А — Анархия
Анархия — это такое мироустройство, которое лишь на одного. Двое — это уже слишком, безобразно много. Анархия — лишь на одного. И, судя по всему… все кругом испокон печально доказывают то, что и на одного-то — это уже слишком жирно.
***
Я, наверное, как был, так и остался панком, анархистом и т.п. (и мне по-прежнему близок этот мир, но стал шире). Это задача такая — становиться шире, пока мы здесь, насколько можно. Для этого есть и практики, и средства, а главное — внутренняя потребность. За последние лет 10 я поимел такой колоссальный опыт (в том числе и трансперсональный), который перевернул многие мои глупости и сделал меня таким, каков я есть. Скажем так: если раньше я был панком-анархистом местечково-политического характера (с экзистенциалистским уклоном), то теперь стал эко-анархистом, или «духо»-анархистом, и меня занимают вселенские проблемы.
***
Анархия для меня — это явление сугубо политически-экономическое. Нечто из области того, что пытался в свое время воплотить в реальность Нестор Махно в Гуляйполе. Этакое «вольное самоопределение», существующее за счет свободного обмена товарами и пр. Это большая и длинная тема из области по большей части экономики. Не хотелось бы в нее углубляться. Разработками и исследованиями этой системы в настоящее время весьма успешно занимаются антиглобалисты.
Б — Бунт
Все, что я делаю, — это призыв на тотальный и чудовищный бунт против Всеобщего Закона и Порядка, против всех сил, богов и прочих «властей». Да, нас несомненно ******** [уничтожат — прим. ред.] — как и всегда. Это бой, заранее обреченный на полный провал. Однако в этом — наша дикая, крамольная, неописуемая победа — наша свобода не смириться со своим жребием. Свобода — проиграть вам в рожу!
***
Бунт — это единственная свобода. Единственная Радость. А свобода, она лишь одна — быть против. Как это у Брэдбери: «Если тебе дали линованную бумагу — пиши поперек».
***
Меня интересовало все, что связано с иррациональными, аномальными состояниями сознания. То, что делает «ГО», — это иррациональный бунт!
***
Мы как были, так и остаемся бунтарской, сверхбунтарской группой. Просто линия фронта сдвигается все глубже и дальше, теперь она за пределами политики, идеологии, религии.
В — Война
Война — главная ось этого мира, главная созидательная сила. Война — это прогресс, преодоление косности, инерции. Война — это, прежде всего, война с самим собой, чтобы преодолеть какой-нибудь недостаток или комплекс свой.
***
Я считаю, что идеальное состояние общества — это война. Война в глобальном смысле, в бердяевском, состоит в преодолении: в искусстве, в идеологии, в личности, социальном, каком угодно. Творчество — это война. Жизнь — это война.
***
Жизнь — это преодоление постоянного дискомфорта, это поле, на котором каждый обязан прийти через определенное испытание. Я называю это войной. В этой войне я лейтенант. Наверное, есть более высокие духовные силы, как солнышко или как ветер, они велят, куда надо идти и за что воевать.
Г — Гражданская Оборона
Началось все в 1982 году. Когда я приехал из Москвы и решил собирать свою команду. Мыслил я следующим образом: предпосылка творчества — это наполнение некоего резервуара, скажем, стакана. Первую половину жизни человек наполняет себя чужой информацией. Но приходит момент, когда она должна хлынуть через край. Вот и я до 1983 года занимался тем, что собирал информацию. Много читал, смотрел фильмы, слушал музыку, изучал философию, разные духовные практики. Но творчество начинается тогда, когда вокруг тебя, вне тебя нет того, что бы ты хотел увидеть или услышать. Я постепенно пришел к тому, что хотел услышать определенную музыку и определенные тексты. Но так как их в реальности не нашлось, я был обязан создать их сам. Не было в то время группы, которая бы меня удовлетворяла, и поэтому я сам сделал группу, которая меня удовлетворяла.
***
Это название возникло и случайно, и неслучайно. Мы перебирали кучу самых эпатажных названий, считая, что сейчас работает только то, что «через край», что носит самый радикальный характер, не вписывается ни в какие рамки. У меня по случайности висел на стене плакат с надписью «Гражданская Оборона». Вот я и предложил в некий момент это название. Все тут же заорали, захлопали. Это название можно объяснить и логически, как-то еще, но оно отражает суть того, чем мы являемся и до сих пор.
