Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Рецензия Варвары Латышевой
«Как важно быть серьезным» Оскара Уайльда
«The Importance of Being Earnest» by Oscar Wilde
***
О пьесе
«Как важно быть серьезным» — комедия Оскара Уайльда, впервые поставленная на сцене лондонского театра «Сент-Джеймс» 14 февраля 1895 года. Это одна из салонных комедий писателя, среди которых «Веер леди Уиндермир», «Незначительная женщина» и «Идеальный муж». Основной акцент в них делается на диалогах, полных иронии, афоризмов и парадоксов, а развитие сюжета и характеры персонажей отходят на второй план. Комедии пользовались большим успехом у публики и критиков. В основе пьесы «Как важно быть серьезным» лежит со- и противопоставление «серьезности» и «легкомысленности», обозначенное еще в подзаголовке: «Легкомысленная комедия для серьезных людей». О серьезных вещах герои пьесы говорят легкомысленно, о несерьезных — со всей серьезностью. Уайльд постоянно поддерживает контраст между формой и содержанием, между серьезным красноречием героев и легкомысленностью их проделок. Передача этого контраста и есть главная задача, которая встает перед переводчиками комедии. Есть, правда, и другая — связанная с игрой слов, соединяющей имя главного героя с одной из контрастных сторон: имя Эрнест созвучно с прилагательным earnest, которое переводится с английского как «серьезный». Таким образом, два главных, взаимосвязанных вопроса в пьесе — это вопросы о том, зовут ли героя Эрнест и серьезен ли он. Никто из переводчиков не предпринимает попытки придумать имя, созвучное русскому переводу слова earnest (впрочем, если переводить его как «серьезный», это вряд ли решаемая задача — тут пришлось бы искать другое прилагательное и, возможно, менять смысловой акцент).
Обложка первого издания пьесы 1899 года. После тюрьмы, где Уайльд провел два года по обвинению в нарушении общественной морали (за гомосексуальные связи), комедию согласились напечатать, но без указания его имени
***
Коротко о переводах
Пьеса «Как важно быть серьезным» была четырежды переведена на русский язык. Первый перевод вышел в 1909 году в восьмом томе полного собрания сочинений Оскара Уайльда, которое в 1907–1911 годах издавал Владимир Саблин. Переводчиком был Михаил Ликиардопуло — главный знаток и пропагандист творчества писателя в России начала ХХ века, литературный критик, секретарь МХТ и редакции символистского журнала «Весы». Помимо рассматриваемой нами пьесы, Ликиардопуло перевел еще около тридцати произведений Уайльда; он же выступил главным редактором собрания сочинений. Второй перевод был опубликован в 1960 году в серии «Библиотека драматурга» издательства «Искусство» и принадлежал Ивану Кашкину — основателю советской школы реалистического перевода. На сегодняшний день пьеса чаще всего переиздается именно в его переводе. В 1999 году издательство «Эксмо» выпустило третий вариант перевода за авторством Валерия Чухно — в начале 2000-х вышло около двадцати переведенных им произведений Оскара Уайльда. И наконец, самый свежий перевод был издан в 2019 году в «Балтийских сезонах» — его выполнил театральный переводчик Михаил Стронин (пьесы в его переводе идут, например, на сцене петербургского МДТ).
Перевод Михаила Ликиардопуло (1909)
Перевод примечателен верностью оригиналу и точной передачей форм вежливости — важной стилистической характеристики пьесы. Однако из-за ка́лек, архаичности языка и речевых ошибок переводу недостает необходимой легкости.
Перевод Ивана Кашкина (1960)
Этот перевод, напротив, теряет подчеркнутую аристократическую вежливость. Но в целом это довольно точный по смыслу и складный по слогу текст, который по праву считается классическим переводом пьесы.
Перевод Валерия Чухно (1999)
Это несколько видоизмененный перевод Кашкина с множественными вставками, отсутствующими в английском оригинале. Стилизация вставок при этом выполнена довольно неплохо.
Перевод Михаила Стронина (2019)
Скорее вариация на тему, чем перевод: содержательно Стронин вполне четко следует за Уайльдом, но от английского текста берет лишь смысл и формулирует его на свой манер. Стилистически и интонационно это совсем другая пьеса.
