Рецензия Анны Гайденко
«Эмма» Джейн Остен
Emma by Jane Austen
* * *
О романе
«Эмма» (1815) — самый длинный из романов Джейн Остен и последний из опубликованных прижизненно. Главная героиня — богатая, красивая, умная, изнывающая от скуки и не лишенная чрезмерной самонадеянности Эмма Вудхаус решает, что сама она замуж никогда не выйдет, зато устроить личную жизнь окружающих — в первую очередь своей простодушной подруги Гарриет — сумеет как никто другой. Но Эмма переоценивает свою проницательность: она постоянно ошибается в людях, слишком хорошо отзываясь о тех, кто этого не достоин, и невольно обижая тех, кто этого ничуть не заслужил. Сваха из нее получается никудышная, так что и сама она, и облагодетельствованная ею Гарриет постоянно попадают в неловкое положение. В итоге Эмме предстоит многое понять о других, а главное — о себе самой. Не стоит ждать от этого неспешного романа увлекательного сюжета, но зато иронии и сарказма Остен не занимать, а Эмма благодаря своим недостаткам кажется одной из самых живых и объемных ее героинь.
К. Хэммонд
* * *
Коротко о переводах
Впервые об «Эмме» в России узнали сразу же после ее выхода в Англии, в 1816 году, когда в журнале «Вестник Европы» появилась небольшая заметка о новых сочинениях популярных английских писательниц. Парадоксальным образом переводить Остен начинают удивительно поздно — уже в самом конце XX века. В 1981 году на русском публикуется знаменитый хвалебный отзыв на «Эмму» авторства Вальтера Скотта, в который включен маленький отрывок из самого романа — эпизод из 12-й главы первой книги (пер. Ксении Атаровой). И только через восемь лет, в 1989 году, в издательстве «Художественная литература» выходит трехтомное собрание сочинений Остен с полноценными переводами шести ее романов, включая «Эмму». Наконец, в 2000-х, а потом и в 2010-х появляются новые переводы, и на настоящий момент известны три русскоязычные «Эммы».
Перевод Марии Кан, стихи в переводе Романа Сефа (1989)
Это самый популярный перевод, очень точный и по содержанию, и по форме. Этот перевод — как, впрочем, и два других — не лишен ошибок (по большей части в передаче реалий), но его главное достоинство заключается в том, что он максимально последователен, добросовестен и не страдает от стилистических несообразностей. В то же время именно из-за точности и очень убедительной стилизации он может показаться громоздким.
Перевод И. Мансурова (2003)
Это самый вольный перевод из трех. Некоторая архаизация в нем присутствует, но скорее формально, поэтому читается он значительно легче. Однако в переводе Мансурова чаще, чем в других, попадаются неточности и ошибки.
Перевод Марии Николенко (2018)
Это легкий и гладкий перевод, обходящийся с авторским синтаксисом свободнее двух других, но тоже, к сожалению, страдающий от некоторых неточностей и ошибок. Архаизация здесь присутствует, но по сравнению с советским переводом текст Николенко больше «осовременен» — хотя и не так сильно, как перевод Мансурова.
Существуют, впрочем, и еще два перевода, вышедшие в 2009 и 2013 году соответственно, но назвать их таковыми с полным правом невозможно: они представляют собой более или менее последовательно отредактированный текст Кан, подписанный чужим именем или в лучшем случае не подписанный вовсе.
А.У. Миллз
* * *
Сравнение переводов
Приведем один абзац из романа в каждой из трех версий, чтобы продемонстрировать уникальный стиль переводчиков:
Перевод Марии Кан:
«Младшая из двух дочерей самого нежного потатчика-отца, она, когда сестра ее вышла замуж, с юных лет сделалась хозяйкою в его доме. Ее матушка умерла так давно, что оставила ей лишь неясную память о своих ласках; место ее заступила гувернантка, превосходная женщина, дарившая своих воспитанниц поистине материнскою любовью».