Д — Детство
В детстве я сильно болел непонятно чем — болезнь так и не установили. Возникали приступы, сопровождавшиеся потерей сознания и ацетономической рвотой. После последней клинической смерти в 12 лет она прошла. В одном из состояний смерти или близком к нему я имел определенный опыт, но рассказывать об этом никогда не буду.
***
Все, что я несу, — это очень детская, если можно так выразиться, философия. Я все еще дитя в какой-то бесценной степени, и я сияю и горжусь тем, что до сих пор среди всей этой вашей замысловатой гомозни я окончательно еще не потерял детского, наивного, чистого восприятия, и до сих пор безоглядно отношусь к жизни, к тому, что со мной происходит, как к игре. Значит, я все еще молод. И, стало быть, жив.
***
Мы все — родом из детства.
Е — Евангелие
Новый Завет знаю хорошо, в свое время столь часто изучал, что можно не перечитывать. Хотя наравне с каноническими евангелиями почитаю и гностические, особенно Евангелие от Фомы.
Ж — Жизнь
Жизнь — это единственное чудо, которое на Земле существует вообще, совершенно необъяснимое и непонятное, то, что совершенно не вписывается ни в какие ни в религии там — ни в буддийские, ни в иудейские, ни в христианские.
З — Земля
Мне, например, было важнее — то ли я родился таким, то ли я вообще какой-то нечеловек, — но запах земли у меня столько рождал всегда… Или когда солнце садится. Когда я по лесу ходил. Это было для меня всегда гораздо важнее, чем какие-то человеческие общения, чем всякая вот эта гомозня вокруг меня, городская.
***
У нас другая дорога — горькая, преступная, страшная и все же веселая, полная ******* [тумаков — прим. ред.], сострадания, любви и ностальгии. А главное — жизни. Ибо никто из вас не знает и знать не может, что такое настоящая жизнь — любовь и смерть и страх и радость и ненависть. Никто из вас не понимает — чем же пахнет земля.
И — Иисус
Я считаю, что Христос — это и есть нечто нечеловеческое. То, что он внес на Землю, имеет очень малое отношение к человеческому. Это не человеческие истины, но сути. Это доказано историей. Человек, он не может… Т. е. Христос нес любовь, по сути, с точки зрения современного христианства, Христос был Сатаной, потому что был в первую очередь — антихрист, т.е. человек, который нес полную свободу выбора, т.е. то, что религия никогда не давала и сейчас не дает. А он нес именно свободу выбора: либо ты ждешь, либо нет. Каждый — свое Я. Сам поступал — Возлюби ближнего своего, как самого себя, говорит о том, что нужно сначала возлюбить себя. По настоящему возлюбить, т.е. не самого себя, не личность, а Бога в себе самом. Мне кажется, что он нес такие истины, которые просто несопоставимы с человеческим образом сознания. Вообще с «Я». Т.е. если человек личность, он мыслит через какую-то призму своей личности, он не может ни в каком виде следовать за Христом.
К — Коммунизм
Идеи коммунизма для меня были самоочевидны с детства как понятия добра, справедливости, равенства, братства. Мне говорил о них мой отец, участник Великой Отечественной войны, майор, военный, сейчас секретарь райкома Компартии Российской Федерации. Сам я сын рабочего класса: начинал трудовой путь штукатуром на стройке, работал на Омском шинном заводе, заводе имени Баранова. Первое творчество было оформление наглядной агитации… Люблю советскую песню, воспитался на ней и теперь хочу ее исполнять — «Товарищ», «На дальней станции сойду». Первого мая на смотровой площадке на Ленинских горах, у МГУ, я пел «И вновь продолжается бой» Пахмутовой, люблю Таривердиева.
***
Я — советский националист, и об этом я уже неоднократно заявлял. За 70 лет правления советской власти возник удивительный, ранее небывалый народ, — советский. Но он является потомком, естественным наследником великого русского народа, который — первый и единственный в мире — путем революции героически воплотил в реальность идеал, мечту, надежду всего человечества — построение Царствия Божьего на земле. Отказавшись от изможденной, пережившей себя религии, он возвел на вселенский престол не раба божьего — но человека, труженика. Хозяина собственной судьбы.
