был, несомненно, лучший период для немецкого кино, но он не был экспрессионистом, а был сам по себе, со своим собственным стилем, взглядом, подходом. Это здесь очень чувствуется.
ЕС: Еще про музыку — там ведь случилась хитрая история, о ней редко говорят, ее мало кто знает. Продюсеры по отдельности наняли пять композиторов, которые должны были написать музыку к фильму. Причем композиторов очень крупных: Жак Ибер, Мануэль де Фалья, Морис Равель, на минуточку, Мануэль де Лавуа и Дариюс Мийо.
АД: Вот вкус был у людей.
ЕС: Да. Совершенно гениальная мысль. Кому бы сегодня пришло в голову нанять Равеля и Дариюса Мийо для того, чтобы они специально написали им музыку к фильму? Причем по отдельности. Эти композиторы не знали, что заказы даны не только им. Каждый работал на ура, в итоге был выбран...
АД: Ибер.
ЕС: Жак Ибер. И ему стало очень неудобно, потому что они были большие друзья с Равелем. Он не знал, что с этим делать. И Равель, надо сказать, очень сильно обиделся на продюсеров и даже подал иск на компанию. Но все завершилось миром, все остались довольны. Ибер остался другом с Равелем, но тем не менее вот этот ход — заказать сразу пяти великим, крупным в то время композиторам написать музыку к фильму — это и смелость, и наглость.
Вернемся к «Дон Кихоту» Козинцева: Николай Черкасов, 1957 год, Каннский фестиваль, если мне память не изменяет, и Козинцев получил приз в Сан-Себастьяне. И ты напомнил, что это первый цветной широкоэкранный вариант. Я почему-то не очень люблю, признаться, этот фильм, может быть, из-за Черкасова, который здесь, мне кажется, слишком полон пафоса.
АД: Мне кажется, это гениальная картина, которая входит в своеобразную трилогию поздних фильмов Козинцева, его интерпретации мировой европейской классики. После этого он сделал «Гамлета» и «Короля Лира». И все эти три фильма очень знамениты. Дуэт Николая Черкасова с Игорем Толубеевым потряс весь Советский Союз. Это была интерпретация, как бы окончательная, которая наложила отпечаток, довольно властный, на все последующие театральные и киноинтерпретации «Дон Кихота» в СССР и постсоветской России. А их было довольно много.
Это абсолютно романтический фильм. И Дон Кихот здесь сродни остальным героям Черкасова, который был уже пожилым человеком, ну, не молодым, это одна из его поздних ролей. В Черкасове — играл ли он прекраснодушного советского дипломата, или Александра Невского, или молодого Ивана Грозного, берущего Казань, — всегда было что-то донкихотское и в то же время советское. И возможно, сейчас кому-то претит этот коммунистический идеализм Ламанчского рыцаря, которому, может быть, не хватает комичности, нелепости, трогательности, хотя Козинцев их в свой фильм попытался пустить изо всех сил. Мне кажется, что очень хороша драматургическая версия Евгения Шварца — это его сценарий. Без него этот фильм не родился бы. А так получилась матрица всех русских Дон Кихотов и всей нашей киносервансиады или кихотиады, абсолютно романтизированный Дон Кихот. А еще Шварц — это «Дракон» с историей Ланселота, который сражается с драконом. Над этим Дон Кихотом мы не потешаемся, мы восхищаемся его величием.
ЕС: Ну, и сочувствуем, безусловно.
АД: Конечно.
https://youtu.be/xvxukgXties
ЕС: Помимо состоявшихся экранизаций, были еще попытки несостоявшиеся, которые мир очень ждал. Это — чуть было не сказал «знаменитый» — на самом деле не очень знаменитый «Дон Кихот» Орсона Уэллса, который пытался его снять лет двадцать.
АД: Самое знаменитое в «Дон Кихоте» Орсона Уэллса — то, что его не существует. Осталось примерно сорок минут, отснятых им. И поразительно, что «Дон Кихот», при этих десятках его интерпретаций, для многих режиссеров становился проклятием. У нас еще впереди разговор о Терри Гиллиаме.
ЕС: Но у Гиллиама в конце концов хоть что-то получилось.
АД: В отличие от Козинцева, и Орсон Уэллс, и Терри Гиллиам в своей жизни, в своем творчестве, конечно, сами Дон Кихоты. Больше Дон Кихоты, чем Сервантесы. Оба придумывали безумные проекты, которые их съедали, буквально поглощали. Они все равно пытались слепить реальность в соответствии со своим уникальным видением, и поэтому обращение и Орсона Уэллса, и Терри Гиллиама к сюжету о Дон Кихоте совершенно закономерно.