Перевод И. Мансурова:
«Младшая из двух дочерей самого любящего и нежного отца, вследствие замужества старшей сестры она с весьма юного возраста стала в отчем доме хозяйкой. Мать ее умерла так давно, что о ней у Эммы сохранились лишь неясные теплые воспоминания. Место матери в ее жизни заняла гувернантка — такая добрая и преданная, что любовь ее лишь немногим уступала любви родной матери».
Перевод Марии Николенко:
«Младшая дочь нежнейшего и во всем ей потакавшего отца, вследствие замужества сестры Эмма рано сделалась хозяйкою имения. Матушка ее скончалась так давно, что оставила о своих ласках лишь самые смутные воспоминания. Место покойной заняла гувернантка — добрейшая женщина, силою привязанности к воспитаннице почти не уступавшая родной матери».
Оригинал:
«She was the youngest of the two daughters of a most affectionate, indulgent father, and had, in consequence of her sister’s marriage, been mistress of his house from a very early period. Her mother had died too long ago for her to have more than an indistinct remembrance of her caresses, and her place had been supplied by an excellent woman as governess, who had fallen little short of a mother in affection».
Ч. Брок
* * *
Подробнее о переводах
Перевод Марии Кан
Перевод Кан — классический во всех смыслах этого слова. Он наиболее точный из всех, а синтаксис повторяет оригинальный практически до каждой запятой, отнюдь не превращаясь при этом в калькированный: длинные предложения Остен остаются такими же длинными, авторские повторы по большей части сохраняются, ритмический рисунок текста соблюден. К примеру, захлебывающаяся речь по-детски наивной и восторженной Гарриет не разбита на части, как у других переводчиков, и льется одним сплошным потоком: «Эмма поощряла ее словоохотливость — ее развлекали эти картинки иной жизни и занимала юная простота, способная с таким жаром рассказывать, что у миссис Мартин в доме „две залы, отличнейшие залы — одна, право же, не уступает величиною гостиной миссис Годдард, и она держит экономку, которая живет у нее целых двадцать пять лет, а коров у них восемь, среди них две олдернейской породы и одна валлийской, прехорошенькая коровка, и миссис Мартин сказала, что раз ей так приглянулась эта коровушка, то ее следует называть отныне ее коровушкою, а в саду у них красивая беседка, и в будущем году все они как-нибудь пойдут туда пить чай, ужасно красивенькая беседка, и в ней без труда могут поместиться десять человек”». Не все читатели, однако, считают это достоинством, поскольку из-за громоздких конструкций перевод может показаться трудным для восприятия, по некоторым отзывам — «тяжеловесным».
Язык в переводе Кан очень последовательно — намного более последовательно, чем в остальных переводах — архаизирован, чтобы создать достоверное впечатление текста, написанного в начале XIX века. Помимо традиционных лексических замен («сей» вместо «этот», «ибо» вместо «потому что» и «дурно» вместо «плохо» и др.) Кан прибегает и к устаревшим падежным оборотам вроде «живя один и наскуча этим». Имена героев здесь переданы в соответствии с традиционной переводческой нормой — с опорой на написание, а не на произношение. Собственно, именно благодаря этому стилизация получается очень убедительной и цельной.
Кан лучше, чем последующие переводчики, справляется с речевой характеристикой персонажей. Скажем, если у мистера Элтона в оригинале есть любимая фраза и он повторяет ее несколько раз, Кан единственная из троих сохраняет все эти повторы. Языковая манера миссис Элтон тоже удается ей очень хорошо. В некоторых эпизодах речь этой героини выглядит почти как конспект — набор отдельных слов, не только не связанных в полноценное предложение, но еще и синонимичных и, по сути, настойчиво повторяющих одно и то же. В таком «кратком пересказе» реплики предстают комичней, и становится понятно, что миссис Элтон, как заведенная, только и может говорить что про связи и положение в обществе: «Delightful, charming, superior, first circles, spheres, lines, ranks, every thing». Кан сохраняет ощущение «конспективности»: «Восхитительное, дивное, превосходное — избранный круг, высшее общество, положение, сферы и все прочее». Сравним с вариантом Николенко, где реплика миссис Элтон достроена до полноценного предложения: «...то был роскошный, великолепный, изысканный дом, принадлежащий к самым что ни на есть избранным кругам, высшим слоям и так далее».