Слева направо: Алан Эйнсворт, Эвелин Миллард, Ирен Ванбру и Джордж Александер в первой постановке пьесы
***
Сравнение переводов
Чтобы проиллюстрировать уникальный стиль каждого переводчика, приведем фрагмент из диалога главных героев, в котором обсуждается «банберирование» — это слово образовано от имени Банбери, выдуманного друга Алджернона. Под предлогом визитов к больному другу Алджернон уезжает развлекаться инкогнито.
Перевод Михаила Ликиардопуло (1909)
ДЖЕК. Это отвратительное положение и есть ваш бенберизм, очевидно?
АЛЬДЖЕРНОН. Да, это поразительный Бенбери. Самый поразительный Бенбери, какой мне попадался в жизни.
ДЖЕК. Да, но вы не имели никакого права бенберизировать здесь.
АЛЬДЖЕРНОН. Какой вздор! бенберизировать можно где угодно. Это известно всякому серьезному бенберисту.
ДЖЕК. Серьезному бенберисту! Боже мой!
АЛЬДЖЕРНОН. Да, приходится быть в чем-нибудь серьезным, когда хочешь иметь какое-нибудь развлечение в жизни. Мне пришлось быть серьезным в бенберизме. А в чем вы серьезны, я не имею ни малейшего понятия. Думается, во всем. Вы так безнадежно легкомысленны по природе.
Перевод Ивана Кашкина (1960)
ДЖЕК. Так это безобразие и есть то, что ты называешь бенберированием?
АЛДЖЕРНОН. Да, и притом исключительно удачным. Так замечательно бенберировать мне еще ни разу в жизни не приходилось.
ДЖЕК. Так вот, бенберировать здесь ты не имеешь права.
АЛДЖЕРНОН. Но это же нелепо. Каждый имеет право бенберировать там, где ему вздумается. Всякий серьезный бенберист знает это.
ДЖЕК. Серьезный бенберист! Бог мой!
АЛДЖЕРНОН. Надо же в чем-то быть серьезным, если хочешь наслаждаться жизнью. Я, например, бенберирую серьезно. В чем ты серьезен, этого я не успел установить. Полагаю — во всем. У тебя такая ординарная натура.
Перевод Валерия Чухно (1999)
ДЖЕК. Весь этот кошмар ты, надо полагать, и называешь банберированием?
АЛДЖЕРНОН. Да, причем исключительно удачным банберированием. Так замечательно банберировать мне еще ни разу не приходилось.
ДЖЕК. Так вот, здесь банберировать ты не имеешь права.
АЛДЖЕРНОН. Ерунда какая. Любой имеет право банберировать где захочет. Все серьезные банберисты знают это.
ДЖЕК. Серьезные банберисты?! Боже, до чего ты договорился!
АЛДЖЕРНОН. Надо же быть в чем-то серьезным, если хочешь получать удовольствие от жизни. Я, например, всерьез банберирую. А вот в чем ты проявляешь свою серьезность, я понятия не имею. Полагаю — во всем. У тебя ведь такая легкомысленная натура.
Перевод Михаила Стронина (2019)
АЛДЖЕРНОН. Банбери — это явление мирового масштаба. В прописке не нуждается и имеет право селиться там, где хочет. Серьезный банберист знает это.
ДЖЕК. Серьезный? Банберист?
АЛДЖЕРНОН. Красотки, красотки, красотки кабаре, вы созданы лишь для наслажденья... Понял? Нет?.. Учиться надо этому. Учиться, учиться и еще раз учиться. Серьезно учиться. Хоть что-нибудь ты умеешь сделать серьезно? Вряд ли. Скучный потому что ты...
Оригинал
JACK. This ghastly state of things is what you call Bunburying, I suppose?
ALGERNON. Yes, and a perfectly wonderful Bunbury it is. The most wonderful Bunbury I have ever had in my life.
JACK. Well, you’ve no right whatsoever to Bunbury here.
ALGERNON. That is absurd. One has a right to Bunbury anywhere one chooses. Every serious Bunburyist knows that.
JACK. Serious Bunburyist! Good heavens!
ALGERNON. Well, one must be serious about something, if one wants to have any amusement in life. I happen to be serious about Bunburying. What on earth you are serious about I haven’t got the remotest idea. About everything, I should fancy. You have such an absolutely trivial nature.