ЕС: Уэллс говорил, что ему, чтобы закончить своего «Дон Кихота», необходимо прекратить, во-первых, обращаться к этому материалу, а во-вторых, приезжать в Испанию, потому что каждый его новый приезд за впечатлениями, для каких-то досъемок, попыток найти новую интерпретацию порождает в нем новые смысловые пласты и новые образы. И ему приходится если не переделывать все заново, то нагружать материал, над которым он работает, все новыми фрагментами. Абсолютно бесконечная история. Ну, а у Гиллиама история комичная. В 2018 году, если мне память не изменяет, вышла картина про чувака, который снялся в роли Дон Кихота.
АД: Да, его играет Джонатан Прайс. Он снимался в Бразилии, и там он тоже был немножко Дон Кихотом: простой клерк воображал себя рыцарем в сияющих доспехах. То есть эта донкихотиада уже жила в творчестве Гиллиама, не говоря о рыцарях в других его фильмах: например, он снимал вместе со своими друзьями «Монти Пайтон и Святой Грааль».
* * *
ЕС: Дон Кихот — это образ, от которого порой избавиться не так-то просто. В психологии есть понятие комплекса Дон Кихота или даже синдрома Дон Кихота: идеализация, преклонение перед объектом любви, обостренное чувство справедливости, витания в облаках, ну, или на крыльях ветряных мельниц. Да, мы можем поставить диагноз, но что с ним делать дальше?
Мария Бразговская: С клинической точки зрения Дон Кихот — психотик, он страдает бредово-галлюцинаторной интерпретацией реальности. Может быть, там есть и бред величия, может быть, и бред преследования, потому что основная проблема Дон Кихота — это идеализация. Такой человек продолжает бороться с великанами и ветряными мельницами только в собственной голове, лежа на диване, он фантазирует и придумывает фантасмагорически прекрасные проекты, но в жизни он может колебаться от идеи о собственной гениальности и восхищения самим собой до чувства полного внутреннего самоуничижения: я ничего не стою, я ничего не смогу. И в конце концов его проекты никогда не находят подлинной жизни, не будут воплощены. При этом Дон Кихот может быть очень категоричен в своих суждениях, и на любое отклонение от собственной картины мира он может реагировать очень агрессивно, якобы праведным гневом пытаясь восстановить правду, что еще более осложняет его отношения с другими.
* * *
АД: Ну, предлагаю теперь скакнуть в Америку, раз уж мы поговорили о Европе и Советской России. 1972 год, «Человек из Ла Манчи» Артура Хиллера, и это тоже очень важный этап, вновь музыкальный «Дон Кихот». Это уже мюзикл, а не опера или балет.
ЕС: Это экранизация бродвейской постановки.
АД: Да. Чрезвычайно успешная была постановка, но в фильме что-то пошло не так.
ЕС: Дон Кихота играет Питер О’Тул, это один из моих самых любимых Дон Кихотов, в смысле рыцарей печального образа, потому что у него иконописные печальные глаза.
АД: Для тех, кто не смотрел этот фильм, надо сказать, что там не только Дон Кихот, не только Алонсо Кехана, но еще и сам Сервантес. Потому что это чуть-чуть история создания «Дон Кихота», хотя к реальной истории романа она никакого отношения не имеет. Это фантазия, и фантазия до такой степени, что половина всего действия придумана из головы и не имеет никакого отношения к Сервантесу.
ЕС: В основе там вообще была пьеса Дейла Вассермана, которая сочетает в себе полувымышленную историю из жизни Сервантеса и сцены из его романа. Ну, если коротко о сюжете: Сервантес попадает в тюрьму испанской инквизиции, у него с собой рукопись некоего произведения. Люди, которые уже сидят в этой тюрьме, у него эту рукопись отбирают. И ему нужно поставить легкий спектакль, инсценировать эпизоды из своего произведения, чтобы остальные заключенные решили, возвращать ли ему рукопись, достойна ли она дальнейшей жизни или не достойна.
АД: Ну и там же еще Софи Лорен в роли Дульсинеи Тобосской. Рассказываю тем, кто не читал «Дон Кихота». В двух томах романа Сервантеса ни Альдонса из Тобосса, ни Дульсинея Тобосская так и не появляется, то есть мы ее вообще ни разу не видим, она там не присутствует, это внесценический персонаж. Она как княгиня Марья Алексеевна — ее нет. И сколько при этом у нее экранных воплощений, самые прекрасные женщины играли роли этой самой Дульсинеи, которой на самом деле нет. Есть даже отдельный фильм про Дульсинею, но вот поразительный факт: Софи — одна из самых прекрасных, и с этим вряд ли кто поспорит.
Фильм этот провалился, никому не понравился. Все, во-первых, говорили, что Питер О’Тул ужасно поет, что было ужасным конфузом, потому что пел не он...
ЕС: ...А Фил Гилберт.
