Рецензия Камиллы Исмагиловой
«Ярмарка тщеславия» У. М. Теккерея
Vanity Fair by W. M. Thackeray
* * *
О романе
«Ярмарка тщеславия» (Vanity Fair, 1848) — известнейший роман У. М. Теккерея, который печатался в сатирическом журнале «Панч» в 1847—1848 годах и в 1848 году был опубликован отдельным изданием с предисловием автора и подзаголовком «Роман без героя». Действие книги происходит в эпоху наполеоновских войн и Регентства, и в ней сатирически изображаются самые разные слои английского общества, с которым читатель встречается, следя за судьбами двух непохожих героинь. С одной стороны, это Бекки Шарп — дочь художника и танцовщицы, страстно желающая добиться в обществе высокого положения и готовая на все ради достижения этой цели, с другой стороны — Эмилия Седли, дочь разорившегося коммерсанта, покорно принимающая все удары судьбы. Несмотря на острую социальную критику и безжалостную иронию автора даже по отношению к условно положительным персонажам, «Ярмарка» имела в Англии большой успех, а Теккерей по сей день считается одной из ключевых фигур викторианской литературы.
* * *
О переводах
В России судьба этого романа — и Теккерея вообще — в XIX и начале XX века складывалась гораздо любопытнее, чем в послереволюционные годы. Если сейчас Теккерей известен широкому читателю преимущественно по «Ярмарке», которая, в отличие от большинства его текстов, переиздается регулярно, то русские современники Теккерея относили его, наравне с Чарлзом Диккенсом и Энтони Троллопом, к ряду важных англоязычных авторов, активно читали и переводили. После первой публикации книги в Англии «Ярмарка» довольно быстро получила отклик среди русских читателей, и ее первые переводы появились уже в 1850 году — а вскоре, больше того, стали предметом жаркой журнальной полемики. С 1850 по 1933 год роман выходил на русском языке в пяти различных переводах, и последний из них — перевод Михаила Дьяконова — стал каноническим. Хотя этот текст имеет несколько более поздних советских редакций, новых попыток перевести «Ярмарку» на русский язык после 1933 года не предпринималось.
Перевод Иринарха Введенского (1850), «Базар житейской суеты»
Это, вероятно, наиболее вольный из переводов романа: Введенский часто подлаживает авторский юмор под свое представление о привычках и вкусах русского читателя, расцвечивает текст на свой вкус, нередко сочиняет от себя целые предложения или, наоборот, опускает некоторые фрагменты. Тем не менее этот перевод сыграл неоценимую роль в знакомстве русских читателей с книгой: Введенскому удалось создать живой и по-настоящему смешной текст, пусть не всегда вполне адекватный оригиналу.
Анонимный перевод для «Современника» (1850), «Ярмарка тщеславия»
Этот перевод, печатавшийся в «Современнике» почти одновременно с переводом Введенского, содержит множество грубых смысловых ошибок и неточностей и часто производит впечатление непоследовательного. По некоторым предположениям, это связано с тем, что выполняли его несколько человек, плохо согласовавших между собой отдельные решения. В XX-XXI веках этот текст не переиздавался и сейчас доступен только в виде аудиокниги, в отредактированном виде («Медиакнига», 2019, читает С. Горбунов, перевод под редакцией Н. С. Рулькова).
Перевод В. И. Штейна (1894), «Ярмарка тщеславия»
Один из наиболее точных, и даже чересчур точных, русских переводов романа, в котором, однако, заметна тенденция к «сглаживанию» оригинального текста. Стилистическая неоднородность, характерная для автора, здесь часто приводится к условной норме, а речевые характеристики героев теряют свою яркость. Кроме того, для перевода Штейна характерны неловкие обороты и синтаксическая многословность, которая часто сбивает комически заряженный ритм и ироническую интонацию оригинала.
Перевод Л. Гей (1902), «Ярмарка житейской суеты»
Этот перевод, несмотря на общую внимательность к оригинальному тексту и авторскому синтаксису, изобилует лексическими кальками, далеко не всегда уместными по смыслу. Кроме того, Гей допускает мелкие смысловые ошибки, обычно связанные с реалиями, а также опускает те места, в которых, по-видимому, не может до конца разобраться. Этот перевод не переиздавался с 1908 года и сейчас, как и перевод «Современника», труднодоступен для широкого читателя.