***
В 1988 году на фестивале в Новосибирске мы заявили, что являемся истинными русскими коммунистами, народными коммунистами. Вся наша борьба против совдепа до перестроечного периода заключалась в том, что мы были против фальшивого коммунистического воплощения в последние годы брежневского правления. Но мы и против системы сатанинской, потому что в ней происходит нивелировка всех человеческих и культурных ценностей. Слово только тогда стоит чего-то, когда за него можно поплатиться, когда за него можно получить пулю. Я сейчас поддерживаю все соборные идеологии, не разъединяющие, а объединяющие народ. Идеально мне соответствует идеология красных бригад.
Л — Литература
— В последних ответах ты перечислил свои любимейшие альбомы. Не мог бы ты назвать книги, которые произвели на тебя наибольшее впечатление?
— Генри Миллер, Андрей Платонов, Оскар Уайльд, Гофман, Кэндзабуро Оэ, Ганс Эрих Носсак, Голдинг («Наследники»), Маркес-Борхес-Кортасар, Б. Савинков, Варлам Шаламов, Федор Сологуб («Мелкий бес»), А. Скалдин («Странствия и приключения Никодима Старшего»!!!), Юрий Олеша, О’Брайен во всех его ипостасях, Касарес, Виан, Кобо Абэ, Мирча Элиаде, Даниэль Пеннак, Кундера, Рэй Брэдбери, Акутагава, Дилан Томас, Георг Тракль, Станислав Лем, Ирвин Уэлш, Блейк, Джон Фанте, Сэлинджер, Пристли, Герберт Уэллс, Ежи Жулавски, Хантер Томпсон, Керуак, Бруно Шульц, Борис Акунин*Признан в России иностранным агентом , Мураками Рю и Харуки, Достоевский, Стругацкие, Гоголь, Эдгар По, Деблин («Берлин, Александерплац»), Хармс, Введенский, Ильф и Петров, Леонид Андреев, Тадеуш Ружевич, Андрей Битов, Зданевич, Терентьев, Крученых, Тимур Зульфикаров, Шекли, Саймак, Хайнлайн («Чужак в чужой стране»), Пол Андерсон, Генри Каттнер, Кафка. А всем отдельно и настоятельно рекомендую «Штурмуя небеса» Джея Стивенса и «Измененное сознание» Мэттью Коллина и Джона Годфри.
М — Музыка
— Егор, перечисли, пожалуйста, 10 своих любимых пластинок/дисков/альбомов...
— Вообще-то я бы сразу назвал штук 100… Все первые Love. Kim Fowley «Outrageous», Butthole Surfers «Hairway to Steven», USA первый и единственный, Stranglers «No More Heroes», Ramones первый и «Too Tough to Die», Cassiber «Man or Monkey», Beatles «Revolver» и «Magical Mystery Tour», The Who «Magic Bus», Bee Gees «1st», Undertones «Positive Touch», Patti Smith Group «Radio Ethiopia», MC5 «Kick out the Jams», Stranglers «Black&White», Kaleidoscope «Side Trips», английский Kaleidoscope «Tangerine Dream», Golden Dawn «Power Plant», Genesis «To Revelation», «Trespass», «Selling England», Stooges «Fun House», Devo первый, Robert Wyatt «Rock Bottom», Specials первый, Elvis Costello 78—80, The Left Banke оба, Donovan до 68-го включительно, Iron Butterfly первые два, Paul Revere & The Raiders «Spirit of 67», все ранние — Association, Strawberry Alarm Clock «New Colony Six», Byrds, Hollies, Troggs, Electric Prunes, Chocolate Watch Band, всяческий Neil Young, Beach Boys «Pet Sounds» и «Friends», Husker Du до 87-го, первые два Psychedelic Furs, Echo & the Bunnymen «Ocean Rains», Tomorrow первый и единственный и много, много другого.