Сцена из первой постановки пьесы: Алан Эйнсворт (слева) в роли Алджернона и Джордж Александер в роли Джека
***
Подробнее о переводах
Перевод Михаила Ликиардопуло (1909)
Строго следуя за текстом оригинала, Михаил Федорович Ликиардопуло сохранил почти все приметы аристократического красноречия, которые в последующих переводах оказались упрощены или опущены. Например, он единственный систематически воспроизводит речевые тики героев пьесы: quite, встретившееся в английском тексте 68 раз, переводит как «совершенно» или «совсем», perfectly — как «положительно» или «прямо». Вершиной красноречия в пьесе становится диалог Сесили и Гвендолен, в ходе которого они выясняют, что помолвлены с одним и тем же человеком, но продолжают разговаривать друг с другом нарочито вежливо. Тон разговора контрастирует с сильными негативными эмоциями, которые у каждой из них вызывает известие о наличии соперницы, и это создает комический эффект. Приведем кусочек из этого диалога в разных переводах:
Оригинал
My darling Cecily, I think there must be some slight error. Mr. Ernest Worthing is engaged to me. The announcement will appear in the Morning Post on Saturday at the latest.
Перевод Михаила Ликиардопуло (1909)
Милая Сесили, мне кажется, тут произошла небольшая ошибка. Мистер Эрнест Уертинг обручился со мною. Объявление появится в «Morning Post» не позже субботы.
Перевод Ивана Кашкина (1960)
Милочка моя. Тут какое-то недоразумение. Мистер Эрнест Уординг обручен со мной. И об этом будет объявлено в «Морнинг пост» не позднее субботы.
Перевод Валерия Чухно (1999)
Моя дорогая Сесили, тут явно какое-то недоразумение. Мистер Эрнест Уординг помолвлен не с вами, а со мной. И сообщение об этом будет помещено не в местной газете, а в «Морнинг пост», причем не позднее субботы.
Перевод Михаила Стронина (2019)
Очередное недоразумение, дорогая Сесили. Путаница на путанице. Мистер Уортинг помолвлен со мной. «Морнинг пост» объявит об этом. Не позднее субботы.
Заметим, что Ликиардопуло лучше всех удается передать предельную вежливость героинь, не выдающих своих эмоций. У других переводчиков в репликах проскальзывает резкость и раздражение.
Сохраняя всевозможные формы вежливости и красноречия, переводчик, однако, зачастую теряет легкость и юмор, не менее важные для пьесы. Во многом это происходит потому, что для современного читателя текст выглядит несколько старомодно: почти все герои разговаривают друг с другом на «вы» (единственное исключение составляет леди Брэкнелл, говорящая на «ты» со своей дочерью) — для большинства персонажей это вполне уместно, но в диалогах между главными героями-друзьями все-таки хочется снизить уровень формальности; обращение dear Ликиардопуло часто переводит как «мой милый», что тоже звучит немного архаично и как будто апеллирует к не вполне подходящей здесь задушевности больше, чем к вежливости. Важно понимать, что перевод дореволюционный, он выполнен в рамках другой языковой нормы и потому изобилует выражениями, которые мы бы теперь отнесли к высокому литературному стилю: «что вы разумеете под словом банберист?», «факты, как мы постигаем их», «если явится надобность». Часто встречаются устаревшее словоупотребление и необычный порядок слов: «кого она имеет в виду посадить», «имя не идет ко мне», «предложить вопрос», «двоюродная моя сестра», «мы знаем друг друга сравнительно так недавно», «я решила совершенно оставить без внимания». Стремление строго следовать за текстом оригинала, с одной стороны, позволило М. Ф. Ликиардопуло точнее воспроизвести речевые особенности героев пьесы, а с другой — спровоцировало появление довольно большого количества ка́лек:
⦁ Illness of any kind is hardly a thing to be encouraged in others.
Болезнь, какова бы она ни была, вряд ли такая вещь, которую следует поощрять в других.
⦁ I do not approve of anything that tampers with natural ignorance.
Я ничего не одобряю, что идет вразрез с естественным невежеством.
⦁ Let me know the worst.
Дайте мне узнать худшее.
Помимо ка́лек, в переводе появляются и другие странности: неуклюжие или громоздкие фразы «Это производит впечатление, точно он с кем-то спорит», «Зачем вы не дали мне знать об этом?». Также встречаются речевые и грамматические ошибки: «мне кажется, я гораздо выше своего возраста», «вам трудно рассчитывать жениться», «большие прогулки», «трагическое горе».