Перевод Михаила Дьяконова (1933), «Ярмарка тщеславия»
Канонический перевод, популярность которого вполне объяснима: Дьяконов сохраняет верность оригиналу, не прибегая к калькам, умело работает с синтаксисом и удачно воспроизводит комические приемы романа. Поскольку в 1938 году Дьяконов был репрессирован, в последующих переизданиях перевода, вплоть до реабилитации в 1956 году, его имя не упоминается, а текст «Ярмарки» публикуется в новых редакциях. Редакторы, Ревекка Гальперина и Мария Лорие, еще больше облегчают этот перевод, придают ему бо́льшую живость и дорабатывают отдельные решения, в частности связанные с говорящими именами.
У.М. Теккерей
* * *
Сравнение переводов
Ниже приведем один абзац из романа «Теккерея» в трех переводах, которые сегодня доступны в печатном виде. Это фрагмент из письма Бекки Шарп школьной подруге Эмилии Седли, в котором девушка иронически описывает свою жизнь в доме баронета, где служит гувернанткой.
Перевод Иринарха Введенского:
И то сказать, титул трущобы теперь нейдет к «Королевиной усадьбе». На днях, ma chère, приехала к нам мисс Кроли со своими жирными конями, жирными лакеями, жирным кучером и жирной болонкой, знаменитая мисс Кроли, у которой семьдесят тысяч фунтов наличного капитала и которую обожают оба брата... то есть, вернее будет сказать, что баронет и его братец обожают капитал своей престарелой сестрицы. В ней, по-видимому, обнаруживаются несомненные признаки близкой апоплексии, и потому ничего нет удивительного, что сэр Питт и мистер Бьют Кроли ухаживают за старухой с истинным самоотвержением. Забавно видеть, как они бросаются к ней наперерыв, чтобы поправить ее подушки или подать ей парик.
Перевод В. И. Штейна:
С некоторого времени это уже больше не Обитель Бестолочи, моя дорогая. Сюда приехала мисс Кроули, на своих откормленных лошадях, с отъевшимися людьми и ожиревшей болонкой, — важная, богатая мисс Кроули, обладательница капитала в семьдесят тысяч фунтов в пятипроцентных бумагах, которую, или, вернее, который, чрезвычайно почитают оба ее братца. Вид у бедняжки весьма апоплектический, и неудивительно, что ее братья так озабочены ее здоровьем. Если бы вы могли только видеть, как состязаются они, стараясь ей угодить! Как торопятся подложить подушку или подать кофе!
Перевод Михаила Дьяконова:
«С некоторых пор это уже не Замок Скуки. Дорогая моя, сюда приехала мисс Кроули, на раскормленных лошадях, с жирными слугами, с жирной болонкой, — великая богачка мисс Кроули, с семьюдесятью тысячами фунтов в пятипроцентных бумагах, перед которой — или, вернее, перед которыми — раболепствуют оба ее брата. У бедняжки весьма апоплексический вид; неудивительно, что братья страшно тревожатся за нее. Если бы ты только видела, как они чуть не дерутся, бросаясь поправить ей подушки или подать кофе!»
Оригинал:
For some time past it is Humdrum Hall no longer. My dear, Miss Crawley has arrived with her fat horses, fat servants, fat spaniel — the great rich Miss Crawley, with seventy thousand pounds in the five per cents, whom, or I had better say WHICH, her two brothers adore. She looks very apoplectic, the dear soul; no wonder her brothers are anxious about her. You should see them struggling to settle her cushions, or to hand her coffee!
Ч. Кромби
* * *
Подробнее о переводах
Перевод Иринарха Введенского
Перевод Введенского в значительной степени носит отпечаток его собственного творческого порыва, и по этому тексту, изобретательному часто сверх меры, представление можно получить скорее о литературных талантах самого Введенского, чем об авторском стиле Теккерея. Это видно уже при взгляде на названия глав: переводчик не только усиливает в них драматический элемент, но может предлагать и собственные, нередко совершенно параллельные оригиналу интерпретации. Например, главу с названием «Private and Confidential», в которой содержится письмо Бекки Шарп к Эмилии Седли, Введенский переводит как «Излияние болезненных ощущений в дружеское сердце», а «A Cynical Chapter» в его варианте приобретает заглавие «Сцены, переполненные необыкновенным изяществом и чистотою».