Н — Надежда
Каждый раз, как закончу очередную какую-нибудь вещь — альбом ли, песню ли… — кажется, все. Дальше некуда. И ничего. И каждый раз вновь, по прошествии времени, напрягаешься и прешь, и прешь… Вот Тарковский в каком-то интервью своем говорил о том, что ему больше остальных-прочих близки люди, осознающие свою ответственность и имеющие надежду. Может быть, это и есть — надежда. Она и вытягивает каждый раз, заставляя вновь «шаг за шагом наутек». А иногда мне кажется, что самое сильное и настоящее — если отказаться и от надежды. Вот тогда-то, может быть, все и начнется!.. И все-таки, не знаю — слабость это или сила — надежда. Дело в том, что я всю жизнь верил — верил — в то, что я делал. Я не понимаю, как без веры и надежды можно что-либо вообще делать — хотя бы и гвозди забивать!
О — Одиночество
Идти вперед — значит неизбежно рвать мирские связи. Это — путь в Вечности через вселенское одиночество, по меньшей мере. Если ты выбрал движение, значит ты сам Бог, Творец, Демиург, Созидатель собственной нравственности, собственного закона, мира, бытия.
***
...относительно рока: он, в общем-то, умер, сделал все, что было надо. Сейчас остались только одиночки, которые у нас часто даже не знают друг друга, но они опаснее для социума, чем целое движение. И общество борется с этими одиночками...
***
В некий момент я понял, что либо идти с массой людей, то есть жить в этом комплекте людского общения, быть человеком, собственно говоря. Либо ты от этого уходишь — и тогда добиваешься того, сего. Это просто правила такие. Но ты платишь за это определенным… одиночеством. Лет по десять так.
П — Психушка
В конце 1985 года грохнул взрыв. Тогда-то нас всех и повязали. Кузьму забрали на два года в армию, хотя он в армию идти не должен был, у него сердечная недостаточность. Меня же отправили в психушку. Пока не началась перестройка, меня оттуда выпускать не хотели. Там я провел три месяца.
Я находился на «усиленном обеспечении», на нейролептиках. До психушки я боялся того, что есть некоторые вещи, которых человек может не выдержать. На чисто физиологическом уровне не может. Я полагал, что это будет самое страшное. В психушке, когда меня стали накачивать сверхсильными дозами нейролептиков, неолептилом, — после огромной дозы неолептила в один момент я даже временно ослеп, — я впервые столкнулся со смертью или с тем, что хуже смерти. Это «лечение» нейролептиками везде одинаково — что у нас, что в Америке. Все начинается с «неусидчивости». После введения чрезмерной дозы этих лекарств типа галаперидола человеку приходится мобилизовать все свои силы, чтобы контролировать тело, иначе начинается истерика, корчи и так далее. Если человек ломается, наступает шок: он превращается в животное, кричащее, вопящее, кусающееся. Дальше следовала по правилам «привязка». Такого человека привязывали к кровати и продолжали колоть, пока у него не перегорало, «по полной». Пока у него не наступало необратимого изменения психики. Это подавляющие препараты, которые делают из человека дебила. Эффект подобен лоботомии. Человек становится после этого «мягким», «покладистым» и сломанным на всю жизнь. Как в романе «Полет над гнездом кукушки».
В какой-то момент я понял — чтобы не сойти с ума, я должен творить. Я целый день ходил и сочинял; писал рассказы и стихи. Каждый день ко мне приходил «Манагер» Олег Судаков, которому я передавал через решетку все, что написал.
В один прекрасный день я понял, что-либо сейчас сойду с ума, сломаюсь, либо мне надо бежать отсюда. Например, когда выносят бачки, мусор, приоткрывают двери. Но бежать только для того, чтобы добраться до девятиэтажки, которая стояла поблизости и броситься оттуда вниз. В основном так поступали пациентки из женского отделения, которые повторяли этот суицидальный маршрут почти ежедневно. Они ускользали из отделения, добегали до девятиэтажки и бросались. Дальше убежать было невозможно. Сибирь, Омск, морозы страшные.