Смысловых ошибок у Ликиардопуло почти нет. Спорно использование понятия «романтизм» в разговоре о любви и браке: с точки зрения современной языковой нормы лучше использовать слово «романтика», «романтизм» отсылает к литературному направлению. При переводе предложения: «Мистер Уертинг, после тщательного обсуждения, я решила оставить без внимания поведение моего племянника по отношению к вам» — неправильно выбрано значение слова consideration: в данном случае это не «обсуждение», а «рассмотрение». Другая ошибка закралась в один из уайльдовских парадоксов: видимо, он показался переводчику настолько нелогичным, что тот решил его исправить. Ликиардопуло перевел реплику Гвендолен как «Это ожидание ужасно. Надеюсь, что оно не будет продолжительно», тогда как в оригинале героиня, наоборот, надеется, что ожидание не прекратится.
Итак, в переводе Михаила Ликиардопуло при высокой смысловой точности подчеркнутая вежливость и джентльменское красноречие перевесили легкость и иронию; текст дополнительно утяжеляется за счет архаизмов и калькированных фраз. В то же время переводчик оперирует языком другой эпохи, более близкой к самому Уайльду, и потому его работа по-своему интересна.
Миссис Джордж Канниндж в роли мисс Призм и Эвелин Миллард в роли Сесили Кардью, 1895
Перевод Ивана Кашкина (1960)
В переводе Ивана Александровича Кашкина воплотились сформулированные им принципы реалистического перевода. Суть его подхода заключалась в следующем: переводной текст не должен отражать инаковость, странность, отсылающую к чужой культуре, — он должен звучать так, как будто изначально был написан на русском языке. Поэтому перевод пьесы «Как важно быть серьезным», выполненный Кашкиным, с одной стороны, получился довольно складным по слогу и точным по смыслу, а с другой — несколько приглаженным и упрощенным: той самой «серьезности» уайльдовского красноречия, которой иногда слишком много у Ликиардопуло, в этом переводе, наоборот, не хватает. Вот некоторые примеры того, как достаточно длинные и богатые на аристократическую вежливость фразы оригинала упрощаются и сглаживаются у Кашкина:
⦁ May I ask you then what you would advise me to do?
Но что же мне делать?
⦁ Of course I admit that the faults were all on my side.
Признаюсь, виноват.
⦁ That seems to me to have the stamp of truth upon it.
Оно звучит правдиво.
⦁ But I’ll run over the programme I’ve drawn out, if you will kindly come into the next room for a moment.
Но я покажу вам программу, которую я наметил. Пройдемте в кабинет.
Случается и так, что упрощение уже не просто сглаживает вычурность или необычность уайльдовского текста, а несколько более серьезно искажает стилевой регистр: примерами этого может служить использование глаголов «шалить», «озорничать» и «копаться» (в смысле «медлить»), поговорки «мне и обед не в обед», выражения «мне совсем не улыбается», эпитета «расфуфыренный». Примечателен перевод реплики: Her mother is perfectly unbearable — «Ее мамаша — вот в чем загвоздка». Подобная лексика относится к более низкому, разговорному стилю речи и ее появление на месте уайльдовской аристократической вежливости кажется неуместным.
Но в целом у Кашкина много удачных решений. Хотя он и сглаживает своеобразие стиля Уайльда, нельзя сказать, что он полностью его теряет. Например, сохраняет церковные метафоры в репликах священника Чезьюбла («А теперь, мистер Уординг, позвольте мне покинуть сию обитель скорби») и особый формализм речи леди Брэкнелл («имея на попечении детскую коляску, содержавшую младенца мужского пола»). Кашкину также удается сохранить легкость и параллелизм в диалогах:
Оригинал
ALGERNON. What shall we do after dinner? Go to a theatre?
JACK. Oh no! I loathe listening.
ALGERNON. Well, let us go to the Club?
JACK. Oh, no! I hate talking.
ALGERNON. Well, we might trot round to the Empire at ten?
JACK. Oh, no! I can’t bear looking at things. It is so silly.
ALGERNON. Well, what shall we do?
JACK. Nothing!
ALGERNON. It is awfully hard work doing nothing. However, I don’t mind hard work where there is no definite object of any kind.
Перевод
АЛДЖЕРНОН. Куда мы после обеда? В театр?
ДЖЕК. Нет, ненавижу слушать глупости.
АЛДЖЕРНОН. Ну тогда в клуб.
ДЖЕК. Ни за что. Ненавижу болтать глупости.
АЛДЖЕРНОН. Ну тогда к десяти в варьете.
