Книги, претендующие на объяснение вообще всего, появляются на свет не так часто. Грандиозность и амбициозность замыслов подобного рода по плечу не каждому, и тем интереснее сопоставлять идеи и подходы отважившихся на такое авторов. Рассказываем о трех книгах, посвященных «теории всего»: одну из них написал журналист и популяризатор науки, другую — объектно-ориентированный философ, третью — Михаил Веллер, похожий местами на Ника Ланда.

1. Билл Брайсон, «Краткая история почти всего на свете»

За эту книгу американский журналист, путешественник и популяризатор науки получил премию Декарта в 2005 году (в номинации Science Communication Priza, с 2007-го она стала самостоятельной премией).

Тематический охват работы под стать названию. Появление Вселенной, описание атомов и субатомных частиц, развитие homo sapiens, история геологии и биологии, собственная «теория катастроф» и т. д. и т. п.

«Атомы настолько многочисленны и непреложны, что мы легко упускаем из виду, что в их существовании нет необходимости. Нет закона, требующего, чтобы Вселенная наполнялась малыми частицами материи, или порождала свет и тяготение, или обладала другими физическими свойствами, от которых зависит наше существование. Вообще нет никакой необходимости в существовании Вселенной», — писал Билл Брайсон до того, как подобные идеи стали мейнстримом. (Нашумевшая работа французского философа Квентина Мейясу «После конечности» вышла в 2006 году: в ней на гораздо более серьезном теоретическом и концептуальном уровне растолковывается «абсолютная не-необходимость» вообще всего — в том числе физических законов, которые могут измениться в любое мгновение, и, даже если такого не происходит энное количество тысяч лет, это ровным счетом ничего не значит. Порядок — частное проявление гиперхаоса.)

Билл Брайсон пишет про эволюцию: «Выживание на Земле — удивительно хитрое дело <...> За последние 3,8 миллиарда лет вы сначала <...> отращивали плавники и конечности, щеголяли крыльями, откладывали яйца, мелькали в воздухе раздвоенным язычком <...>. Малейшее отклонение от любого из этих зигзагов эволюции — и вы, возможно, слизывали бы водоросли со стен пещеры, или, как морж, нежились бы где-нибудь на каменистом берегу, или, выдувая воздух из отверстий в затылке, ныряли бы на шестьдесят футов, чтобы набрать полный рот обитающих на дне червей...»

Рассуждает о гистологии: «Если вы находитесь в добром здравии и нормально соблюдаете гигиену, то на просторах вашего тела пасется примерно триллион микробов — около 50 миллионов на каждом квадратном сантиметре <...>. И это только микробы, населяющие кожу. Триллионы их скрываются в вашем кишечнике и носовых каналах, прилипают к волосам и ресницам, плавают по поверхности глаз, дырявят зубную эмаль <...> Поразительное их множество вроде кишечных спирохет не выполняют никаких известных функций. Похоже, что им просто нравится быть с вами <...>.

Из-за того что мы, люди, достаточно большие и умные, чтобы производить антибиотики и пользоваться дезинфицирующими средствами, нам легко убедить себя, что микробы нашими усилиями оттеснены на обочину жизни. Не верьте этому. Возможно, микробы и бактерии не строят городов и не ведут интересную светскую жизнь, но они останутся здесь и когда взорвется Солнце. Это их планета, а мы находимся на ней лишь с их позволения...»

Рассказывает о перипетиях на пути становления естествознания: «Часто говорят, что серьезной и респектабельной наукой химия стала с 1661 года, когда Роберт Бойль из Оксфордского университета опубликовал „Сомневающегося химика” — первую книгу, где проводилось различие между химиками и алхимиками. Но переход был медленным и зачастую беспорядочным <...> Например, немец Иоганн Бехер, выпустивший <...> труд по минералогии <...> Physica Subterranea, был убежден, что при наличии соответствующих материалов можно сделать себя невидимым.

Пожалуй, самым типичным примером странностей и зачастую случайной природы химической науки в тот <...> период служит открытие, сделанное в 1675 году немцем Хеннигом Брандом. Бранд почему-то внушил себе, что золото можно выделить из человеческой мочи <...> Он собрал пятьдесят ведер <...> и много месяцев хранил у себя в подвале. Различными непонятными процессами он превращал мочу сначала в некую ядовитую тестообразную массу, а затем в просвечивающее вещество, похожее на воск. Разумеется, никакого золота из всего этого не получилось, но случилась непонятная и забавная штука. Спустя какое-то время вещество стало светиться. Более того, когда его выставляли на воздух, оно часто самовоспламенялось. Предприимчивые деловые люди не упустили из виду коммерческий потенциал полученного вещества...»