Когда я до конца понял, что смерть рядом, это и дало мне силы выдержать. Во мне произошло некоторое расслоение. Я понял, что мое «Я» — это не сознание, это нечто большее. Я увидел в некоторый момент свое тело как бы со стороны, тело, которое не только болит, но на части рвется. А при этом мое «Я» было светящейся спокойной единицей, которая находится где-то рядом с телом, но не то что вплотную с ним не связано, а вообще вечно, и сделать с ним никто уже ничего не может. В этот момент я получил самый глобальный опыт в этой жизни.
После этого я начал писать новые песни. Выйдя из психушки, я начал работать, получив твердое основание для всей дальнейшей деятельности. Возник цикл: «Лед под ногами майора», «Тоталитаризм», «Некрофилия».
В отношении моего опыта в психушке я бы использовал афоризм Ницше: «То, что меня не убивает, делает меня сильнее». Если это меня не убило, оно сделало меня сильнее. На невиданное количество каких-то единиц измерения «силы души».
После этого я понял, что я солдат. Причем солдат хороший. Понял я также, что отныне я себе больше не принадлежу. И впредь я должен действовать не так, как я хочу, а так, как кто-то трансцендентный хочет. Этот кто-то может быть «народ», «силы», «веселая наука дорогого бытия».
Р — Революция
Я верю, верую во Всемирную, Вселенскую революцию и готов воевать за нее и словом, и делом, как это делали мои доблестные предшественники, учителя и соратники, от Достоевского до Маяковского, все те, кто всегда был против лжи, равнодушия, упадка, смерти. В 1917 году наша страна сделала первый шаг на пути к истине — не бывать ему последним!
***
Только пламя революции поможет миру родиться заново, сотворит мир новый.
***
Мне всегда была близка революционная эстетика: взрыв пассинарности, огненно-революционные ценности, наибольший накал ее я вижу в 1917-20-х годах. Мне кажется, что потом все несколько угасало, с каждым последующим периодом система умирает без огненного стержня… Искры революции — это искренность, утверждение ценностей от сердца.
С — Смерть
Смерть для меня — это когда из очень ограниченного состояния попадаешь в очень расширенное состояние.
***
Я наглядно понял, что нечто, что являет собой человек, — это как аквариум с рыбками, который находится внутри океана. А при смерти он ломается. Он все равно там остается, но у него уже нет рамок. После этого — когда неожиданно такие вещи понимаешь — становишься немного другим человеком. То есть ты уже не живой, не мертвый, а какой-то вечный, что ли.
Т — Тоталитаризм
— Твое отношение к власти?
— Весьма плохое.
— Почему?
— Потому что все, что я делаю, это борьба с тоталитаризмом во всех его проявлениях. А власть представляет собой самое худшее проявление государственности, стало быть тоталитаризма, стало быть фашизма, если говорить конкретно. А я очень ярый антифашист. И потому я считаю, что весь панк, вообще все, что я смогу сделать своими песнями, — давать отпор тоталитаризму.
— А что ты стремишься разрушить?
— Любой тоталитаризм, как в мышлении, так и в отношении каких-то человеческих связей, тем более в государственных отношениях, из которых состоит весь цивилизованный Вавилон.
***
Мне всегда было, по большому счету, на все насрать глубоко, на все эти политические реалии, на все, что творится. Просто они олицетворяли собой определенный, как бы это сказать, тоталитаризм — причем не человеческий, а вообще жизненный. Потому что то, что из себя представляет жизнь, — это, собственно говоря, самое страшное и есть.
У — Уход
Человек — независимо, какой он изначально был, — идейный или безыдейный, доходит до предела крутизны, где в некой точке происходит момент выбора. Оставаться здесь, в этой реальности, либо идти дальше. Если человек идет дальше, то он отсюда уходит, как Ян Кертис или Джим Моррисон, скажем. И необязательно смерть, он может просто с ума сойти или в горы податься. Он может просто на заводе до конца жизни проработать. Со стороны это будет непонятно... Либо человек остается в реальности, выходит как на неком этаже из лифта, а лифт уходит. И он на этом этаже начинает озлобляться, ожесточаться, цинично и злобно торговать собой. Это самое опасное.
***
Бердяев, судя по всему, прав оказался — действительно, настал катакомбный период для носителей, хранителей культуры. Все превратилось в слизь и грязь. Стало быть, надо уходить отселе пока не поздно — незачем свои святыни на всеобщее осмеяние выставлять.