В отдельных местах читателя перевода Кан могут смутить непривычные знаки препинания, потому что переводчица довольно точно воспроизводит пунктуацию английского текста. Несобственно-прямая речь кое-где заключается в кавычки, как обычная прямая; к примеру, беседа Эммы с Джейн Фэрфакс по поводу Фрэнка Черчилла выглядит так: «„Хорош ли он?” — „Слывет молодцом, сколько ей известно”». Сбивчивый монолог миссис Элтон про клубнику перемежается тире там, где мы бы скорее ожидали многоточия: «...каждый садовник говорит свое — единого правила не существует — садовника переучить очень трудно — отличная ягода — но чересчур сочна и быстро приедается — вишня вкуснее — смородина больше освежает — если бы только не нагибаться — солнце палит нещадно — смертельно устала — нет никаких сил — должна пойти и сесть в тени». Кроме того, некоторым читателям не понравились отдельные словосочетания, вроде «уши вянут» в устах мистера Найтли («Вздор, сущий вздор, просто уши вянут!»), но, если уместность или неуместность именно этого выражения представляется скорее вопросом личного вкуса, кое-где Кан действительно слегка пережимает. Например, оказывается, что в некоторых школах для девочек учениц «корежат на все лады», а миссис Элтон — даром что это действительно малоприятная героиня — от Кан достается больше всех: Эмма считает ее «козявкой», а мистер Уэстон называет «бабенкой».
По-видимому, Кан, уже неоднократно работавшая с произведениями, входящими в мировой литературный канон, прекрасно понимала, что она имеет дело с признанным автором-классиком, чье индивидуальное своеобразие необходимо в полной мере передать по-русски, избегая сокращений и искажений. Кроме того, перевод Кан предназначался для серьезного и высококачественного издания со справочным аппаратом. Неудивительно, что он неукоснительно верен оригиналу.
Ч. Брок
Перевод И. Мансурова
Перевод Мансурова по сравнению с советским значительно осовременен, и назвать его тяжеловесным нельзя никак. Перегруженные предложения переводчик обычно разбивает на несколько коротких: например, в том самом монологе Гарриет о гостиных и коровах одно длинное предложение Остен в русском переводе превращается в шесть. Читатели видят в этом плюс: «[п]еревод восхитителен», «читать очень легко». Это, впрочем, не значит, что переводчик отказывается от архаизации вообще — «дабы», «право» и пр. в его тексте присутствуют, хотя их немного, — но устаревших синтаксических конструкций он по большей части избегает. Иногда Мансуров даже употребляет слишком современные обороты, разрушающие всяческую иллюзию стилизации. Имена здесь переведены не слишком последовательно: частично в соответствии с современной нормой, ориентирующейся на произношение, частично — в соответствии с традицией. В отличие от предыдущего и последующего переводов, которые точно следуют за оригиналом и делятся на три книги, в каждой из которых по 18-19 глав, у Мансурова нумерация глав сплошная.
С оригинальным текстом Мансуров обходится вольнее Кан: кое-где он позволяет себе выкинуть несколько слов, кое-где — добавить то, чего у автора не было. Местами у него попадаются неудачные фразы, вроде «он не мог не признать, хотя и нехотя, как могло показаться», мелкие неточности и более серьезные ошибки. Так, «creditable appearance», то есть внушающая доверие внешность, превращается у него в «выигрышную внешность», и выходит, что Эмма готова облагодетельствовать почему-то только хороших собой бедняков, а не тех, которые кажутся ей достойными людьми. В другом месте фраза «you can hardly be quite without suspicion» — то есть «вы наверняка уже заподозрили» — почему-то переведена ровно наоборот: «вы вряд ли заподозрите меня в том...»