Введенский, кроме того, явно тяготеет к заменам и пропускам — особенно при работе с культурно-историческими отсылками, которые в романе встречаются едва ли не на каждой странице. Аллюзии, связанные с жизнью английского общества, переводчик нередко заменяет на более понятные для современного русского читателя. Так, вместо конкретных исторических лиц — певицы Элизабет Биллингтон, французских танцовщиц мадам Хиллисберг и мадемуазель Паризо — переводчик обращается к образу Сильфиды, центральной героини одноименного балета. Более того, часто авторские аллюзии в тексте Введенского снимаются вовсе: они «дешифруются», низводятся до обобщений, и в результате важные детали культурного и исторического контекста оказываются утеряны для читателя. Например, фразу об умении Джоза Седли отличать «мистера Кина от мистера Кембла» (популярных актеров того времени) Введенский перефразирует так: «Он ездил в оперу и тоном знатока судил об актерах и актрисах».
В вопросе бытовых реалий Введенский демонстрирует два противоположных подхода. С одной стороны, некоторые реалии переводчик решительно выводит из английского контекста, и на месте «sandwiches» у него может появиться «узелок с пирожками и жареной говядиной». С другой стороны, в тексте встречаются и вполне сознательные заимствования, которые переводчик часто комментирует прямо в тексте. Так происходит, например, с карри («...так называемое curry, самое национальное индийское блюдо, приправленное горячими снадобьями всех сортов») или со словом «hookah», то есть кальян («он покуривает свой гуках (индийскую трубочку, устроенную чрезвычайно хитрым образом)»). Можно заключить, что в своем переводе Введенский пытается решить одновременно две задачи: во-первых, сохранить живость и комизм оригинала для русского читателя, очистив текст от неясных реалий, а во-вторых, «образовать» своих современников, приоткрыв для них мир английской культуры.
Кроме того, Введенский нередко прибегает к явной русификации. Часто в тексте встречаются неожиданные варианты имен собственных: Thames Street как Великорецкая улица, Tom Pudding как Фомка, уменьшительные формы вроде «Джорджинька». Русский литературный контекст, в свою очередь, накладывает отпечаток на стиль перевода и передачу речевых характеристик. Например, слуги в тексте Введенского разговаривают почти неотличимо от русских литературных крепостных. «Кулак-девчина, ох какой кулак!» — такими словами, например, характеризует Ребекку грум Джон, — а среди типичных восклицаний в речи слуг можно встретить междометия вроде «Эге!» или «Нешто». Наконец, речь мистера Вила — педантичного учителя, которого за любовь к длинным, то есть наукообразным, словам прозвали «Длиннохвостым», переводчик своевольно уснащает латинизмами: он объясняет это тем, что «длинные слова», в отличие от заимствований, в русском тексте не опознавались бы как знак педантизма. Эти неоднозначные, хотя и любопытные решения, связаны, вероятно, с тем же желанием воссоздать для русских читателей комическую фактуру романа. Впрочем, русификация — как и высокая степень вольности в обращении с оригиналом — для дореволюционных переводов была нормой, и Введенский здесь действует вполне в рамках современной ему традиции.
К. Хэммонд
Перевод В. И. Штейна
Перевод В. И. Штейна в некотором смысле противоположен переводу Введенского. Хотя явных перегибов, какие демонстрирует Введенский, в его тексте значительно меньше, в нем в то же время ослаблена стилистическая разнородность, присущая Теккерею. Переводчика нельзя упрекнуть в резких расхождениях с оригинальным текстом на уровне отдельных фраз и абзацев, однако его текст нередко тяжеловесен и многословен: стремясь максимально точно передать смысл фразы, Штейн нередко калькирует синтаксис или значительно удлиняет фразы, нагромождая их предложными, причастными и деепричастными конструкциями.