***
Наша цивилизация — это определенное мироустройство, которое питается определенными энергиями — страха, боли, зависти, разрушения, — список может быть бесконечным. Если взять всем нормальным людям, просто взять и выйти из него, как из зоопарка, и жить по принципу самодостаточности, самосвободы — не воюя с ним, и вообще даже не контача, создавая по принципу «do it yourself» свои сквоты, системы, лейблы, музыку, творчество… — весь этот остальной мир сам по себе сдохнет.
Ф — Философия
Маркузе очень нравится. Но он странный человек: писал, писал, а потом в последней работе вдруг сказал: все, что я раньше писал, это ******* [ерунда — прим. ред.] все. Философ, что сделаешь… Наверное, столкнулся с маем 68-го и испугался.
***
Камю и Сартр в молодости оказали на меня сильное влияние, произвели ярчайшее впечатление, как вспышка какая-то. Экзистенциализм вообще, как философия, как жизненная позиция.
***
Что касается экзистенциализма, то ярко выраженными его проявлениями можно назвать только два альбома — «НЛБ» и «Солнцеворот». Причем немецкий экзистенциализм мне даже ближе. Например, Носсак. Во «Вселенской большой любви» желающие могут обнаружить некоторые параллели.
***
— А были люди, ко мнению которых ты прислушивался?
— Прислушиваться я, конечно, прислушиваюсь. Я могу много назвать людей, кого я уважаю, но мнение всегда сугубо свое. Мне очень нравится Александр Зиновьев.
***
— В одном из интервью вы сказали «Лучшая свобода — это отказ от нее». Но все ваше творчество, во всяком случае раннее, лично у меня ассоциируется именно с тягой к свободе, к борьбе за нее. А что на самом деле?
— Ответ кроется в самой его постановке. Бердяева почитайте, лучше него никто на эту тему не рассуждал.
***
Любое творчество — творчество от сердца — это чудо. А если его нема, то и цена всему — кусок говна, тогда и земля — прах, и солнце — медная посудина, как справедливо заметил писатель Розанов.
***
Если Ницше на меня каким-то образом и влиял, то когда мне было лет 14-15, когда я бродил по улицам самовлюбленным сопляком и вообще ничего не понимал. Слава богу, это жестоко и скоропалительно прошло.
***
— Интересуетесь ли Вы, как человек гуманитарно образованный, с одной стороны, и интересовавшийся политикой, с другой, новинками в социологической и философской мысли. В частности, как относитесь к М. Фуко, П. Бурдье? Вам интересны выводы «профессиональных вскрывателей» социальной реальности?
— Уже нет. Сейчас у меня другие приоритеты.
Х — Художник
Художник — это человек, воспринимающий все через кровь, через сердце, через себя…
***
Я серьезно занимался графикой и экспрессионистской живописью очень давно, в те времена, когда работал художником-оформителем на разных заводах. Тогда были бесплатные кисти, краски, то-се, потом этого не стало, вот и все. Последнее серьезное художественное дело — это картина «Домой!» для Янкиного альбома, которую я и осуществил с помощью попертых из какой-то конторы, в которой я временно служил, средств, а также графический разворот к альбому «Попс», который мы совершенно фанатическим образом в течение суток создали вместе с Кузьмой в состоянии необычайного вдохновения. В дальнейшем я перешел к коллажной технике, которой придерживаюсь и сейчас.
***
Работал я художником не потому, что надо было каким-то образом зарабатывать (зарабатывал я другим образом — обменом и торговлей пластинками), а потому что имел место жестокий закон о тунеядстве, по которому меня неоднократно привлекали. Поэтому необходимо было через каждые три месяца свободного существования устраиваться куда-то на официальную работу, все равно куда. А работа художника — это был лучший вариант из существующих в то время.
***
— А есть у вас какие-либо пристрастия в живописи?
— Есть — примитивизм, экспрессионизм. А также Грюневальд.
***
Мне вообще нравится примитивизм. Собираем все, что можно, где только можно. А югославская наивная живопись — это вообще нечто особенное.