ДЖЕК. Не выношу смотреть глупости. Уволь!
АЛДЖЕРНОН. Ну так что же нам делать?
ДЖЕК. Ничего.
АЛДЖЕРНОН. Это очень трудное занятие. Но я не против того, чтобы потрудиться, если только это не ради какой-то цели.
Уайльдовским афоризмам, часто возникающим в речи персонажей пьесы, в переводе Кашкина также присущи необходимые ясность, легкость и складность:
⦁ You don’t seem to realise, that in married life three is company and two is none.
Ты, должно быть, не отдаешь себе отчета в том, что в семейной жизни втроем весело, а вдвоем скучно.
⦁ That depends on the intellectual sympathies of the woman. Maturity can always be depended on. Ripeness can be trusted. Young women are green.
Это зависит от интеллектуального уровня женщины. Зрелый возраст в этом смысле всего надежней. Спелости можно довериться. А молодые женщины — это еще зеленый плод.
Но шероховатости в этом переводе тоже присутствуют. Иногда попадаются кальки:
⦁ What number in Belgrave Square?
А какой номер на Белгрэйв-сквер?
⦁ Are there many interesting walks in the vicinity, Miss Cardew?
Есть у вас тут интересные прогулки, мисс Кардью?
У Кашкина встречаются и смысловые неувязки. Во-первых, обращение «милый Джек», возникающее в самой первой сцене — еще до того, как Алджернон узнаёт, что его друга зовут не Эрнест. Получается фактическая ошибка: герой обращается к другу по имени, которого на тот момент еще не знает. Во фразе «если Гвендолен согласится, я тут же прикончу своего братца» происходит странный смысловой сдвиг: на самом деле Гвендолен должна принять предложение руки и сердца, а не согласиться с тем, чтобы Джек прикончил своего братца. Неуместен перевод tradesman — «поставщик», это анахронизм. «Мистер Уординг, всесторонне обсудив этот вопрос, я решила оставить без всякого внимания обиды, нанесенные вам моим племянником» — ошибка, которую Кашкин повторяет вслед за Ликиардопуло, выбирая неверное значение слова consideration. Не очень понятно, по какой причине Кашкин меняет «споры» на «драки» в реплике леди Брэкнелл «Я ненавижу драки, независимо от повода. Они всегда вульгарны и нередко доказательны»: споры действительно бывают доказательны, что вряд ли можно сказать о драках.
Главным образом версии Кашкина недостает аристократической важности — переводчик отлично передает легкость диалогов, но склонен упрощать и сглаживать своеобразие английского первоисточника.
Гвендолен (Ирен Ванбру), Мерримен (Франклин Дайалл) и Сесили (Эвелин Миллард) в первой постановке
Перевод Валерия Чухно (1999)
Мы не будем очень подробно рассматривать этот перевод, поскольку в его основе лежит немного переработанный текст Кашкина. Надо сказать, что редактура, которой Валерий Чухно подвергает предыдущий перевод, по большей части факультативна или не вполне удачна: встречаются кальки, речевые и грамматические ошибки, громоздкие фразы, смысловые погрешности. Чухно обеспечивает оригинальность своей версии тем, что многие реплики и даже сцены он добавляет от себя. Так, у него получается четыре действия вместо трех: второй акт заканчивается раньше, чем в оригинале, поскольку переводчик вставляет туда сцену, где Эрнеста Уординга пытаются посадить в тюрьму за неуплату долгов в ресторане. Объяснение Сесили и Алджернона переносится в третий акт, причем для того, чтобы оно состоялось, Сесили намекает Алджернону, как отвлечь ее гувернантку — упомянуть, что в ризнице ее ждет доктор Чезьюбл. Таким образом Чухно, видимо, решает объяснить то обстоятельство, что в последнем акте мисс Призм прождала доктора Чезьюбла в ризнице полтора часа, но он так и не пришел. Еще одна новая сюжетная вставка — это предложение руки и сердца, которое доктор Чезьюбл делает мисс Призм в конце пьесы.
При этом стилизация вставок у Чухно получается довольно убедительная: в них есть и легкость, и ирония, и некоторая вычурность речи, и даже афоризмы, по стилю и смыслу довольно близкие к уайльдовским:
ДЖЕК. Могу я поинтересоваться, Алджи, что ты собираешься делать?
АЛДЖЕРНОН. Ничего. Это то, что я пытаюсь делать последние десять минут, тогда как ты делаешь все от тебя зависящее, чтобы отвлечь меня от этого занятия.