Штейн не вполне успешно справляется с переводом устной речи: в его переводе разговорная лексика часто передается описательным способом, и реплики становятся менее естественными, неловкими. Например, язвительный ответ Бекки хозяйке пансиона («I have nourished a viper in my bosom». — «A viper — a fiddlestick».) в тексте Штейна совершенно теряет свою бойкость: «Ну, что касается змеи, то это только пустые слова». В результате яркие речевые характеристики, которыми Теккерей наделяет героев, в переводе блекнут и усредняются, а сам текст, лишаясь стилистического разнообразия, теряет в иронии и комизме.
Нечувствительность переводчика к оттенкам стиля не только приводит к «нейтрализации» экспрессивных и иронически окрашенных формулировок, но и, наоборот, влечет за собой мелкие пережимы. Например, дочерей сэра Питта («very thin insignificant little chits») Бекки в переводе Штейна называет «маленькими худенькими ничтожествами», а в другом случае идиома «pop the question», буквально означающая «сделать предложение», переводится как «брякну ей <...> предложение!» (курсив наш), что нельзя назвать особенно удачным решением.
Штейн близко, и иногда даже слишком, следует за авторским текстом и чаще, чем другие переводчики, прибегает к заимствованиям и калькам. В его варианте текста регулярно встречаются слова вроде «негус», «брум», «хука» и «лак» (мера, обозначающая 100 000 рупий). Равную буквальность он проявляет при переводе прозвищ и обзывательств. Так, одного из героев — сына бакалейщика — однокашники за неблагородное происхождение обзывают словом «Figs», которое в переводе Штейна преобразуется в «Винную ягоду»; трудно представить, чтобы столь многосложное выражение могло стать оскорбительной детской кличкой. Другой же герой, Родон Кроули, почему-то мысленно называет своего отца-баронета «жеваной ветчиной»: переводчик калькирует слово «chawbacon», обозначающее попросту неотесанного человека. В результате всех этих мелких непопаданий Штейну не удается воссоздать целостное впечатление от романа, и его перевод значительно проигрывает остальным в живости и естественности интонации.
Г. Филипповский
Перевод Михаила Дьяконова
Перевод Дьяконова, который в русской культуре неслучайно считается каноническим, занимает, можно сказать, некий срединный путь. Синтаксис этого текста более гладок, а потому более успешно воспроизводит ироническую интонацию оригинала, чем перевод Штейна, — и в каждом случае это действительно ирония автора, а не фантазии переводчика, как случается у Введенского. Дьяконов может переформировать или разбивать отдельные предложения, отсекать детали, кажущиеся излишними или незначительными, или, напротив, прояснять неочевидные места текста.
При работе с реалиями Дьяконов соблюдает баланс между заимствованиями и перифразами и, как правило, бережно сохраняет все авторские отсылки. Показательно, что впервые этот перевод вышел в издательстве Academia, известном своими «филологически точными» переводами для эрудитов, и был снабжен почти исчерпывающими комментариями Густава Шпета. Стремление Дьяконова к точности было сознательной стратегией: в частности, в письме Шпету переводчик подчеркивает желание максимально точно воссоздать звучание английских имен собственных. При этом некоторые варианты, предложенные Дьяконовым, явно идут вразрез с текущей нормой: так, например, он предлагает переводить Lincoln как Линкен — что, вопреки фонетической точности, в языке все же не закрепилось.
В 30-е годы и Дьяконов, и Шпет подверглись репрессиям и были расстреляны, после чего дьяконовская «Ярмарка» издавалась только в новых редакциях и — вплоть до его реабилитации в 1956 году — без имени переводчика, а выдающиеся комментарии Шпета больше не издавались вообще. Поэтому современному читателю известны только позднейшие редакции этого перевода, выполненные Марией Лорие и Ревеккой Гальпериной. В редакции 1953 года правки не направлены на радикальное изменение текста: редакторы главным образом отшлифовывают редкие стилистические неровности, устраняют в переводе Дьяконова мелкие недочеты и проясняют синтаксическую и лексическую двусмысленность. Кроме того, имена собственные здесь последовательно приводятся к более поздней норме транскрипции.