АД: Пели за него, но все равно никому не понравилось, и это довольно драматическая история фильма, который провалился в прокате, но все равно стал культовым. Он сохранился до наших дней, и я думаю, что прекрасная актриса и прекрасный актер сделали для этого больше, чем этот злосчастный режиссер.
ЕС: Под конец я хочу коротко отметить три очень важные работы, мимо которых вряд ли должен пройти человек, которому интересна история «Дон Кихота» и тем более история кинематографа. Во-первых, это две испанские экранизации, сделанные Гутьерресом Арагоном. Одна — целенаправленный хороший фильм, вторая — телевизионная работа, о ней я хочу сказать два слова. Я не знаю, переведена ли она на русский язык. Я смотрел ее на испанском, это 7-8 серий. Сценарий к ней писал великий Камило Хосе Села, нобелевский лауреат по литературе из Испании. В главной роли там Фернандо Рей — совершенно гениальный актер.
И это пять часов — возвращаясь к нашему первому вопросу, можно ли вообще экранизировать «Дон Кихота» подробно, не потеряв ничего. Т. е. пять часов реального кино, действительно очень близкого к тексту, близкого к идеям, заложенным в романе Сервантеса. Потому что мы смотрим одну экранизацию, смотрим один фильм — там комедия и теряется трагизм. Мы смотрим другой фильм — там много трагедии и печали и теряется, например, сервантесовская ирония, которую очень сложно передать.
АД: Ты просто никак не проговоришь главную вещь: «Дон Кихот» — это вообще не фильм, а сериал. Это очень длинный роман, там очень много приключений. И поскольку Арагон сделал сериал, длинную историю, получился более аутентичный «Дон Кихот». Надо сказать, что в СССР совместно с Испанией тоже делали сериал, это последняя монументальная работа великого грузинского режиссера Резо Чхеидзе, соавтора Абуладзе, автора «Отца солдата». Этот фильм называется «Житие Дон Кихота и Санчо». Это 1988 год.
ЕС: Есть такая книга у Мигеля Унамуно.
АД: Да, но это не Мигель де Унамуно, хотя он там как-то использован. Но все равно это Сервантес. И там сам Карсадзе, на секундочку, играет роль Дон Кихота. Может, теперешнему зрителю это ничего и не скажет, но это Абдулла из «Белого солнца пустыни», который на старости лет получил возможность стать Рыцарем печального образа. По-моему, это прекрасно, это очень грузинский фильм, очень меланхоличный, с тихим юмором и, наверное, в чем-то устаревший, но очарования с годами в нем только прибавилось.
ЕС: Но я сказал, что речь идет о трех фильмах. Значит, два сняты Арагоном (а ты добавил к ним грузинский вариант). И напоследок надо сказать о совершенно отдельной работе. Это фильм, название которого у нас переводят «Честь рыцаря».
АД: Или «Рыцарская честь» в другой версии.
ЕС: Да, он вышел в 2006 году. Это полное переосмысление романа Мигеля де Сервантеса. Поскольку это огромная книга, мы должны понимать, что между всеми этими делами, приключениями и злоключениями Дон Кихота происходит какая-то обычная жизнь. И «Честь рыцаря» как раз рассказывает о том, что делают Дон Кихот и Санчо в перерывах между приключениями. Получилась очень медитативная, полудокументальная работа.
АД: Это прекрасный фильм Альберта Серра, каталонского режиссера, одного из новых классиков так называемого медленного кино. И он действительно почувствовал не слова, а паузы и промежутки между словами в романе Сервантеса. И эта бесконечная протяженность пути Дон Кихота и Санчо передана в его фильме, по сути бессобытийном, лишенном забавных приключений. Это просто путешествие двух мужчин на фоне испанского пейзажа. И оно совершенно прекрасно. Этот фильм трудно описать словами, его надо смотреть. И, с моей точки зрения, он ближе к музыкальным интерпретациям «Дон Кихота», хотя там и нет никакой музыки, чем к кинематографическим. И этот фильм объясняет, почему Дон Кихот так часто является нам в музыке, в стихии невыразимого, бессловесного. Хотя слова, монологи Дон Кихота в этом фильме тоже есть, и забавно, что Санчо, который в романе более разговорчив, чем его хозяин, здесь молчит и слушает, когда хозяин рассуждает о рыцарской чести или на какие-то другие темы. Это очень красивый фильм и, может быть, один из лучших у этого режиссера.
ЕС: Мы можем бесконечно погружаться в мир «Дон Кихота», но это не значит, что когда-нибудь поймем его полностью. Этим и объясняется такое большое число экранизаций. Еще Сервантес признавал: «Алонсо Кехана умер, но Дон Кихот жив». И прибавлял: «Если вы его найдете когда-нибудь, пожалуйста, не смейтесь над ним».