Мансуров намного реже, чем его коллеги, разъясняет непонятные русскому читателю реалии — топонимы и связанные с ними коннотации, названия музыкальных инструментов и предметов мебели и т. д. Если в переводе Кан, который предназначался для издания со справочным аппаратом, целых двадцать семь примечаний, а в переводе Николенко двадцать три, то у Мансурова их всего десять (и то три из них — это переводы иноязычных вкраплений, а еще четыре — объяснения, откуда взята та или иная процитированная в романе строчка и кто ее перевел; сами же реалии практически не откомментированы). Несмотря на это, собственно с переводом реалий Мансуров справляется вполне достойно — ничуть не хуже двух других переводчиков.
Перевод Мансурова вышел в серии «Blockbuster. Экранизированный роман», на его обложке изображена Гвинет Пэлтроу, сыгравшая Эмму в одноименном фильме 1996 года, а послесловие О. Крутилиной — пусть в нем и дается краткая биографическая справка о Джейн Остен, а также говорится немного об «Эмме» и ее рецепции — по большей части посвящено экранизации романа. Из этого можно сделать вполне однозначный вывод, что издание «Центрполиграфа» рассчитано на массового читателя, который сначала посмотрел фильм по роману Остен и только потом, заинтересовавшись, решил ознакомиться с первоисточником.
Необходимо отметить, что с этим переводом все ясно не до конца: личность переводчика вызывает большие вопросы. С одной стороны, И. Мансуров печально известен тем, что под его именем в 2003 году вышли два первых тома «Властелина колец», на поверку оказавшиеся слегка отредактированным переводом А. Грузберга, который был сделан еще в 1975 году и распространялся сначала в самиздате, а потом и через интернет. Во-вторых, все его переводы всегда выходят в одном и том же издательстве «Центрполиграф». Наконец, количество переводов, приписываемых Мансурову, кажется совершенно невообразимым для человека, не обладающего сверхспособностями. Если верить сайту «Лаборатория фантастики», за 2001 год Мансуров перевел двадцать один роман, за 2002 год — сорок один, а за 2003 год — двадцать два, и это не считая повестей и рассказов. Объяснить такую подозрительную плодовитость можно только тем, что под псевдонимом Мансурова работает целая команда переводчиков, и, судя по свидетельствам некоторых бывших сотрудников «Центрполиграфа», такая практика в издательстве не исключена. По крайней мере, помимо Мансурова, в «Центрполиграфе» существует еще как минимум один коллективный псевдоним — некий Л. А. Игоревский, который тоже работает с невиданной скоростью и с 2002 по 2019 год умудрился перевести 330 книг самых разных жанров — от любовных романов и справочников по дамскому этикету до религиоведческих исследований.
Несмотря на, мягко говоря, сомнительную издательскую политику «Центрполиграфа», в «Эмме», в отличие от «Властелина колец», обнаружить явный плагиат нам не удалось, хотя можно с полной уверенностью утверждать, что советский перевод «Мансуров» читал: в некоторых местах есть отдельные текстуальные совпадения с переводом Кан.
Ч. Брок
Перевод Марии Николенко
Перевод Николенко тоже «облегчен»: длинные фразы Остен она разбивает на несколько коротких и часто полностью меняет синтаксическую структуру предложений. Для «осовременивания» это очень удачная стратегия: текст становится лаконичнее и не кажется перегруженным. Кроме того, Николенко куда последовательнее Мансурова в передаче имен собственных и везде ориентируется не на устоявшуюся переводческую традицию, а на произношение: Harriet у нее Харриет, Patty — Пэтти (у Мансурова Патти), а Churchill — Черчилл (у Мансурова Черчилль).