В общем, это как минимум увлекательное чтиво — на то он и научпоп.

2. Михаил Веллер, «Все о жизни»

Это давняя история, начавшаяся еще с «Самовара», романа о секретном госпитале для инвалидов, лишившихся конечностей, рук и ног — «получается такая чурка с краном внизу», — кто-то когда-то счел это похожим на емкость для кипячения.

«Самовары» изолированы от внешнего мира, не фигурируют в сводках и протоколах, а родственники инвалидов не только не знают, где они находятся, но и думают, что их нет в живых. Ученые якобы экспериментально доказали, что у таких ампутантов, лишенных большинства витальных процессов (но далеко не всех — в тексте подтверждением этого тезиса служат сцены со специфической эротикой), увеличивается интеллект, философская интуиция и прочие вещи, необходимые для проникновения в суть вещей.

Текст, предупреждаем мы вслед за автором («это очень неприличная книга»), изобилует соответствующими художественными приемами и лексикой. Интересно, что когда в начале 2000-х активисты демонстративно уничтожали книги Владимира Сорокина, никто не вспомнил, например, про сцену со Светланой Сорокиной из «Самовара», опубликованного на несколько лет раньше, в 1996-м. Не свезло, такая мощная и бесплатная реклама проскакала мимо.

С «Самовара» начинается изложение энергоэволюционизма, фундаментальной теории, которую Веллер оформит в виде самостоятельного трактата и назовет его «Все о жизни». Многократно практиковавшийся ампутантами «мозговой штурм» породил «теорию, объясняющую все на свете».

«К чему стремится любое тело, вещество, материя — в динамическом равновесии каких двух противоположных тенденций оно существует?

Тенденция первая — абсолютный покой. <...> Принять такую форму, занять такое положение, чтоб никакие действия, никакие изменения были уже невозможны. Стремление к своему предельно стабильному состоянию.

Тенденция вторая — выделить всю энергию, что в нем есть, совершить максимум действия, изменить свое положение и состояние до предела.

А в результате? <...> Успокоиться окончательно — остановиться, перестать быть.

Говоря иначе: всю свою энергию сохранить — и всю свою энергию выделить. Максимальный покой — и максимальное движение <...> Аналогия — вакуумная бомба: локальная вспышка — взрыв-сгорание всего объема воздушно-газовой смеси — схлопывание в эту „дыру” окружающего атмосферного воздуха: взрыв „внутрь”.

<...> В этом смысле аннигиляция — идеальное удовлетворение обоим условиям».

Это поразительно похоже на идеи Ника Ланда, «жаждущего аннигиляции» уже много лет. В предисловии к его «Клыкастым ноуменам» философы Рэй Брассье и Робин Маккей, например, пишут:

«Смерть как нулевая степень абсолютной детерриторизации, полное, лишенное органов тело детерриторизованной земли, одновременно является окончательным пределом, к которому стремится дезингибирование синтеза, и возвращающейся режущей гранью процесса детерриторизации — частью машины и мотором.

<...> В конце концов реальность абстракции как трансцендентальная матрица производства нулевого градуса тождества и различия равнозначна смерти как окончательной абстракции реальности, „пустыне в конце нашего мира”. Таким образом, для Ланда „реальность тождества — смерть”: вся витальная дифференциация является односторонним отклонением от смерти как нулевой степени интенсивной материи (Тела без Органов).

<...> Влечение к смерти — это не желание смерти, однако скорее гидравлическая тенденция к рассыпанию интенсивностей».

Михаил Веллер сказал обо всем этом намного проще и значительно раньше — в том числе и в романе «Б. Вавилонская», где представлен, как мы предполагаем, более «массовый», упрощенный вариант энергоэволюционизма. Самоочевидность теории подчеркивается художественным приемом — концепцию излагает не человек, но осел (валаамова ослица?).

«Ослик находился в квартире на девятом этаже. Он удовлетворенно жевал капустный кочан и поглядывал на семейство. Еще вечером он исправно скучал в подвальном сарае, ожидая затянувшегося решения своей участи, когда загремел замок, зажглась тусклая лампочка, и вся семья — мама, папа и мальчик Филиппок — встала в дверях в выжидательных позах.

— Это он с ним был! — возвестил Филиппок, тыча пальцем.

— Завтра же от него надо избавиться, — беспрекословно приговорил папа.