Ц — Ценности
Если человек себя как-то назвал — значит, дурак. Если в какой-то одной схеме ценностей находишься — все, обречен! Ты заточен в определенной системе и уже больше ничего не увидишь. Все, что мы делали в этой жизни, — мы ломали любые схемы, мы и сейчас их ломаем, и дальше будем ломать.
***
То, что мы делаем, — это акт выстаивания относительно огромного нагромождения всей этой грязи, мерзости, которая на нас валится. Это можно назвать как угодно — цивилизация, система ценностей, система бесценностей...
***
Свобода с точки зрения политики сейчас — это нивелирование всех ценностей, которые имели значимость доселе.
***
Все мои песни, все мое творчество всегда были направлены против той пресыщенной, алчной, лакейской прослойки граждан, учиняющей ныне беспримерно циничный, чудовищный раздор и поругание нашей отчизны, оглушительно ратуя за некие «общечеловеческие ценности», сводящиеся к идее собственного ожирения и удушения ближнего своего.
Ч — Чудо
Я человек, свято и отчаянно верующий в чудо. В чудо неизбежной и несомненнейшей победы безногого солдата, ползущего на танки с голыми руками. В чудо победы богомола, угрожающе топорщащего крылышки навстречу надвигающемуся на него поезду. Раздирающее чудо, которое может и должен сотворить хоть единожды в жизни каждый отчаявшийся, каждый недобитый, каждый маленький. Я вот где-то читал про одного самурая, который перед тем, как сделать себе харакири, написал: «Уничтожу весь мир». Так вот, я свято и закоченело верю и знаю, что он его этот весь мир и уничтожил, ********* [окончательно уничтожил — прим. ред.], величественно, безвозвратно и однозначно. Введенский правильно пишет, что чудо — остановка времени, возможная лишь в момент смерти. Сытый индивидуум, существующий в липкой протяженности будней, надежд, желаний, ожиданий и т.д. и т.п., не сотворит чуда, не остановит мир. На это способен лишь тот, кому нечего терять. Это тот сокрушительный залп, когда уже кончились патроны. Пусть в глазах всего мира это разгромное поражение, зато для тебя и для твоего мира это полный и окончательный мат, триумф и торжество!
Ш — Шум
Был период, когда слушал только noise и industrial — Test Dept, Throbbing Gristle, SPK, Young Gods и т.п. Это совпало с моими собственными изысками в подобной сфере — альбомы Г. О. «Армагеддон Попс» и т. д., Янкины электрические альбомы, группа Сатанизм, «Игра в самолетики» и «Народоведение» Коммунизма.
***
Основная часть альбома, можно сказать его суть, была записана за два ярких майских дня (13 и 17) 1989 года на промышленных и бытовых свалках и в лесах неподалеку от моего жилья. Почти все остальное записано в промежутке между этими датами, а также в начале мая в процессе работы над несостоявшимся сольным проектом Кузьмы Рябинова. Центральной затеей явилось произведение и запись технического и музыкального, «индустриального» шума (использование в качестве инструментов металлических конструкций, объектов и отходов разного свойства, в том числе стеклянных), что носило спонтанный характер, зачастую в форме хэппенингов (про «Игру в самолетики под кроватью»).
***
Это высший пик брутальной звуковой дерзости, агрессии на тот момент, попытка достижения максимальной некомфортности, неудобоваримости для среднего слушателя. С одной стороны, это был риск потерять публику, с другой — возможность наконец обрести своего. Настоящего, подлинного, идейного, врубающегося. Исходя из вышеописанной концепции, запись производилась с максимальными нарушениями норм звучания: прямое разделение каналов, голос, записанный с нарочитым перегрузом, утопленные, «размазанные» ударные, свистящие гитары, всяческий атональный шум и грохот (про «Здорово и вечно»).
***
Без лишней скромности заявляю, что это — квинтэссенция непопсовости и непривычности звучания панк-музыки, какую я могу себе позволить, представить и воплотить. Я очень доволен. Здесь я, наконец-то, вдрызг и брызг насрал на всяческие очевидные нормы звучания и записи. Суровая противофаза, чудовищный перегруз, сплошной пердежный и ревущий среднечастотный вал. Именно то, что надо. Кроме того, все сыграно крайне живо, спонтанно и вдохновенно. Мы использовали *********** (огромный — прим.ред.) арсенал немыслимых всевозможных шумелок, инструментов, примочек, дорожек, всего, что было способно вокруг нас звучать, всего, что было у нас под руками, а также — идей и приемов (про «Войну»).