В отличие от Мансурова, Николенко чаще прибегает к инверсиям и архаичным конструкциям. Кому-то из читателей не понравилось слишком часто повторяющееся у Кан «ежели» вместо нейтрального «если», но, справедливости ради, у Николенко — даром что ее перевод более современный — вхождений «ежели» даже больше. Мансуров — единственный из троих, кто не употребил это слово ни разу. При этом в обоих позднейших переводах — у Николенко даже в большей степени, чем у Мансурова — часто встречается чересчур современное употребление слова «девушка» в качестве замены имени или личного местоимения, не обусловленное оригиналом. Например: «Мисс Тейлор вышла замуж. Эмму впервые кольнула тревога. Ей предстояло потерять любимого друга! В день свадьбы мисс Тейлор девушку терзали мрачные предчувствия» (Мансуров); «Поскольку отец не чуждался соседей, Эмма имела много знакомых, но никто даже на полдня не заменил бы ей мисс Тейлор. Посему отъезд подруги очень опечалил девушку» (Николенко). Такое употребление вошло в моду в последние лет двадцать с легкой руки журналистов, которые, боясь лишних повторов, стремятся как можно больше разнообразить текст синонимами, причем иногда это выглядит настолько натужно, что производит впечатление даже худшее, чем повторы. Помимо пресловутой «девушки», у Николенко довольно часто встречается «викарий» в качестве замены «мистера Элтона», хотя Остен предпочитает употреблять личные местоимения, и оригинальный английский текст повода к таким заменам совершенно не подает. Например: «Mr. Elton was all obligation and cheerfulness» — «Викарий был сама любезность и сама веселость»; «His face lengthened immediately» — «Лицо викария мгновенно удлинилось»; «...there was no putting an end to his extreme solicitude about her» — «...викарий все не переставал тревожиться о ней».
Перевод Николенко отличается оригинальным подходом к переводу стихов. В 9-й главе первой книги мистер Элтон сочиняет шараду — то есть загадку в стихах: задуманное слово разбивается на слоги, и каждый слог последовательно зашифровывается. И Сеф (в переводе Кан), и Мансуров перевели шараду шарадой, но Николенко очень убедительно переделывает ее в акростих (загаданное слово составляется из прочитанных сверху вниз начальных букв каждой строчки). Однако она допускает мелкий промах и не до конца «сводит» свой стихотворный перевод с нижеследующим диалогом Эммы и Гарриет: в русском варианте галантный комплимент адресату стихотворения появляется в третьей с конца строчке, а не во второй, как в оригинале, и поэтому совершенно нелогично, что героини обсуждают две последние строчки вместо трех. При этом именно Николенко, несмотря на отступление от жанра, единственная из всех переводчиков воспроизводит формальные особенности шарады мистера Элтона — строфическое построение и рифмовку, а также ее общую «сюжетную линию».
Тем не менее у этого перевода есть и свои недочеты. Кое-где Николенко допускает ошибки: например, когда Эмма сетует на то, что мистер Элтон для человека, влюбленного в другую, расточает ей слишком много комплиментов, «rather more than I could endure as a principal» («больше, чем я могла бы вынести, даже будучи объектом его любви») в переводе это превращается в «больше, чем я обыкновенно соглашаюсь выносить». Кроме того, она путается в реалиях, называя muffin кексом, хотя английский muffin, который, безусловно, имеет в виду Остен, — это несладкий плоский хлеб, по форме напоминающий сырник, и вариант «булочка» у Кан и Мансурова подходит куда лучше. Впрочем, справедливости ради надо признать, что с реалиями все три переводчика справляются более-менее одинаково: избегая ошибки в одном месте, они допускают новую в другом. Например, Мансуров почему-то считает, что rout-cakes — то есть сдобные печенья, которое обычно подают на раутах, — это пирог, а Кан так и вовсе называет их «домашними трубочками с кремом».
По-видимому, главная цель нового перевода — попытка адаптировать роман к изменившимся читательским привычкам: все-таки за тридцать лет, прошедших с публикации перевода Кан, язык, темп жизни и особенности восприятия письменного текста успели измениться, и свойственные Остен громоздкие периоды, которые тщательно сохраняет Кан, утомляют современных читателей. Версия «Эммы» Николенко, как кажется, призвана решить эту проблему, и переводчица справляется отлично.