— Жлобье народ, — сказал ослик.

Мама побелела. Папа оглянулся. Филиппок забил в ладоши.

— Никто не умеет думать, но каждый имеет готовое мнение, — сказал ослик. Мама осела папе на руки.

— Ох да ни х-х-хрена себе... — сказал папа тупо.

— Трудно вас, сволочей, любить, — сказал ослик.

Мальчик Филиппок почуял в этом обвинении страшное, брызнул слезой и бросился ослику на шею.

<...> Ослик аккуратно подобрал с кухонного линолеума лохмотья капусты, выбросил продукт своей жизнедеятельности, деликатно махнул над ним хвостиком и стал вещать:

— История Вселенной — это преобразование энергии в материю, время в пространство.

История жизни на Земле — это история все более сложного структурирования материи, способной, в свою очередь, выделять энергию из окружающей среды. Энергия консервируется в материю, чтобы затем снова выделиться. Таков космический маятник.

<...> История человечества — это история прогрессирующих преобразований окружающей среды. История прогрессирующего выделения энергии из окружающей материи.

Человек энергетически неуравновешен с окружающей средой. Он от природы обладает большей энергией, чем необходимо для простого выживания и воспроизведения вида.

Поэтому он переделывает все, что можно изменить. Функция человека — передел мира. <...> Человек относится к эволюционирующей окружающей среде, как ускорение к скорости. Пока не переделает все — не остановится [акселерационизм? — Ред.].

В идеальном удалении „все” — это уничтожение нашей Вселенной и, тем самым, создание Новой <...>».

Развитие этой концепции продолжается: можно почитать, например, о социологии энергоэволюционизма, его психологии и эстетике.

3. Грэм Харман, «Объектно-ориентированная онтология. Новая теория всего»

Объектно-ориентированная онтология (ООО) и спекулятивный реализм, как и веллеровская «теория всего», также интегрируются сегодня во многие сферы: уже есть работы Грэма Хармана об ООО и архитектуре, а также о спекреализме, искусстве и бизнесе (Art and the Business of Speculative Realism). В конце прошлого года на русском издали объемный труд Хармана «Спекулятивный реализм: введение», в этом вот-вот должен выйти перевод книги о Лавкрафте.

Напомним, в основе теории Хармана о «четверояком объекте» — представление о:

— реальных объектах;

— чувственных объектах;

— реальных качествах;

— чувственных качествах.

Реальные объекты и качества изымают себя из опыта — их прямое познание невозможно. Чувственные объекты и качества, напротив, существуют только в опыте.

Между членами четверицы существуют различные виды напряжения и отношений. Если коротко и упрощенно, то:

— напряжение между чувственными объектами и чувственными качествами образует время;

— между реальными объектами и чувственными качествами — пространство;

— между чувственными объектами и реальными качествами — эйдос;

— между реальными качествами и реальными объектами — сущность.

Реальные объекты не могут относиться к друг другу прямо, но только посредством чувственных объектов. В одном из интервью Харман приводит такую аналогию:

«Псевдо-Дионисий не просто говорит нам, что триединство Троицы — за пределами человеческого понимания. Он говорит: представьте дом с тремя лампами и одним светом, происходящим от них. В таком случае мы не можем сказать, какая часть света исходит из какой лампы, но это все равно один свет, льющийся из трех отдельных источников».

В задачу данного обзора не входит углубляться в ООО. Просто обратим внимание на еще не переведенную книгу Хармана «Объектно-ориентированная онтология. Новая теория всего». В ней он соглашается с Брайаном Грином, автором книги «Элегантная Вселенная» (посвященной теории струн и т. п.), в том, что «мы не должны успокаиваться, пока у нас нет теории, область применения которой безгранична», и делает сильное заявление:

«Я не согласен, что физика или даже естествознание в целом подходящая область для поиска такой единой теории. На мой взгляд, „теорию, область применения которой безгранична”, можно найти только в философии. И особенно — в объектно-ориентированной онтологии (ООО)».

«Реальное — это камень, о который разбиваются все корабли <...> Ни одна теория не переживает своего первого контакта с реальностью, поскольку она всегда радикально отличается <...>, никогда не является тем, с чем мы сталкиваемся непосредственно во плоти — мы должны приблизиться к ней косвенно. Такое удержание или изъятие вещей из непосредственного доступа — центральный принцип ООО».

Большому кораблю — большое плавание. Читаем блог Грэма Хармана и следим за координатами перемещения судна.