ДЖЕК. Ну а я собираюсь выйти в сад и поговорить с Гвендолен. У меня такое ощущение, что она ждет меня.
АЛДЖЕРНОН. Судя по той исключительно холодной манере, с которой ко мне обращалась Сесили, она меня тоже там ждет, поэтому я ни в коем случае выходить в сад не буду. Если мужчина делает то, чего от него ожидает женщина, она никогда не будет о нем высокого мнения. Нужно всегда делать то, чего женщина от тебя не ждет, и говорить ей то, чего она не понимает. И тогда между обеими сторонами будет полное взаимопонимание.
Любопытно с точки зрения стилизации дописанных фрагментов и то, что Чухно самостоятельно вводит две реалии, для которых дает сноски с пояснениями: он упоминает ресторан «Савой» и понятие «синий чулок». Это усиливает ощущение достоверности: не заглядывая в текст оригинала, едва ли можно заподозрить, что исторические реалии и комментарии к ним были самостоятельно дописаны переводчиком.
Некоторые вставки все-таки могут вызвать вопросы — например, высказывания о капитализме, социализме, классовой борьбе и диссидентах.
⦁ Я не поддерживаю теории классовой борьбы и против того, чтобы противоставлять друг другу всякие расы да классы.
⦁ А мне эти внезапные превращения грешников в праведников не нравятся. Такие люди поступают как диссиденты.
⦁ ЧЕЗЬЮБЛ. По политической экономии, Сесили? Просто поразительно, как образованны современные девушки! Надо полагать, вы разбираетесь и в отношениях между капиталом и наемным трудом?
СЕСИЛИ. Боюсь, я не настолько образованна. Я разбираюсь лишь в отношениях между капиталом и праздностью — и то на основании своего собственного опыта. Поэтому я не верю во все эти теории.
МИСС ПРИЗМ. Боже мой, Сесили, от ваших слов попахивает социализмом! А вы должны знать, к чему может привести социализм!
В целом перевод Чухно можно считать примером неплохой мистификации. Но для ознакомления с пьесой Уайльда этот текст порекомендовать трудно: поскольку все, что в нем есть от английского оригинала, — это слегка переработанный перевод Кашкина, то лучше обратиться к работе предыдущего переводчика.
Лесли Фабер в роли Джека (в центре), Луиз Хэмптон в роли мисс Призм и Х. О. Николсон в роли доктора Чезьюбла. Постановка 1923 года
Перевод Михаила Стронина (2019)
Уже на примере отрывка из этого перевода, который мы привели в начале статьи, можно заметить: по сравнению с английским оригиналом перевод Стронина выполнен в совсем другом стилевом регистре. Обратимся к еще одному фрагменту, чтобы немного дополнить впечатление:
Оригинал
CECILY. Miss Prism says that all good looks are a snare.
ALGERNON. They are a snare that every sensible man would like to be caught in.
CECILY. Oh, I don’t think I would care to catch a sensible man. I shouldn’t know what to talk to him about.
Перевод
СЕСИЛИ. Мисс Призм утверждает, что красивая внешность не более, чем западня.
АЛДЖЕРНОН. Западня... Сказано тютелька в тютельку. И всякий, у кого сенсорная система еще пока не атрофировалась, спешит попасть в эту западню.
СЕСИЛИ. Упаси Господь зацепить на крючок человека с необузданной сенсорной системой. С таким и поговорить-то не о чем. Да и некогда. Все время сенсоришься.
Если у Уайльда юмор сквозит в аристократических велеречивых формулировках, то у Стронина текст получился гораздо более язвительный: в нем много разговорных слов и оборотов речи, поговорок, каламбуров, а также вставных цитат — как из русских, так и из английских авторов. В диалоге про банберистов встретились цитата из арии «Красотки кабаре», вошедшей в советскую экранизацию оперетты Имре Кальмана «Сильва» (либретто Лео Штайна и Белы Йенбаха; русский перевод арии Дмитрия Толмачева) и из статьи Ленина («Учиться, учиться и еще раз учиться»), но кроме этих авторов переводчик также цитирует Пушкина, Шекспира, Горького, Чехова, Маршака, Блока, сказки, романсы, арии из опер и советские песни. Подчеркнутая колоритность перевода Стронина выражается и в том, что некоторые персонажи обретают яркие речевые характеристики, отсутствующие в оригинальном тексте: так, леди Брэкнелл получает привычку повторять «Ein, zwei, drei!», а мисс Призм, пытаясь продемонстрировать всем свою ученость, старается употреблять умные слова или много синонимов подряд, и это выходит нелепо:
Не забывайте о его бесконечной, беспредельной и, не побоюсь этого слова, беспрецедентной озабоченности здоровьем и состоянием его несчастного брата.