Ч. Брок
А что с двумя оставшимися переводами?
Если коротко — это переводы несамостоятельные.
Один из них вышел в 2009 году в «Ленинградском издательстве» без указания имени переводчика вообще, хотя на самом деле это слегка подправленный перевод Кан. Редактура явно имела целью не улучшение текста, а попытку уклониться от прямого плагиата. Три первые главы и последняя довольно серьезно переделаны, и отнюдь не в лучшую сторону: в них появились стилистически неудачные обороты и ошибки, которых не было у Кан. Например, совершенно правильно переведенная Кан фраза о своеволии Эммы и ее чрезмерной уверенности в собственной правоте — «таково было зло, грозившее омрачить многие ее удовольствия» («these were the disadvantages which threatened alloy to her many enjoyments»), в издании 2009 года превращается в совершенно бессмысленное «[э]ти недостатки угрожали присоединиться ко многим ее достоинствам» (почему только угрожали, если они уже обнаруживаются в характере Эммы, и почему enjoyments становятся достоинствами?). Кроме того, оказалось, что отец Эммы «любил лишь тех, кто его окружал», когда на самом деле никакого «лишь» у Остен нет («fond of every body that he was used to»), и это добавление искажает смысл фразы. Весь остальной текст романа, однако, остался практически неизменным, если не считать нескольких слегка осовременивающих исправлений. Например, если Кан передает имя Harriet как Гарриет, то в версии 2009 года она становится Харриет, «дипломатика» превращается в «дипломатию», кое-где убрано архаизирующее окончание -ю- в творительном падеже, а шарады мистера Элтона переделываются так, что оригинальный вариант в них тем не менее угадывается, но зато появляются довольно неуклюжие рифмы вроде «лепечет — обжечься» или «трудах — сама».
Второй же отредактированный перевод существует только в виде аудиокниги («Седьмая книга», 2013, читает Станислав Иванов). Кое-где его автором указан Мансуров (и хотя это, по-видимому, ошибка, так как никаких совпадений с «официальным» переводом Мансурова в аудиокниге не наблюдается, это еще один повод усомниться в Мансурове), в других местах — В. Литвинец. На самом же деле, если Литвинец и имеет к этому варианту «Эммы» какое бы то ни было отношение, то он не переводчик, а редактор. Текст переделан значительно серьезнее и последовательнее, чем в издании 2009 года, — обработке подверглись не первые пара глав, а весь роман, — но перевод Кан через него просвечивает со всей очевидностью. Как и в предыдущем случае, редактура не пошла тексту на пользу: например, в одном месте «неумение подумать, приятно ли это будет отцу и миссис Уэстон» превратилось в невразумительное «невзятие в расчет, приятно ли это будет отцу и миссис Уэстон».
Вот пара типичных примеров редактуры Литвинца — более тщательной и, наоборот, минимальной. У Кан написано: «В скором времени Гарриет Смит сделалась в Хартфилде своим человеком. Эмма, быстрая и решительная по природе, без отлагательства начала приглашать ее и приваживать, поощряя ее приходить чаще, и, по мере того как укреплялось их знакомство, возрастала и обоюдная приязнь. Сколь полезной может оказаться мисс Смит как спутница во время прогулок, Эмма предвидела с самого начала». Сравним с тем, что в этом фрагменте у Литвинца: «В скором времени Гарриет Смит и хозяйку Хартфилда связывала тесная дружба. Эмма, быстрая и решительная по природе, не замедлила вновь пригласить ее к себе, где, оказывая всяческие знаки внимания, сказала, чтобы она по возможности приходила чаще. С дальнейшим углублением их знакомства они все больше проникались взаимным расположением друг к другу. Сколь полезной спутницей во время пеших прогулок может для нее оказаться мисс Смит, Эмма предвидела почти с самого начала». Вот другой пример, где несамостоятельность перевода Литвинца совершенно очевидна: «Впрочем, будь на то их желание, дело могло бы разрешиться очень быстро; а разрешиться так или иначе оно должно было независимо от их желания» (Кан) — «Впрочем, будь у них желание, дело их могло разрешиться весьма скоро; а разрешиться так или иначе оно должно было независимо от их желания» (Литвинец).