Э — Энергия
Энергия — это вообще по сути позитивная штука, а агрессия возникает только тогда, когда возникает препятствие для ее выхода.
***
Русский рок, как и все русское искусство, — мессианский. Из этого мессианства, как из колодца, черпается энергия творческая, гигантского масштаба...
***
Я хочу видеть на концертах таких же слушателей, как мы сами. Пусть люди с помощью той энергии, которая приходит к ним, по-другому посмотрят на мир, пусть они почувствуют себя вечно живыми, огненно-живыми, смогут контролировать себя и постараются трансформировать эту энергию в творчество.
***
Мне кажется, что конец света — это то, что сейчас и происходит. Конец наступает тогда, когда уничтожается живая энергия творчества.
Ю — Юность
Лет в шестнадцать у меня были такие вещи — я их называю озарения. Со мной постоянно происходили какие-то депрессии, всплески какой-то радости. Я находился внутри себя — как бы в большой зеркальной комнате, где были только одни мои личные отражения. Это сопровождалось время от времени чудовищными упадками духа и попытками все это разрушить, вернуться обратно: самоубийство или просто забыться — словом, вернуться в первоначальное какое-то состояние. И когда я реально дошел до этого состояния, со мной случилась очень странная вещь. Я однажды посмотрел на себя несколько со стороны. И понял, что я — это огромное количество очень конкретных частных представлений о том, как оно все есть. Они выглядят как ворох грязного тряпья, какой-то одежды, каких-то салфеток, разноцветные тряпочки, разноцветные стеклышки… И я взял все это внутри себя, поднял, вышел на кухню, посмотрел — а у меня стол такой голубой, как небо, — и я взял в голове весь этот ворох и швырнул куда-то в синеву. И в этот момент со мной произошло нечто. Я был совершенно трезвый, я никогда в то время не пил ничего, не употреблял. У меня открылся внутри душераздирающий глобальный поток. Впечатление было такое, что я стал не личностью, а стал всем миром. И сквозь меня, сквозь то, что я представлял как живой человек во времени, — а это такой отрезок маленькой трубы, — пытается прорваться со страшным напряжением, представляешь, весь мир. Огромный поток, а я его торможу. Меня разрывало на части, я вышел на улицу, там плакал просто. Я видел, как лист с дерева падает очень долго, как муравьи ползают, как дети копошатся, как качели скрипят, как там дедушка на велосипеде едет. Я одновременно видел это все. И видел в этом всем не просто закономерность, а глобальную какую-то картинку. И было совершенно явственно, что именно так все и должно быть. Не просто должно, а это движение, какая-то глобальная космическая… не то что игра… какие-то шахматы. Не знаю, у меня нет слов для этого. И не может быть слов на человеческом языке. Время остановилось, это очень напоминает элэсдэшное состояние или смерть. Оно сжималось, сжималось, в некий момент почти остановилось. Не знаю, как это объяснить. Было одновременно чудовищное мучение и состояние экстаза глобального. Я понимал все. Я шел — и был какой-то частью всего в целом. И одновременно был каждой частью, на что я обращал внимание. Потом это прекратилось, но очень долго во мне оставалось. Такие состояния были еще и еще какое-то время, но все меньше. Я понял, в какую сторону двигаться после этого. И что я делаю, собственно говоря, здесь. Вот с тех пор я это все и делаю.
Я…
Трагедия моей жизни заключается сугубо в том, что я человек очень обычный, обыденный, который всю жизнь хотел находиться в центре поля, быть каким-то полузащитником типа Смертина, делать свое дело и находиться в окружении каких-то красивых людей. Мне больше нравится более комфортно жить и быть потребителем, нежели производящим, творцом. Но всю мою жизнь получается так, что приходится забивать голы, быть на острие атаки, что-то делать, ворошить, придумывать, создавать новые мифологии, новые системы ценностей. Ведь никто ничего делать не хочет.