Все эти особенности позволяют назвать версию Стронина яркой и интересной интерпретацией пьесы Уайльда, но, к сожалению, у этого перевода есть один существенный недостаток — а именно изобилие парцелляций и повторов, которое сильно ухудшает восприятие текста и сказывается на его качестве. Кроме того, это полностью противоречит стилю Уайльда: диалоги в его пьесе — это верх искусства беседы, а от перевода Стронина зачастую создается впечатление, что его персонажи просто не умеют разговаривать.
ЧЕЗЬЮБЕЛ. Ну и как? Как наши дела? Поживаем мы как? Этим прекрасным утром? Как?
СЕСИЛИ. Очень... Вот мисс Призм... Жалуется... Голова у нее... Немножко... того... побаливает... Не прогуляться бы вам по парку?.. Вдвоем?.. Вы и мисс Призм?.. Мисс Призм и доктор Чезьюбел?.. Вдвоем?.. Доктор Чезьюбел и мисс Призм?..
МИСС ПРИЗМ. О чем это вы? И о ком? О какой боли в голове вы толкуете? У меня? Кто? Кто возвел? Поклеп такой возвел на меня? А?
СЕСИЛИ. Не я... Инстинкт мой... говорит, что у вас чуть-чуть... болит голова... Боль есть небольшая в голове... Признаюсь, что думала совсем не о немецком... когда появился доктор Чезьюбел... думала я о голове... вашей.
Не исключено, что при постановке этой версии пьесы на сцене театра подобный стиль повествования как-то и можно было бы обыграть, но при чтении текста это только мешает и утомляет.
Роуз Леклерк, первая исполнительница роли леди Брэкнелл, запечатленная во время спектакля
***
Издания
Перевод Михаила Ликиардопуло (1909)
Его можно прочесть в РГБ — последний раз он переиздавался в 1916 году. Первое издание:
⦁ Уайльд О. Собр. соч.: В 8 т. М.: В. М. Саблин, 1905–1909
Собрание сочинений выходило под редакцией самого Михаила Ликиардопуло.
⦁ Уайльд О. Как важно быть серьезным = (The importance of being earnest): Легкомысленная комедия для серьезных людей. М.: Книгоиздательство «Польза», , 1916 (Серия «Универсальная библиотека»)
Перевод Ивана Кашкина (1960)
Этот перевод переиздавался около тридцати раз, именно он вошел в канон. Наиболее примечательные издания:
⦁ Уайльд О. Избранное. М.: Художественная литература, 1986
Вступительная статья и комментарии Алексея Зверева
⦁ Уайльд О. Собр. соч.: В 3 т. М.: Терра, 2000
Комментарии Александра Аникста
⦁ Уайльд О. Полное собрание прозы и драматургии в одном томе. М.: Альфа-книга, 2008
Вступительная статья Николая Пальцева под названием «Оскар Уайльд: невольник чести, данник красоты»
⦁ Уайльд О. Малое собрание сочинений. СПб.: Азбука, 2010
Перевод Валерия Чухно (1999)
Впервые этот перевод вышел в издательстве «Эксмо» и переиздавался там восемь раз. Примечательные издания:
⦁ Уайльд О. Стихи, афоризмы и парадоксы. М.: Эксмо, 2009 (Серия «Иллюстрированная библиотека всемирной классики»)
Вступительная статья Валерия Чухно под названием «Терновый венец гения» Иллюстрации Обри Бердслея и Уолтера Крейна
⦁ Уайльд О. Полное собрание сочинений в одном томе. М.: Эксмо, 2011
⦁ Уайльд О. Портрет Дориана Грея. М.: Эксмо, 2013 (Серия «Шедевры мировой классики»)
Предисловие Валерия Чухно под названием «Я всего лишь гений...». Примечания его же. Иллюстрации Обри Бердслея
Перевод Михаила Стронина (2019)
Этот перевод издавался всего один раз:
⦁ Уайльд О. Как важно быть серьезным. СПб.: Балтийские сезоны, 2019