Таким образом, говорить об этих двух «переводах» сколь бы то ни было серьезно попросту невозможно.
Ф. Гоф
* * *
Издания
Перевод Кан переиздавался больше сорока раз, и в книжном магазине читателю, который захочет приобрести «Эмму» в бумаге, с наибольшей вероятностью попадется именно он. Вот наиболее примечательные издания, снабженные комментариями и иллюстрациями:
• Остен Дж. Собр. соч.: В 3 т. / Сост. Е. Гениева. М.: Художественная литература, 1989
Предисловие Екатерины Гениевой под названием «Обаяние простоты» в первом томе и ее же комментарий непосредственно к «Эмме» в третьем томе. Цветные иллюстрации Ч. Брока, Х. Томсона, А. У. Миллза.
• Остен Дж. Эмма. Любовь и дружба. М.: Эксмо, 2008 (Библиотека зарубежной литературы)
Предисловие Честертона (пер. Александра Ливерганта) и цветные иллюстрации Ч. Брока. Правда, судя по отзывам читателей, иллюстрации здесь перепутаны, и среди тех, которые относятся к «Эмме», затесалось несколько из «Доводов рассудка».
• Остен Дж. Эмма. Доводы рассудка. М.: Эксмо, 2008 (Зарубежная классика)
Черно-белые иллюстрации Е. Соколовой. Переиздана в 2011 году.
• Остен Дж. Эмма. Чувство и чувствительность. М.: Эксмо, 2008 (Библиотека всемирной литературы)
Предисловие и комментарии Екатерины Гениевой. Переиздана в 2014 году.
• Остин*Возможны оба варианта написания фамилии. Дж. Собр. соч.: В 3 т. М.: Азбука, 2011 (Собрание сочинений. Остин)
Предисловие и комментарий Е. Гениевой.
• Остин Дж. Эмма. Харьков: Клуб семейного досуга, 2013 (Бриллиантовая коллекция классического романа)
Предисловие Дж. Джекобса (пер. Е. Мамаевой). Черно-белые иллюстрации К. Хэммонд.
• Остин Дж. Эмма. М.: Вече, 2017 (Мастера мировой классики)
Черно-белые иллюстрации Х. Томсона.
• Остин Дж. Эмма. М.: Издательский дом Мещерякова, 2018 (Роман с историей)
Подарочное издание. Цветные иллюстрации Ч. Брока.
Кроме того, этот перевод существует в электронной версии, а также в виде аудиокниги, причем даже в двух вариантах:
• читает Валерия Лебедева («Клуб любителей аудиокниг», серия «Нигде не купишь», 2013)
• читает Наталия Казначеева (Storyside, 2018)
У перевода Мансурова есть электронная версия, однако в бумаге он вышел только один раз и больше не переиздавался:
• Остин Дж. Эмма. М.: Центрполиграф, 2003 ([АГ12] Blockbuster. Экранизированный роман)
Комментарий О. Крутилиной посвящен по большей части фильму 1996 года с Гвинет Пэлтроу и сыгравшим в нем актерам, а также обзору предшествующих экранизаций «Эммы», хотя биографии самой Остен и ее роману тоже уделено несколько страниц.
Перевод Николенко также существует в электронной версии и переиздавался в бумаге четырежды:
• Остен Дж. Эмма. М.: АСТ, 2018 (Эксклюзивная классика)
• Остен Дж. Эмма. М.: АСТ, 2020 (Зарубежная классика)
• Остен Дж. Эмма. М.: АСТ, 2020 (Кино)
• Остен Дж. Эмма. М.: АСТ, 2021 (Эксклюзивная классика. Лучшее). Перевыпуск издания 2018 года.
Х. Томсон