Более существенные правки видим в редакции 1968 года, подписанной именем одной Лорие. В этом варианте текста явно усиливается стилистическая разноголосица, присущая Теккерею: Лорие точечно и уместно добавляет в перевод эмоционально окрашенные или разговорные слова и иногда изменяет структуру предложений, чтобы усилить в них ироническую или шутливую интонацию. В этой редакции, помимо того, хотя бы отчасти решена проблема говорящих имен, которая почти не получила внимания у предыдущих переводчиков «Ярмарки», в том числе у самого Дьяконова. Например, имена Mr. Hammerdown и Dr. Swishtail — в первой редакции «мистер Хамердаун» и «доктор Суиштейль» — Лорие заменяет на «мистера Аукциониста» и «доктора Порки», а фамилию «Кекль» (Cackle) — на более комичную «Кудахт». В целом работа с переводом Дьяконова ведется здесь по двум линиям: с одной стороны, Лорие несколько умеряет дьяконовскую буквальность, отсекая часть «излишних» заимствований, а с другой стороны — развивает сильные качества этого текста, придавая ему большую разговорность и живость. Именно эту редакцию перевода сейчас перепечатывают чаще всего.
«Ярмарка тщеславия» в издании Academia
* * *
Основные издания
Перевод Иринарха Введенского свободно доступен в интернете и ряде подписных сервисов — причем с сохранением дореформенной орфографии. Однако, помимо электронных версий, существует и печатное издание этого перевода — репринт оригинального издания 1853 года:
⦁ Теккерей В. Базар житейской суеты. М.: Книга по требованию, 2012
Перевод В. И. Штейна:
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия. Роман без героя: В 2 т. Л.: Красная газета, 1929
Это издание должно было войти в 12-томное собрание сочинений Теккерея, в котором, однако, вышло всего 3 тома.
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия. СПб.: СЗКЭО, 2019
Подарочное издание с иллюстрациями самого Теккерея, вызвавшее критику читателей из-за многочисленных опечаток и устаревшего синтаксиса прямой речи.
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия. СПб.: СЗКЭО, 2021
Исправленное переиздание книги 2019 года, в котором огрехи корректуры устранены, а синтаксис прямой речи приведен к современной норме.
Перевод Михаила Дьяконова был переиздан в разных редакциях более 50 раз, что несопоставимо ни с одним другим переводом «Ярмарки» на русский язык. Именно в этом переводе (как правило, в редакции Марии Лорие 1968 г.) сейчас печатают книгу «Эксмо», «АСТ», «Азбука»; его проще всего найти в электронных и подписных сервисах, следует ему и подавляющее большинство аудиокниг. Ниже приведем издания, заслуживающие особого внимания, — иллюстрированные или снабженные примечаниями:
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия: В 2 т. М., Л.: Academia, 1933
Первое издание дьяконовского перевода с вступительной статьей Дмитрия Горбова и подробными комментариями Густава Шпета
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия: В 2 т. М.: Художественная литература, 1968
Вступительная статья Екатерина Клименко, примечания Марии Лорие и Мариам Черневич. 16 вкладок с черно-белыми иллюстрациями Теккерея
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия: В 2 т. М.: Художественная литература, 1976
Послесловие Александра Аникста, примечания Марии Лорие и Мариам Черневич
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия: В 2 т. М.: Книга, 1986
Иллюстрации Игоря Макаревича, комментарии и вступительная статья Игоря Шайтанова
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия: В 2 т. М.: Правда, 1990
Предисловие Михаила Урнова, примечания Марии Лорие и Мариам Черневич
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия. М.: ЭКСМО, 2006 (Серия «Библиотека всемирной литературы)
Предисловие В. Татаринова, примечания Марии Лорие и Мариам Черневич, иллюстрации Чарлза Кромби. Издание допечатывалось в 2007, 2008, 2010, 2014, 2016 гг.
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия. Роман без героя. М.: Пан-пресс, 2006
Иллюстрации Сергея Крестовского
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия: В 2 т. СПб: Вита Нова, 2010
Премиальное издание с иллюстрациями Игоря Макаревича и примечаниями под ред. П. В. Матвеева
⦁ Теккерей У. Ярмарка тщеславия: В 2 т. СПб.: Речь, 2018
Иллюстрации Григория Филипповского
Перевод Дьяконова существует также в виде аудиокниг:
⦁ «Клуб Любителей Аудиокниг», 2020, читает Людмила Солоха
⦁ «Логосвос», 1998, читает Юрий Заборовский